*косплеит деда мороза*

Набор заявок на Санту по Шерлоку Холмсу (мультивселенная) только начат!)

@темы: перевод, Шерлок BBC, Мерлин

---

Название: В поисках стабильности. (Stability, the Search For)
Автор: Skull_Bearer
Перевод:  sKarEd
Бета:  El Draco, young and naive
Количество слов: 6000
Жанр: ангст, hurt/comfort, romance, частично ретейлинг
Пейринг: Эрик/Чарльз (основной)
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: BDSM -Universe!AU



Эрик направляется в ванную - соседнюю комнату - оставляя смежную дверь открытой. Это глупо, потому что он чувствует присутствие Чарльза в своем разуме, но Эрик все равно хочет видеть его. Чтобы быть уверенным, что все это правда, что Чарльз существует на самом деле. Эрик опирается затылком на кафель, размышляя, не сделал ли что-то с его разумом телепат Шоу, потому что этого просто не может быть. Ему не могло так повезти. Это просто невозможно.
Чарльз сонно ворочается в его разуме, теплый и успокаивающий. В спальне он перекатывается на бок, некоторое время наблюдает за Эриком, прикрыв глаза, прежде чем снова заснуть. Он не шевелится, когда Эрик выходит из ванной и начинает одеваться, только бормочет что-то счастливо-невнятное, когда Эрик гладит его по плечу.
Эрик замирает. Он хочет уйти, обследовать здание и полностью, совершенно точно убедиться в том, что им ничего не угрожает, но не желает будить Чарльза. Он не хочет тревожить спокойствие этого момента: золотистый солнечный свет, проникающий сквозь занавеси, падает на кровать, освещая его… его возлюбленного, его сабмиссива, его… - он спит на спине, теплый и… - Эрик здесь совсем не к месту, и он боится, что если тронет хоть что-то, то сломает это.
Но от одной мысли о том, что ему придется оставить Чарльза одного, Эрика мутит.
В конце концов, за него эту проблему решает кровать: верхний слой металла изголовья превращается в браслет, охватывающий запястье Чарльза. Эрик чувствует его, может управлять им, использовать его для защиты. Если он сосредотачивается, то чувствует тепло тела Чарльза и биение его пульса.
Когда Эрик выходит из комнаты, то на всякий случай запирает дверь. Когда Чарльз проснется, он сможет открыть ее изнутри, но снаружи одной отмычки будет недостаточно. Необходимость оставить Чарльза одного пугает Эрика до боли в позвоночнике, до дрожи в руках, до того, что ему приходится сжать кулаки, возвращаясь мыслью к браслету и сонному ощущению в уголке своего разума. Безопасно. Для того, чтобы оступить от двери, ему приходится собрать всю свою силу воли.
В коридоре пустынно, но из-за полуоткрытой двери в конце холла доносятся какие-то звуки. Еще взгляд вверх-вниз по коридору и Эрик идет на звук, по дороге ощупывая сознанием соседние комнаты: все тихо и спокойно. Кровати, стулья, столы, ванные. Ни ножей, ни пистолетов. Тихо. Безопасно.
Эрик открывает дверь, ведущую на солнечную кухню, где за столом сидит сестра Чарльза, Рейвен. Она поднимает голову и широко улыбается ему. Это смущает: Эрик не привык к тому, чтобы его появлению были настолько рады. Он замирает на месте.
- Ты заходить-то собираешься?
Нет причин не делать этого, и Рейвен здесь одна, так что боятся нечего. Здесь еще есть кофе. Эрик заходит – все еще опасаясь , возможно, из-за непривычности этой ситуации – и садится напротив девушки. Сейчас она – приятно улыбающаяся красивая блондинка, но Эрик думает, что даже если бы Чарльз не показал ему ее истинный облик, он бы все равно понял бы, что здесь что-то не так. Ее лицо все-таки походит на маску.

Видимо, она прочитывает выражение его лица, потому что косится на дверь, ее кожа сменяется чешуей, и на стуле перед Эриком оказывается синяя женщина из мыслей Чарльза. Ее зубы сверкают белизной на фоне кожи.
- Будешь чай? Кофе?
- Кофе, пожалуйста, - выдавливает Эрик, и она грациозным слитным движением поднимается на ноги, чтобы приготовить его.
- Чарльз все еще спит? – Слышать имя Чарльза из ее уст очень странно, и вспыхнувшее внутри чувство собственности пугает Эрика.
Он нервно трет лицо. Контроль. Он трещит по швам, и все кажется слишком открытым и беззащитным. Это не должно быть настолько хорошо.
- Да, спит.
Рейвен улыбается и вручает ему парящую кружку с кофе, перед тем как снова сесть напротив.
- С ним… все в порядке? – Она запинается, и это смягчает чувство собственности, накрывшее Эрика с головой. «Мой. Не твой, мой». Чтобы успокоится, Эрик отхлебывает кофе.
- Да, – он не знает, что еще сказать. Связь переливается теплом и удовольствием. Она есть, и Эрик готов расплакаться просто от восхитительности этого ощущения. – Он счастлив, – вдох срывается и Эрик утыкается взглядом в чашку.
- Я так и знала, - Рейвен делает паузу, и когда Эрик поднимает взгляд, она снова улыбается, пусть и немного печально. – Я все время уговаривала его не сдаваться и продолжать поиски… - и быстрее, - Что он мог бы… Я не знаю, он же телепат…
- Он не мог найти меня, - в его разуме, Чарльз беспокойно ворочается во сне, встревоженный одним упоминанием прошлого.
- Да, - еще пауза, они оба отхлебывают из чашек. Кофе очень хорош. Все самое лучшее для государственных работников. – Мы даже не знали, как тебя зовут, – это не только утверждение, но и вопрос.
- Эрик. Эрик Леншерр. Чарльз рассказывал мне о тебе.
Рейвен кивает:
- А у тебя есть… - Она касается виска. – Она там?
Даже если ее там нет, то Чарльз создал прекрасную копию – Эрик не может найти отличий. Она ощущается совсем иначе – из глубин сознания связь тянется вовне. Это подобно теплому огню камина, уютное, теплое место, которое доступно только для них двоих.
И Шоу. Никогда не забывать. В мире нет безопасного места.


Эрик прогоняет эти тяжкие думы и кивает. Чарльз снова ворочается во сне, просыпаясь. Эрик посылает ему волну комфорта и безопасности и чувствует такую же волну в ответ. Эрик улыбается вместе с Рейвен.
- А ты? У тебя есть… - Он не уверен, стоит ли ему, ведь Чарльз ничего не сказал по это.
Улыбка Рейвен становится печальной.
- Саб. Нет, еще, нет. Все никак не было подходящего времени, а потом, Чарльз… - она сбивается, и для Эрика эта пауза повисает тяжелым грузом. – Может быть, сейчас, или чуть позже, – еще минута тишины, гораздо более приятной. Рейвен светлеет лицом:
- Теперь ты будешь присматривать за моим братом, так что я должна тебе кое-что рассказать…

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Они беседуют о нем, но Чарльзу абсолютно все равно. Он ухмыляется в подушку, благодарный мирозданию за то, что два человека, которых он ценит больше всего, наконец-то находят общий язык. Он чувствует веселое удивление Эрика и отвлекается. Прикосновение к разуму, легкое, как перышко, и Чарльз садится в постели, потирая глаза.
На его запястье переливается простой черный браслет, он теплее, чем кожа и чуть подрагивает в ответ на прикосновение. «Хотел сохранить тебя в безопасности, знать, что с тобой все в порядке». Это немного эгоистично и глупо, но приятно – браслет распадается на половинки, освобождая его запястье.
Чарльз поднимает половинки, радуясь, что Эрик убежден, что опасности нет, но – это было так приятно, мягкое прикосновение к коже, будто бы сам Эрик держал его за руку. Доказательство любви и принадлежности.
«Так оно и есть. Ты – мой. Иди к нам, мы ждем».
У него нет свежей смены белья, а старые вещи заскорузли от соли и грязи. Да и порваны, наверное. Он заминается, некоторое время размышляет, не пойти ли ему так, но присутствие там Рейвен портит все дело. Если Эрик прикажет ему раздеться, она умрет со смеху.
Этой причины вполне достаточно. Чарльз чувствует улыбку Эрика (скорее оскал). Вот. Чарльз переводит взгляд на сумку с вещами. Нужно одеться.
Приближаясь к кухне, Чарльз слышит голос Рейвен:
- Тебе придется следить за тем, чтобы он перед сном надевал носки, иначе он замерзнет и будет ворчать все утро…

Странно, что даже подобные позорные примечания не портят ему настроения. Все равно эта информация совершенно бесполезна. Эрик очень теплый, и большую часть ночи Чарльз просто прижимается к нему.
Все же, заходя в кухню, Чарльз все еще пытается избавиться от ощущения, что выглядит совершеннейшим идиотом. Штаны ему впору, только немного длинны, чего нельзя сказать о рубашке. К тому же ему так и не удалось найти ботинок. Когда Чарльз входит на кухню, в одежде не по размеру, взлохмаченный после сна, Эрик с Рейвен поднимают на него взгляд и… Чарльз чувствует радостное удивление Эрика… все из-за затейливой сети следов от укусов на его шее. Эрик улыбается и тянется вперед, чтобы прикоснуться к его лицу. – Сядь.
«Сядь куда? В кухне всего два стула». Эрик мягко давит на плечи сабмиссива.
- Сядь. – более жестко. Чарльз чувствует, что у него подгибаются ноги и послушно опускается на колени, садится на пол рядом с Эриком.
Он чувствует, что Рейвен с трудом удерживается от смеха, но смущение тает под ощущением «правильности» происходящего. Чарльз расслабляется и прижимается к ноге Эрика, чувствуя как тот начинает гладить его по волосам. Второй рукой Эрик скользит по его лицу, и Чарльз осторожно трется о его ладонь. Все это совершенно прекрасно. Он наконец-таки нашел свое место в жизни.
- Он все еще с тобой? – голос Эрика прерывает течение мыслей Чарльза. Ксавье мешкает, не понимая, о чем идет речь, но тут в его руках греются и рвутся наверх части браслета. Он отпускает их и зачарованно смотрит за тем, как кусочки металла кружатся над ладонью Эрика.
- Он мне понравился, - Чарльз прислоняется головой к колену Эрика.
Две половинки снова становятся одним целым, но Эрик смотрит только на Чарльза.
- Ты хотел бы получить его обратно? – его голос настолько тих, что походит на шепот, хриплый и глубокий, с ноткой чего-то, чего Чарльз никогда не слышал прежде – она глубока и удивительно властна и одновременно нежна. – Или ты хочешь чего-то другого? Более подходящего? – пальцы его свободной руки касаются горла Чарльза, точки пульса, прямо под одним из самых больших синяков.
- Это… - для этого должны существовать слова. Слова, которые известны каждому ребенку с самого раннего детства: одни ждут их от других, но сейчас Чарльз от удивления забывает их все. Слезы щиплют уголки глаз, и он закрывает их, позволяя влаге свободно течь по щекам, осознавая предложенное. Эрик продолжает ласково гладить его открытое, беззащитное горло. Обнаженное, оно всю его жизнь служило символом его одиночества. И Эрик предлагал ему… окончание этого. Об этом Чарльз мечтал всю свою жизнь, и был уверен, что этого уже никогда не случится.
Чарльз запрокидывает голову, позволяя Эрику проследить пальцами вены, артерии и связки и скользнуть пальцами по трахее до впадинки между ключицами. Все это время Чарльз лихорадочно ищет нужные слова, а они все не приходят. Это почти что забавно, он столько времени старался не думать о них, что забыл.
- Ты этого хочешь? – Эрик склоняется над Чарльзом, практически шепча ему в ухо. Чарльз дрожит и яростно думает: дадавечноеда.
- Скажи это.


- Да, - это скорее выдох, чем слово. – Пожалуйста, да, я… - Я твой. Навсегда. Вечно. Я люблю тебя, и буду тебе покорен… и буду твой. Навсегда. Я никогда не уйду….не покину тебя… - он сглатывает, - я всегда буду рядом. Я, может быть, не всегда буду… - он пытается опустить глаза, но Эрик не позволяет ему, поднимая его голову и массируя точку под нижней челюстью. – Идеальным, - глупо заканчивает он, - Но я постараюсь заслуживать..
Это не те слова. Но подняв глаза и наблюдая за Эриком, его глубоким, почтительным взглядом и за его мыслями, полными любви и привязанности – его всем, Чарльз понимает, что это возможно были правильные слова. Чарльз закрывает глаза, когда Эрик касается металлом его кожи. Он чувствует, как металл тянется и изменяется, когда касается его кожи, следуя за движением руки Эрика к задней части шеи, где он сливается в единое целое – единый, гладкий кусок, без следов соединения.
Эрик убирает руку и вес ложится на его шею, уютный, гладкий металл, теплый и все еще вибрирующий от прикосновения Эрика. Его невозможно снять, если только если этого не захочет сам Эрик. Чарльз будет носить его до самой смерти как метку принадлежности и любви. Чарльз моргает, поднимая руки, чтобы потрогать ошейник. Эрик касается ладонями его лица, склоняясь к Чарльзу до такой степени, что чуть не присоединяется к нему на полу.
Чарльз краем сознания отмечает присутствие Рейвен на заднем плане. Она наблюдает за ними и ее мысли на удивление болезненно четки: радость, гордость и немного смущения из-за того, что ей пришлось присутствовать при таком интимном моменте. Потом ее мысли растворяются в тумане, а Эрик притягивает Чарльза к себе: они соприкасаются губами, легко и торопливо. «Ты прекрасен», - Эрик первый раз посылает ему свою мысль, и даже его мысленный «голос» срывается от эмоций. Никогда в этом не сомневался.


----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Эрик веселится, когда в кухне наконец появляется Мойра Мактаггерт – похоже, она еще более поздняя пташка, чем Чарльз. Она удивленно глазеет на всех, собравшихся за столом. Ну, по крайней мере, Эрика с Рейвен. Чарльз все еще сидит на полу, и ест тост из рук Эрика, наслаждаясь каждым кусочком, перед тем как начисто облизать его пальцы и снова прислониться к бедру Эрика, обнимая того за икру. Эрик с помощью ошейника поворачивает его голову, предлагая еще кусочек.
Видимо, этого слишком много для МакТаггерт до утреннего кофе, так что она поворачивается ко всем спиной и собирается налить себе кофе. Сквозь волны удовольствия, исходящие от Чарльза, пробивается радость, он проглатывает свой кусочек, и поворачивается к агенту, которая целенаправленно пересыпает в чашку половину сахарницы.
- Доброе утро, Мойра.

Она бросает на него взгляд, который красноречиво сообщает о том, чтобы он говорил за себя. Рейвен издает звук, подозрительно похожий на хихиканье и даже Эрик не удерживается от улыбки. Может быть, все так прекрасно – потому что так будет всегда? Так хорошо? Или это связано с тем, что он больше не один, не одинокий монстр, а просто еще один из нового вида и здесь их целых трое. Они могут прикрывать друг другу спины, связанные друг с другом узами семьи и любви так, что предательство становится чем-то совершенно невозможным.
МакТаггерт прислонятся к стойке, отхлебывает кофе и вздыхает.
- За нами сейчас зайдет мистер Левин, он проводит нас в свой отдел, у него там юный гений, который очень хочет вас видеть. – Она беспомощно смотрит на Эрика. Тот невозмутимо улыбается в ответ.
– Ты только все усложняешь, ты в курсе? – она машет кружкой в их сторону, Эрик хмурится, но Чарльз успокаивает его раздражение. «Отстань от нее, она просто не любит рано вставать. Еще тост?»
- Баловник. – Эрик гладит Чарльза по шее, одобрительно скользя большим пальцем по темному металлу ошейника.
- Строго между нами, чему ты так удивляешься? – бормочет Рейвен, утаскивая с тарелки еще кусочек тоста. Она снова приняла человеческий облик. Эрик недовольно хмурится.
В такую рань этого будет довольно даже для Мойры.
Мы не должны скрывать нашу истинную сущность. Его силы – это не отклонение, это часть его естества. Эрик не привык скрывать свои способности, и отказывается начинать делать это сейчас.
Мистер Левин не очень-то удивлен, когда забирает их к себе – уже после того, как они находят подходящую одежду для Чарльза - просто разглядывает Эрика с любопытством натуралиста, обнаружившего новый биологический вид. Спина Эрика покрывается мурашками: за исключением дружелюбного отношения и научного восхищения, Шоу смотрел на него совершенно так же. Тот же взгляд обращен к Чарльзу и Рейвен. Рейвен отводит глаза и смотрит в окно, а Чарльз ухитряется даже дружелюбно улыбнуться в ответ.
Мужчина всю дорогу общается с МакТаггерт, периодически задавая вопросы сидящим сзади. Эрик не особенно обращает на них внимание, занятый распознаванием металла машины и собирающий в комок ярость и страх (страха больше), чтобы порвать его в клочья, если что-то пойдет не так.
Чарльз осторожно касается его сознания. «Все в порядке, он не желает причинить нам вреда».
Возможно не он, но другие… «Это его подразделение,» - отмечает Чарльз. Одна попытка, всего один день.
Левин таращится на них, чуть не уезжая с дороги:
- Вы только что…
- Да, - ровно отмечает Эрик.
Человек не понимает тонкого намека.
- Ух ты, ну, то есть, я со своей старухой иногда разделяю некоторые чувства, но вы разговаривали! Прямо говорили! Ух, я прямо не могу дождаться вашей встречи с Хенком.

Они останавливаются, и мистер Левин чуть ли не вприпрыжку несется к зданию, оставив их позади. Здание департамента построено из стекла и красного камня и даже отсюда Эрик слышит приветственное бормотание арматуры. Это успокаивает.
- Добро пожаловать в мой департамент, - Левин чуть ли не потирает руки в предвкушении. – Моя обязанность – исследовать паранормальные явления и их применение в целях защиты. Этот парень, Шоу, Шмидт, или как его там, работает с русскими. Нам может понадобиться ваша помощь.
- Нет. – Эрик яростно трясет головой, замирая на месте. – Ни за что.
- Эрик, - начинает было Чарльз.
- Нет, - это констатация факта. Эрик уверен в этом, настолько, что почти может управлять миром. – Он ни за что не приблизится к Шоу.
- Эй-эй-эй, окей, я не собираюсь приказывать вам – Левин поднимает руки ладонями вверх, сдаваясь. – Мы с радостью примем любую вашу помощь, вот и все. Шоу здесь всеобщий враг.
- Даже не просите меня, - Эрик касается ладонью плеча Чарльза. - Только не это.
В его тоне слышно что-то такое, что заставляет Чарльза склонить голову и согласиться с этим, но сейчас не время. Сложно даже поднять голову, посмотреть Эрику в глаза и отрицательно покачать головой.
- Они нужны нам.
- Только не в этом случае. – это не приказ, но какая-то нотка в голосе заставляет Чарльза отвести глаза. – Ничто на свете не стоит того, чтобы рисковать тобой.
Чарльз закрывает глаза и медленно выдыхает. Эрик гладит его по шее, поверх ошейника и запускает пальцы в волосы, поворачивая его голову так, чтобы было удобнее целовать:
- Я буду защищать тебя, но тебе придется подчиниться. – шепчет он в приоткрытые губы Чарльза.
С ним сложно спорить, это почти как плыть против течения, и утомляет больше, чем следовало бы. У Эрика теплые, мягкие губы, он толкается языком глубже в рот Чарльза: становится влажно, горячо и сладко. Чарльз закрывает глаза, и мир для него сужается до них двоих: до прикосновений, вкуса, звука их торопливого дыхания, до почти неслышного шепота их разумов.
- Ты должен подчиниться, - повторяет Эрик.
- Да боже ж ты мой, бегают тут всякие безнадзорные сабы! – голос Рейвен заставляет их обоих вздрогнуть. Она выбегает из-за угла, яростная и удивительно синяя. Она замечает их двоих и обращает внимание на ошарашенное выражение лица Чарльза и награждает его злобным взглядом:
- Если ты сейчас еще и… - предупреждает она и из-за угла появляется сокрушенный Хенк МакКой со шприцом в руках.

- Слушай, но я ничего такого не имел в виду… - он сбивается с мысли и успевает заметить Эрика и Чарльза, перед тем, как густо покраснеть. Чарльзу не за что винить молодого человека: при их первой встрече Чарльз с энтузиазмом рассказал всем о том, что он – мутант. Хенк отворачивается и предпринимает очевидную попытку собраться с мыслями перед тем как, подчеркнуто не обращая на них внимания, обратиться к Рейвен:
- Слушай, а что если ты встретишь своих, а они не захотят иметь с тобой ничего общего?
- Тогда, будучи Доминатом, я приучу их к себе. – Рейвен скрещивает руки на груди.
- Рейвен, кто-нибудь увидит… - начинает было Чарльз.
- Тихо, – Эрик постукивает его по макушке.
- Спасибо, - кивает Рейвен.
- Тогда пожалуйста, я не попрошу тебя принять это лекарство потом, - Хенк все еще держит в руках шприц. – Но я не… если она не захочет меня таким…
- Тогда хреновый из нее Доминант, не так ли? – фыркает Рейвен.
- А если так? Какой тогда у меня есть выбор? У любого из нас?
Рейвен хмурится, качает головой, потом все же протягивает ему руку:
- На, бери кровь. Но не проси меня присоединиться. Я так устала прятаться! Я не собираюсь заниматься этим всю оставшуюся жизнь.
Все остальные молчат, Хенк берет кровь и смущенный, удаляется. Чарльз бросает тревожные взгляды на дверь, но каждый раз, когда он порывается что-то сказать, ошейник на его горле сжимается туже. Нет.
Кажется, все, что он сейчас скажет, будет неправильно. Возможно, ему лучше просто молчать. Рейвен смотрит на них, вздыхает и снова принимает человеческий облик. Чарльз немного расслабляется, Эрик, похоже, разочарован.
- Если бы я выглядел как ты, я бы не стал скрываться.
- Ой, только не надо ее поощрять.
- Тихо.
Рейвен улыбается, снова становясь синей:
- Спасибо, хотя я думаю, что это непросто.
- Должно быть.
Рейвен смотрит на Чарльза:
- Можешь позволить ему говорить.
Давление ошейника ослабевает: Чарльз осторожно проводит пальцем по его краю.
- Я только хочу, чтобы ты была в безопасности, и ты это прекрасно знаешь.
- Да, но ведь это не твоя забота, верно?
Он смотрит на Эрика, надеясь получить поддержку, но тот лишь скрещивает руки на груди и смотрит а Чарльза в ответ.
- Ты сам сказал, что это небезопасно для нас.
- И нет причин усложнять все еще больше, - подтверждает Эрик.
Чарльз отводит глаза. Рейвен и Эрик оба смотрят на него. Их неодобрение тяжелым грузом давит на Чарльза. То, что он расстроил Эрика еще больше ухудшает его состояние..
Он торопливо качает головой:
- Прости, - говорит он Рейвен.
- Эй, - она улыбается и шагает к нему, заминаясь на мгновение. Эрик кивает, она делает шаг вперед и обнимает его за плечи. – Все в порядке, братишка.
Чарльз фыркает, он на три года старше сестры. Но с тех пор… С тех самых пор, он всегда был для нее младшим братом. Конечно же, то, что он нашел Эрика, не изменит этого.
Эрик обнимает его с другой стороны, и Чарльз прижимается к нему, устраиваясь затылком под его подбородком. Рейвен улыбается и гладит его по плечу:
- Увидимся позже.
К тому времени, как они добираются до отведенных их комнат, солнце уже садится. В комнате белые стены, большая сосновая кровать, стол со стулом и гардероб. До Эрика доходит, что со времени встречи с подводной лодкой прошло двадцать четыре часа, а он все еще не проснулся. Эта мысль заставляет Чарльза рассмеяться и Эрик улыбается в ответ. Так мало времени прошло, а он уже привык обнимать Чарльза.
Чарльз мысленно посылает ему картинку цельной фигуры, распадающейся на половинки и снова срастается воедино, так что разлома совсем не видно.
Они целуются. Возможно, когда-нибудь это перестанет ощущаться как будто выпитое шампанское, пузырьками счастья в голове, хотя Эрик и сомневается в этом. Он скользит пальцами по пуговицам. «Меньше слоев. Или используй молнии».
Чарльз снова смеется и тянет за водолазку Эрика, пока тот не разрывает объятия и не стаскивает ее с себя. «Я запомню», - отзывается Чарльз, и беспечно расстегивает всего две пуговицы, прежде чем стащить рубашку через голову, защекотать Эрика, завалить их обоих на кровать и впиться ртом в ямку под его левой ключицей.
«Мой?» - немного смущенно. – «Так это работает?»
Оно работает так, как мы того пожелаем, черт возьми. Эрик уверен, что во время тех занятий, на которые не ходил Чарльз, ему бы все равно не объяснили подобные вещи. «Твой. Вечно. И, в общем-то, всегда был».

Чарльз урчит, разрывает объятия, перекатывается на спину и начинает расстегивать брюки. Эрик бьет его по рукам и начинает делать это самостоятельно. Чарльз поднимает голову, блестя глазами, и широко улыбается. Эрик улыбается в ответ, и решает начать ласки под грудиной Чарльза, прижимая губы к мягкой, нежной коже, перед тем, как скользнуть ниже. Чарльз ерзает на месте, и Эрик вспоминает, что еще не брился, потираясь шершавой щекой о живот Чарльза. Тот снова смеется. Его смех светел и ярок, и превращается в стон, когда Эрик успокаивающе зализывает кожу.
- Разве не я должен этим заниматься? – еще один стон, когда Эрик кусает его за пупок, чтобы заткнуть.
- Кто диктует тебе эти дурацкие правила? Не я. Кому ты еще подчинен, кроме меня?
- Никому, только тебе, - удовольствие Чарльза похоже на теплую воду, которая заполняет их обоих до краев. Каждое проявление Чарльза нежно, мягко и трогательно. Эрик ловит вспышку неуверенности в себе, из-за мягких линий живота и отсутствия четко очерченных мышц по сравнению с Эриком. Стыдливая признательность.
- Если бы ты был похож на меня, - прерываясь на мгновение, шепчет Эрик, - Я бы подвел тебя. – Он создал свое тело для охоты, теперь еще и для защиты. Просто инструмент.
- Великолепен, - выдыхает Чарльз, когда Эрик стягивает с него штаны и лижет, целует и ласкает открывшуюся кожу.
«Это было необязательно, но спасибо». Член Чарльза прижат к животу и Эрик осторожно вылизывает его снизу, пока Чарльз не начинает цепляться пальцами за простыню и бормотать что-то невнятное. У Эрика в штанах уже давно жарко и тесно, ему бы раздеться, но он не обращает на это внимания. Есть нечто гораздо важнее. Еще движение языка, перед тем как потянуться и вобрать член в рот полностью.
- Если ты хочешь… все, что угодно… о, умоляю… если ты хочешь чего-то большего, ты бы лучше прекратил… я действительно не могу…
Эрик бормочет в ответ, вспоминая, как хорошо ему было вчера, и закрывает глаза, отдаваясь водовороту ощущений, заполняющему его разум. Чарльз дергается, тянется, чтобы прикоснуться к Эрику, но тот прижимает их обратно. Не шевелись. Это – для тебя.
И.. если.. о, пожалуйстапожалуйстапожалуйста… мне нужно… а как же ты…
«Тише». Мысль необязательна, Чарльз уже неспособен думать ни о чем, кроме чистого желания. Он запрокидывает голову, выгибает спину, задевая членом небо Эрика. Тот давится, отступая назад. Чарльз недовольно хнычет.
- Я сказал, не шевелись. – Горло болит, и Эрик сглатывает.
Потом снова подходит к кровати, сжимает запястья Чарльза, поднимая его руки. Ему очень сложно сосредоточится, чтобы повелеть металлу – все слишком хорошо, жарко и страстно, чтобы найти хоть немного ярости или страха. Эрику приходится прикусывать губу, чтобы сосредоточиться и обернуть металл вокруг запястий Чарльза и приковать его к столбикам кровати.
Так лучше. Эрик прижимает бедра Чарльза к кровати и возвращается к прерванному занятию. Совсем скоро Чарльз толкается вперед, громко вскрикивая (вслух, и мысленно тоже), излучая волну такого яростного удовольствия, что Эрик почти кончает прямо там, так и не притронувшись к себе.
Он вытирает губы, избавляясь от неприятного привкуса и падает на кровать рядом с Чарльзом, яростно стаскивая штаны. Чарльз так ярко проецирует посторгазменные ощущения, что только касаясь своего колом стоящего члена, Эрик убеждается, что все еще не кончил.
- Дай мне. – В следующее мгновение Эрик уже наполовину распростерт на очень счастливом, очень теплом и очень сонном Чарльзе Ксавье, который одной рукой уже сжимает его член. Эрик закрывает глаза и отключается от реальности, сосредотачиваясь на ощущениях и волнах удовольствия, исходящих от Чарльза. Совсем скоро Эрик со вздохом кончает в подставленную ладонь.
Они замирают. Чарльз только подвигается немного ближе, чтобы поцеловать его, прежде чем снова рухнуть головой Эрику на грудь. Эрик гладит его по волосам, и наблюдает за ним из-под внезапно потяжелевших век. Это был долгий день. Долгий, безумный, абсолютно счастливый день.
Мы же остаемся? – даже мысли Чарльза звучат сонно.
Эрик согласно бормочет и закрывает глаза. Они останутся и завтра снова повторят все сначала.


----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Чарльза терзают смутные сомнения, что эта ситуация будет повторяться снова и снова. Эрик гневно смотрит на мистера Левина, который, судя по его виду, очень хочет забиться под стол. Чарльз никогда не видел чтобы Эрик смотрел так – таким взглядом можно было прожигать стены.
- У вас имеется неиспытанное, непроверенное устройство, с помощью которого вы хотите искать других мутантов, даже если они не хотят быть найденными, и вы хотите, чтобы Чарльз им управлял. – Это было сказано ровным тоном, но Чарльз чувствует гнев, пульсирующий под самой поверхностью, гнев, который может быть направлен в металл и убийство.
Мистер Левин поднимает обе руки ладонями вверх:
- Она абсолютно безопасна, мы ее проверяли.
- На людях, не на мутантах, и уж тем более, не на телепатах.
- Эрик, пожалуйста, - Чарльз смотрит на него, немного умоляюще, - Я хочу попробовать.
Эрик отмахивается от этого, как от надоедливой мухи. «Нет.» Запрещено. Нельзя.


Чарльз трет лицо ладонями, желание попросить еще раз борется с желанием все-таки попробовать устройство, найти похожих на них, найти больше мутантов. «Я взрослый, я могу сделать это».
Эрик не обращает на него внимания, все еще разглядывая Левина:
- Ответ – нет. – Он разворачивается и уходит.
Чарльз почти автоматически встает, чтобы последовать за ним:
- Я поговорю с ним, - говорит он Левину, и идет за Эриком.
Чарльзу приходится практически бежать трусцой, чтобы угнаться за широкими шагами Эрика.
- Эрик, это важно. Мне нужно сделать это…
- Для чего? – Эрик останавливается и оборачивается, так что Чарльз чуть не врезается в него. – Что ты им должен, что тебе придется рисковать своей жизнью?
- Это не ради них! – Он думал, что Эрик поймет, он же видел разум Чарльза, видел это каждый день. Он начинает понимать, почему Рейвен иногда так сильно злилась на него. Видеть – не значит понимать.
- Это.. Эрик, это вся моя жизнь. Очень долгое время. Все это. Изучение генетики и мутаций. Это все, что у меня было. Я не могу… просто бросить все это.
Эрик молчит, Чарльз чувствует, как гнев покидает его. Эрик шагает ближе и кладет ладонь на то место, где его шея переходит в плечо.
- И это стоит того, чтобы рисковать своей жизнью? Сейчас?
- Я не буду рисковать жизнью. Там будет Хенк, и это его машина, так что если что-то пойдет не так…
- Если, - Эрик все еще странно смотрит на него, задумчиво наклонив голову. Кажется, даже немного грустно. – Чарльз, что бы ты сделал, если бы я погиб?
Ответ комом встает у Чарльза в горле, и он не может говорить, ему даже дышать тяжело. Как будто внутри открылась бездонная черная дыра, и если он пошевелится, то рухнет в нее. Чарльз отгоняет эту мысль и глубже проникает в сознание Эрика, чтобы спрятаться от нее. Его обнимают сильные руки и он прижимается к широкой груди, слушая ставшее таким привычным сердцебиение.
- Это. Именно это я ощущаю каждый день. Пока ты так жизнерадостно рискуешь своей жизнью, доверяя тем, кому доверять нельзя из-за совершенно сомнительных причин.
- Они не сомнительные, - Чарльз качает головой, пытается послать Эрику ощущение того, что это может значить, как это может быть здорово. – Это важно, мы многое можем сделать с этим…
- Ты когда-нибудь остановишься и просто сделаешь, как я скажу? – это сказано и вслух, и мысленно, так, что у Чарльза подгибаются колени. – Ты – мой, я люблю тебя, а ты настаиваешь на том, чтобы рисковать и сражаешься со мной, когда я всего лишь пытаюсь тебя защитить.
- Прости, - он закрывает глаза. – Дурная привычка, я полагаю. – Слишком долго был один.
- Да, - вспышка почти радости. Вздох. – И я позволю тебе сделать это, если для тебя это так важно. – Чарльз поднимает голову и улыбается, удивленный. – На нескольких условиях. Во-первых, я буду рядом. Здесь. – Чарльз уже кивает, - И здесь. – он касается виска Чарльза. – И если будет больно, МакКой будет собирать ее по винтику.
- Я его обязательно предупрежу, - улыбается Чарльз. Спасибо.
«Еще не все».
- Во-вторых, если мы обнаружим новый вид, это должно быть сделано его же сородичами. Мы сами сделаем это, не они. Никаких официальных представителей.
- Это не должно стать проблемой, Левин отчаянно хочет заставить машину работать, так что он согласится.
Эрик кивает:
- И последнее: ты перестаешь оспаривать мои приказы. Если мы окажемся в опасности, мне нужно знать, что ты подчинишься мне и не будешь спорить, думая, что знаешь лучше меня. Все вопросы после того, как мы окажемся в безопасности. Но пока мы находимся здесь, рядом с этими людьми, ты будешь делать, как скажу я. Ты мой. Мой сабмиссив. Перестань спорить. – он касается ошейника на шее Чарльза и его пальцы вминаются в металл, как в масло.
Чарльз закрывает глаза и позволяет Эрику обнимать себя, опирается на него, чувствуя себя в безопасности. Тяжело будет избавиться от этой многолетней привычки: необходимости самостоятельно стремиться вперед, несмотря на то, что это ненормально. Необходимость остановиться, расслабиться и довериться – наконец-то по настоящему поверить в то, что он рядом с тем, кто знает и понимает его с ног до головы, рядом с тем, кто будет беречь и охранять его.
- Да. Спасибо.
- Хорошо. – Эрик целует его в макушку.


----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Устройство, которое МакКой называет «Церебро», выглядит гораздо лучше, чем опасался Эрик. Он думал, что увидит творческий беспорядок, расползающиеся повсюду кабели, и полусобранные из черт-знает-чего компьютеры, но все чисто и аккуратно, с использованием самых передовых технологий и единственное видимое сплетение проводов ведет к подобию шлема. Эрик недоверчиво изучает устройство.
«Все будет в порядке». Пока МакКой объясняет, Чарльз улыбается Эрику. Хенк изо всех сил старается не смотреть на Рейвен, еще одного участника их маленькой группы. Когда она узнала, что собирается делать Чарльз, она весьма ясно дала понять, что без нее они никуда не пойдут. Эрик не очень понимает, чем может быть полезно ее присутствие, но все же благодарен ей. Если что-то пойдет не так, она сможет удержать МакКоя, пока Эрик будет ломать машины.


---------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Чарльз смотрит на «шлем», опираясь на поручни, потом переводит взгляд на Рейвен:
- Хочешь, я поищу ее? – мягко спрашивает он. – Если эта штука действительно работает на таких расстояниях, есть большой процент вероятности, что я смогу ее найти. Я уже знаю, как ощущается ее разум из… ммм… твоего разума.
Рейвен качает головой.
- Я знала, что ты захочешь это сделать. – Она замирает на мгновение, хмурясь и закрывая глаза. Чарльз чувствует, как ее разум тянется вперед, за стены Церебро, к тому, другому разуму, который она не в силах потерять. Иногда Чарльз думает, что это единственный истинный вид телепатии, и его способность – всего лишь бледная тень этой силы. Она снова открывает глаза и отрицательно качает головой – Это не… она этого не хочет.
Чарльз хмурится:
- Почему нет? – Ему обидно за Рейвен. Она умная, смешливая, милая и заботливая и даже если иногда она становится синей, то ее сабмиссиву явно не стоит обращать на это внимания.
Она улыбается в ответ:
- Нет-нет, сейчас просто… неподходящий момент, мне так кажется. Ну, мне так показалось. Она здесь, довольна и очень хочет встретиться со мной, но просто… не сейчас. – смущенно заканчивает она.
Этот новый мутант совершенно точно мог бы научить Эрика кое-чему касательно оспаривания приказов. Но он все равно улыбается. – Но скоро?
- Мне кажется, да. – Рейвен пожимает плечами. – Но все равно спасибо.
«Шлем», когда он его надевает, оказывается не такой уж неприятной штукой: он не столько касается его головы, сколько лежит над ней. Странно, но он слышит потрескивание электричества, хотя машина еще не запущена. Он также чувствует неприятие Эрика и его желание немедленно все прекратить.
«Не порть мне удовольствие».
«Я был лабораторной крысой, и сразу узнаю собрата». Это неприятные воспоминания из прошлого и Чарльз отступает от них. Эрик опирается о поручень и прикасается к руке Чарльза. «Внутрь. Сейчас».
Чарльз мог бы описать это как будто бы он забрался внутрь Эрика, куда-то в район груди, рядом с сердцем. Связь умножается бесчисленное количество раз так что они оказываются внутри друг друга, как какая-нибудь матрешка «сама в себе». Чарльз открывает глаза и Эрик улыбается ему: их глаза похожи на отражающие друг друга зеркала.

- Окей, - Хенк проверяет шлем и смотрит на Эрика. Ты уверен, что мы не можем побрить ему голову?
- Нет.
Эрик просто смотрит на него и Хенк резво отступает. Чарльз улыбается и делает глубокий вдох, успокаиваясь. Он больше возбужден, чем напуган. Бесконечно долгое мгновение Хенк настраивает свою технику и Чарльз слышит, как потрескивание в проводах становится громче.
«Все анормально», - говорит он специально для Эрика. «Все в порядке, все хорошо, все хорошо…»
«Скажи что-нибудь другое,» - снова этот острый край, острие нежелания Эрика участвовать во всем этом. Это безумие, столько разных вещей могут пойти не так, а он не хочет потерять Чарльза во время какого-то глупого эксперимента…
Перед ними раскрывается целый мир, он захлестывает разум Чарльза и Эрик тонет в белом шуме. Все слишком ярко, сбивает с толку и здесь так много людей. Больше людей, чем Чарльз может себе представить. Он знал, конечно, что на планете около трех миллиардов людей, но сухие числа это одно, а реальность – совсем другое. Шум, более громкий чем в оживленный день в Нью-Йорке с опущенными ментальными щитами, накрывает его с головой, но вместе с тем это и очень волнительно.
Где-то в середине пути он чувствует, как Эрик тянет его назад, но он продолжает видеть ментальные картинки, так что, видимо, Эрик не пытается прекратить это. Чарльз открывает глаза и видит словно наложившиеся друг на друга картинки – в одной он видит взволнованных Рейвен и Эрика, который касается его щеки ладонью, а в другой…
- Это народ. Не просто люди, а его народ.. Они выделяются из общей массы, как если бы остальные люди были двумерными, а они только и жаждали, чтобы их нашли.
… пока все это не прекращается. Мир, сжимается, возвращаясь в привычные рамки и Чарльз пошатывается на маленькой платформе, пока Эрик не уравновешивает его. Чарльз в ответ пылко его обнимает. «Спасибо». Его мысленный голос звучит в несколько раз громче, чем обычно. Он не может перестать улыбаться и у него от счастья кружится голова. Сзади, если судить по звукам, Хенк что-то отрывает.
- Ух ты, а ты много нашел. Левин умрет от счастья. Нам всего лишь придется выслать за ними команду…
- Мы сами сделаем это, - вмешивается Эрик. Сложно распознать что-то еще кроме все покрывающего облегчения, от того, что с Чарльзом все в порядке, но там читается упрямая, железобетонная уверенность в том, что это их дело, к которому люди не имеют никакого отношения. Эрик не намерен никого тащить сюда волоком.
Хенк не собирается спорить с Эриком, Чарльз уже предупредил его о том, что его детище может быть разрушено, так что он решает не испытывать судьбу.
- Ладно, эээ… с ним все в порядке?

- Он в порядке, - это Рейвен. Чарльз довольно урчит, когда Эрик гладит его по спине. От него так и разит счастьем. – Напоите его чаем и он успокоится.
Чарльз трется макушкой о подбородок Эрика. «Это мое новое любимое место,» - сообщает он.
«Хорошо». – Эрик сводит Чарльза вниз по лестнице. «Мы попьем чая и отправимся, да?»
«Да». Замечательно, все эти люди, которых он нашел, он сможет их всех увидеть на самом деле.

@темы: перевод, X-Men

---

Сначала был

арт

Далее был текст

Далее был я и перевод:

Плач Локи

- Разве живое, трепещущее сердце — это не удивительно, Энтони? Мы так сильно полагаемся на него, на его равномерный стук, который помогает нам двигаться, но ты же понимаешь, что происходит, когда мы начинаем принимать что-то как должное. Совсем как если бы ты оскорбил мисс Поттс, а она перестала бы на тебя работать.
Ее пальцы проникают сквозь его кожу, как нож сквозь масло, отрывая плоть от костей. Она склоняется к его лицу, ее длинные черные волосы струятся по плечам, кончик точеного носа задевает щеку Тони, когда она шепчет ему в ухо:
- Благодарю за то, что научил меня жадности и ненависти.
Тони едва может дышать от боли, пока его жизнь утекает из него с каждым ударом сердца. Он делает судорожный вздох, и низкий стон срывается с его губ.
- Ты не существуешь, - шепчет он, и пульс барабанами бьется в его голове. Она улыбается, блестя глазами.
- И, несмотря на это, ты все-таки умираешь.
Тони следит за каплей крови, скользящей по медной проволоке: реактор медленно гаснет в ладонях женщины, и грудь Тони болезненно сжимается с каждым вдохом.
- Ты не…
- Прощай, Энтони.
У Тони темнеет в глазах, но он может поклясться, что слышит смех Локи.
De profundum tristitiam meam, descendo in nihil. Mortemihi decet.*
Давно остывшее тело истекшего кровью Тони на полу ванной обнаруживает Коулсон. В груди Старка, на месте, где был реактор, зияет жуткая дыра, и резкий запах крови забивает ноздри агента, пока он звонит по телефону.
- Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Фьюри. Коулсон пожимает плечами, поднимая руку ко рту, чтобы перебить запах. – Вырван с корнем?
- Вырван с корнем,- повторяет он и выходит из комнаты.
Коулсон не то, чтобы не любил Тони. Он больше всего не любил, когда ему бросали вызов, но вечное желание Тони подтвердить свою браваду задевало какие-то струны души агента.
Через час Пеппер уже дает официальные показания: на ее щеках блестят влажные дорожки от непрекращающихся слез. Она рассказывает о темноволосой женщине, пришедшей домой вместе со Старком. Коулсон все еще здесь, он и сам не знает, почему и зачем. Ему нравится думать, что своим присутствием он хоть немного поддержит друзей Тони в этот скорбный час, прекрасно понимая, что бывает горе, которое не унять.
- Могу ли я побеседовать с тобой наедине, сын Коула? – тон Тора удивительно мягок, и Коулсон даже немного теряется, увидев, что бог облачен в траур, а обычно распущенные волосы собраны в хвост. Агент молча кивает и следует за Тором в одну из гостевых комнат.
- Я уверен, что это дело рук моего брата, - после долгого молчания произносит Тор. Коулсон не может сдержать удивления.
- Локи?
Тор печально кивает.
- Та женщина, прошлой ночью – уж слишком она схожа с тем обликом, который принимает мой брат. Я узнаю ее где угодно: слишком уж часто я попадался на такую уловку. Но раньше то было лишь в шутку, а не по злому умыслу.
- Тор, где нам его искать?
- Не ведаю, хоть бы и желал знать. Но он на этом не остановится. То, что он забрал сердце Тони, служит только началом: он отправится за взором Клинта, верностью Стивена, хладнокровием Брюса. Он собирает свои преимущества, и что-то замыслил, я уверен в этом.
Коулсон вздыхает и скрещивает руки на груди: если это действительно Локи сум Лара, они серьезно влипли.
- Что мы можем сделать, чтобы обеспечить безопасность всех остальных?
Тор кладет свою большую ладонь на плечо агента, так, что у того даже слегка подгибаются колени.
- Его не остановишь ничем, кроме поимки. Желаю удачи, он очень искусен.
Коулсон наблюдает за удаляющейся спиной Тора, не в силах избавиться от неприятного ощущения, поселившегося внутри.
Проходя мимо Пеппер, Коулсон пожимает ей руку и дает Ситвеллу знак встретить его на кухне.
— Одора закончила наброски, она сейчас поедет на базу, чтобы составить фоторобот. – Ситвелл кивает в сторону темноволосой русской художницы, приехавшей вместе с ним. – Где-то через час мы поймем, с чем имеем дело.
- Тор опознал ее, - просто говорит Коулсон, не давая никаких других пояснений, и Ситвелл больше не задает вопросов. – Отправляйся на базу и дай мне знать, когда у вас появится законченный образ.
Ситвелл кивает, и через несколько минут уходит, оставляя место преступления на Коулсона и бригаду медиков.
- Я никогда ничего подобного не видела, - говорит доктор, входя в комнату. Коулсон поднимает брови.
- Чего именно?
- Всего. Его кожа, похоже, порвана, разодрана на куски — совсем как если бы дуговой реактор был вырван из его груди голыми руками, что с практической точки зрения невозможно из-за степени прочности кожного покрова на разрыв.
Коулсону остается только нахмуриться.
- А что, если я скажу, что это не только возможно, но и наиболее вероятно? – спрашивает Коулсон, засовывая руки в карманы. Доктор некоторое время думает, прежде чем пожать плечами.
- Я думаю, у вас, ребята, есть до фига такого, что мы понять не способны, – с мрачным смешком отвечает она.
Коулсону нечего ответить на это — просто потому, что она, в общем-то, права, — так что он просто пожимает плечами и уходит.
На то, чтобы выйти из особняка и сесть в машину, у него уходит десять минут. Всё это время его терзает ощущение, что за ним следит призрак. Когда до него доходит, кто это, по его спине бежит неприятный холодок.
- Локи, - выдыхает он, крепче сжимая руль.
- Сын Коула, - с пассажирского места доносится хихиканье Локи, - все слишком долго шло к нашей встрече.
- Тебя здесь нет, - говорит Коулсон, косясь на пустое пассажирское сиденье, - а раз так, ты меня не волнуешь.
- А твое тело думает совсем иначе, - доносится моментальный ответ. - Однако можешь быть уверен, что я не собираюсь наносить тебе физический вред. – Локи тянется к агенту, чтобы скользнуть пальцем по челюсти. С глубоким вздохом склоняется ближе. – Я пришел лишь для того, чтобы показать тебе, что ты не должен наивно полагать, будто сможешь наблюдать за мной, отследить или найти меня, если я хочу остаться незамеченным. Я могу разорвать в клочья каждого из вас, и вы не заметите ничего, кроме неясной тени. Вы все… зависите от меня, каждый член вашей жалкой расы.
Сердце Коулсона колотится как бешеное, но годы тренировок научили его, как действовать в подобных ситуациях, так что он просто делает глубокий вдох и спрашивает:
- Еще что-нибудь?
- Ты знаешь, он так умолял: молил о пощаде перед тем, как я вырвал его сердце. Я думаю, так будет со всеми. Я слышал, ты довольно шустер, Филлип: но успеешь ли ты провернуть свои трюки прежде, чем я примусь за свои?
Коулсон стискивает зубы.
- У Тони Старка было много разных качеств, Локи. Но трусость в их число не входила.
- Пусть так, – улыбается Локи, неожиданно материализуясь перед водительской дверью. – Истинная природа человеческой души раскрывается в последние мгновения жизни: Энтони Старк ее не имел, так что тут нечего и гадать.
Воздух мутнеет, и, прежде чем Коулсон успевает сказать хоть слово в ответ, он снова остается один: целый и невредимый, за исключением разве что вспотевших ладоней.
Невредим.
Почему?
Все, что он знал, так это то, что им нужно собрать всех в безопасном месте и выработать стратегию войны с человеком без лица.
Neque timendum mortem. Proego saluto illud aequo.
*Из глубин своей скорби я спускаюсь в ничто. Я сам становлюсь смертью.
** Я не страшусь смерти. Напротив, я встречаю её, как друга.

@темы: перевод, Marvel

---

Of Needles-2

Название: Война или В Объятьях Времени. (War or The Hands of Time)
Автор: Skull_Bearer
Перевод:  sKarEd
Бета:  El Draco, young and naive
Количество слов: 4000
Жанр: ангст, hurt/comfort, romance, частично ретейлинг
Пейринг: Эрик/Чарльз (основной)
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: BDSM -Universe!AU

Это не время для размышлений. Это момент для того чтобы замереть на месте. Это то самое мгновение, которого Эрик не мог себе позволить, не мог остановиться, прекратить бежать: ему всегда нужно было находиться на шаг впереди, чтобы горе и боль не могли нагнать его и порвать на миллион кусочков. Впервые за двадцать лет, Эрик может позволить себе отдохнуть.
Кожаная обивка машины теплая на ощупь, несмотря на то, что на улице уже глубокая ночь, и металл машины отзывается привычным уютным гулом. Рейвен, красивая блондинка, которую он уже видел, (от Чарльза Эрик знает, что она умеет становиться синей) улыбается ему и садится на переднее сиденье машины, рядом с незнакомой женщиной.
- Мойра, ее зовут Мойра. – Чарльз прижимается к его боку, теплый и сонный.
Эрик запускает пальцы в волосы Чарльза, и просто отказывается от дальнейших размышлений. Это не первый раз, когда его мир встает с ног на голову. Но первый раз, когда ему настолько хорошо. Это настолько невозможно, безумно, абсурдно прекрасно, что Эрик готов отдать все, что угодно, только бы остаться здесь и насладиться этим мгновением хоть немного дольше.
Мой. Мой. Чарльз пахнет морем, и его одежда до сих пор влажна. Эрик все еще одет в гидрокостюм, и эта самая Мойра спрашивает, куда им нужно заехать за его вещами. Он настолько ошеломлен, что дает адрес.
Чарльз поднимает голову, чтобы Эрик снова мог поцеловать его. Так они и замирают, закрыв глаза и обмениваясь дыханием. «Я никуда не пойду без тебя. Куда ты, туда и я». «Неважно, что встретится нам на пути, я всегда защищу тебя. Ты больше никогда не будешь голодать и никогда не останешься один. Я никому не позволю забрать тебя. Ты полностью принадлежишь мне, и в обмен на это ты можешь взять у меня, что захочешь».
Эрик не знает, многое ли из этой речи услышал его партнер, но он надеется, что он прочувствует его любовь и яростное желание защищать. Чарльз снова ерзает на месте, Эрик снова целует его, и понимает, что тот заснул.
Ну, спи крепко, и без снов. Эрик закрывает глаза и откидывается на спинку кресла. Слишком многое нужно обдумать, а он все еще не хочет размышять об этом прямо сейчас. Об исчезновении Шмидта, о том, что он, оказывается, и не монстр вовсе, а часть какой-то группы с неясными целями, и теперь Эрик начинает подозревать, что все окружающие – часть какой-то правительственной группировки.
- Что это было? – тихо спрашивает Мойра, ее голос почти не слышен за шумом мотора.
Эрик приоткрывает глаза, наблюдая за двумя женщинами в зеркало заднего вида.
- Долгая история, - лицо человека, который умеет менять внешность по желанию, невозможно прочесть. – Это доминант Чарльза.
- А что он делал там… в воде? Он тоже мутант?
Рейвен пожимает плечами, Эрик отмечает, что ни на ней, ни на Мойре нет ошейника. Тоже доминанты? Или просто одиноки?
- Видимо да.
- Ты не знаешь?
- Это и правда очень длинная история, - пауза и затем, уже тише, - Чарльз очень долго искал его.
Рейвен смотрит в зеркало заднего вида и видит там Эрика. Оборачивается и улыбается ему. Эрик внимательно смотрит на нее, пытаясь понять ее намерения, скрытые за внешней личиной, затем устает от собственных подозрений и все же улыбается ей в ответ. Кто бы она не была, он ей нравится, и она любит Чарльза. Этого вполне достаточно, чтобы довериться ей, по крайней мере, на время.
К тому времени, как машина останавливается, Эрик уже сам почти засыпает. Пока Рейвен выбирается из машины и открывает им дверь, он устало садится и трет глаза. Рейвен уже собирается будить Чарльза, но вспоминает, что теперь он не принадлежит только ей и вопросительно смотрит на Эрика. Тот улыбается, и берет Чарльза на руки. Он совсем не тяжелый, и из-за этого простого действия у Эрика внутри что-то надламывается. Что-то жаркое и отчаянное будто пытается вырваться из его груди и сбежать. Эрик крепко прижимает Чарльза к себе и его подсознание шепчет: «Выбирайся отсюда и беги. Ты получил что-то, что уже и надеялся вернуть, что-то прекрасное, замечательное и абсолютно беззащитное, как выставленное напоказ сердце. Тебе нужно бежать». Прямо сейчас. Потому что каждая секунда, проведенная здесь, на у всех на виду – это опасность. Незнакомое место, с незнакомыми людьми, в мире, в котором каждый прячет за пазухой камень, а хорошие люди гибнут. Это чувство так близко к панике, что Эрик не может сдвинуться с места и просто стоит на парковке, рядом с этой Мойрой, Рейвен и еще кучей незнакомых людей, а они стоят и пялятся на него в ответ.
«Тише», - Чарльз ерзает у Эрика на руках, трется макушкой о подбородок.
Эрик помогает ему встать и Чарльз все еще с закрытыми глазами прислоняется к нему, обнимая за талию. «Все в порядке. Опасности нет. Знаю этих людей. Друзья». Эрик бы, конечно, фыркнул, но это довольно-таки тяжело сделать под натиском тепла и уюта, которые внушает ему Чарльз. Напряжение потихоньку отпускает его, развязывая тугой узел тревоги где-то в районе позвоночника. Чарльз смотрит на Эрика снизу вверх, и в его глазах отражается свет уличных фонарей. «Отведешь меня внутрь?»
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Рейвен безуспешно пытается поймать его взгляд, но Чарльз просто улыбается ей, так что она вздыхает и шепчет: «завтра». Он кивает, позволяя Эрику увести себя в сторону отведенной им комнаты. Мойра недоуменно наблюдает за этим, но все еще надеется, что Рейвен ей все разъяснит.
Чарльз оказывается в объятиях Эрика, как только за ними захлопывается и запирается дверь.
«Хороший фокус», - мимоходом думает Чарльз, а в следующее мгновение Эрик уже горячо и жадно целует его, на удивление нежно проводит ладонями по шее, обводит пальцами скулы, отчаянно вцепляется в плечи, будто боится, что Чарльз вот-вот исчезнет.
«Я и не собирался», - Чарльз массирует будто сведенные судорогой под гидрокостюмом лопатки. – «Я никуда не уйду».
«Нет». – Эрик только сильнее вцепляется в Чарльза. «Нет. Никогда». Эрик склоняет голову, углубляя поцелуй. От движений его языка у них обоих по спинам бегут мурашки, и Чарльз подается вперед, сильнее прижимаясь к Эрику.
Они отстраняются друг от друга, тяжело дыша. Лицо Эрика – сплошь острые углы, искаженные эмоциями и блеск серо-голубых глаз. Чарльз гладит его по плечам, шее, прижимает пальцы к вискам, посылая безмолвные заверения о том, что он здесь, они оба здесь и сейчас, и никто больше никуда не уйдет. Удивительно, но это успокаивает Эрика как ничто другое – как вообще можно успокоить того, кто потерял все что мог. Как можно убедить его, что он не потеряет и тебя? – Эрик вздыхает и склоняет голову, прижимаясь лбом ко лбу Чарльза. Он все еще не уверен, но одна ночь… Шмидт не знает, где они, и пока все эти государственные агенты вроде не выглядят угрожающе…
Первый раз с того момента, когда Чарльз коснулся его под водой, они отступают на шаг друг от друга. Руки Чарльза болят, не чувствуя опоры, а Эрик дергается, пытаясь снова коснуться партнера. Он вздыхает, улыбается уголком рта и их обоих снова окружают свидетельства внешнего мира. Мокрые вещи Чарльза неприятно липнут к коже, а Эрик все еще облачен в гидрокостюм.
- Я выгляжу, как идиот, - Эрик оглядывается, разыскивая место, где бы он мог переодеться.
- Останься. – Чарльз проводит пальцами по груди Эрика, - В этом нет ничего… Я хочу сказать, я же рано или поздно… - он смущенно улыбается.
Эрик кивает и тянет Чарльза к кровати. Одной кровати, спасибо, Мойра. Чарльз никак не может понять, радостно ему или страшно, он внезапно не может оглянуться на Эрика и вместо этого смущенно разглядывает покрывало. Слепящая радость схлынула, и теперь он боится, что сделает что-то не так. Мироздание смилостивилось над ним, дало ему второй шанс, и если он что-то провалит… Для этого существовали специальные занятия, уроки для сабов, но Чарльз никогда не ходил на них, полагая их пыткой, напоминанием о том, чего он никогда не сможет получить…
- Прости, я никогда не делал этого раньше, - Чарльз делает глубокий вдох, - Я никогда не думал, что… Что это не.. – Слова теряют смысл, Чарльз замолкает и снова упирается взглядом в одеяло.
Эрик тянет его за руки, поднимая с кровати. Эрик удерживает Чарльза на месте, дожидаясь, пока он посмотрит ему в глаза. Добившись этого, он, не прерывая зрительного контакта, поднимает его руки и нежно целует ладони.
И кажется, что что-то надломилось внутри, и Чарльз снова смаргивает подступившие слезы. Эрик улыбается и опускает руки, впрочем, не отпуская кистей Чарльза.
- Я знаю, - голос Эрика мягче, чем раньше, ровнее и глубже, но в нем все еще слышен акцент. – У тебя не было времени. Я тоже думал, что ты исчез навсегда. – Глаза Эрика блестят, и Чарльз чувствует, что его разум отступает от темного облака воспоминаний. Большими пальцами Эрик выводит круги на кистях Чарльза. – Я люблю тебя. Я могу оказаться… не тем, чего ты желаешь. «Искалеченный, изуродованный жизнью, с руками по локоть в крови». Но я буду любить тебя. Я буду защищать тебя, уважать и заботиться о тебе как мне и полагается, – Эрик сглатывает, придвигаясь по кровати ближе к Чарльзу, так, что их теперь разделяет всего несколько сантиметров. – Я и представить себе не мог, что получу второй шанс, но я сделаю… все что смогу… чтобы стать для тебя тем, кем я должен стать.
Чарльз склоняется к нему до того, как Эрик срывается и снова целует его.
- Ты все, о чем я только мог пожелать.
Эрик улыбается, касается губ.
- Я сомневаюсь в этом. – Для тебя, все что угодно. Ты заслуживаешь только самого хорошего в этом мире, а я, совершенно точно, больше не отношусь к этой категории.
Чарльзу не хватает слов, так что он просто отражает эффект присутствия разума Эрика в своем самому Эрику: воплощение яркости и огня, и это так прекрасно, что Эрик не может подобрать этому названия.
Чарльз снова обнимает Эрика:
- Я тоже вряд ли идеален, - Чарльз проводит рукой по его волосам. – Я не проходил тренировок и слишком… слишком долго прожил один, – Сейчас эти двадцать лет кажутся ему еще длиннее. – Возможно, я совершенно не умею подчиняться командам, и… я сделаю, все что смогу. Я люблю тебя. Просто… просто я надеюсь, что ты…
- С чего ты взял, что я захочу кого-то кроме тебя? – Эрик касается ладонями его лица и проводит большим пальцем по губам. – С чего ты взял, что я захочу… игрушку, когда у меня есть ты? Мы с тобой были созданы друг для друга.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Это будет непросто, - Чарльз снова ерошит его волосы и они встают дыбом от собравшейся на них соли.
Эрик отрицательно качает головой - это счастье стоит любых проблем. Он горы свернул, в поисках Шмидта, а ради этого он готов сделать в десять раз больше. Он сделает все, что угодно, бросит поиски Шмидта, заберет Чарльза с собой и спрячет там, где их никто не сможет найти, навечно. Все, что угодно. Он бы душу продал за подобный шанс, это предупреждение смехотворно.
- Ты – мой. – Утверждение, напоминание.
Чарльз улыбается, опуская взгляд на их сцепленные руки, он молчит, но их связь лучится довольством. Эрик снова целует его в лоб, чувствуя соль на губах.
- Помоги мне снять это, - Эрик поворачивается, давая Чарльзу доступ к молнии на спине. Команда легко срывается с языка, и Чарльз немедленно следует ей, расстегивая костюм и зарываясь носом в волосы Эрика. Тот закрывает глаза и следует за связью, чтобы увидеть себя глазами Чарльза, который жадно оглядывает открывшуюся кожу. Чарльз скользит ладонями по его спине, отделяя приставшую ткань и, с помощью легких, поглаживающих движений, стаскивает костюм с Эрика.
Эрик вздыхает, чувствуя прикосновение, но замирает, как только ладонь Чарльза скользит по первому шраму – от левой лопатки до позвоночника. Чарльз на мгновение замирает, затем осторожно целует поврежденную кожу. Так же он поступает со следующим шрамом, и со следующим, пока не снимает костюм со спины полностью.
Эрик сдвигается с места и позволяет Чарльзу закончить, стащить гидрокостюм с груди и рук. Чарльз проводит по коже пальцами, целуя его то там, то здесь. Эрик останавливает его, когда тот добирается до талии, и садится на пол, чтобы закончить работу. Чарльз смотрит на него снизу вверх из-под спутанных волос, блестит глазами, красивое, безумно счастливое лицо, в полосах соли от морской воды и слез и мокрая одежда. Неважно, что случится, неважно, насколько страшно будет их будущее, существует мгновение здесь и сейчас. Завершенное и цельное. И все, связанное с ним – прекрасно.
Чарльз улыбается, немного нервно.
- Хочешь, чтобы я… - Эрик приподнимает бедра, позволяя Чарльзу стащить с себя гидрокостюм до конца. Под ним ничего не надето, и у Эрика уже практически стоит. Чарльз смотрит на него, переводит взгляд на его пах и медленно краснеет, косится из-под спутанной челки, а в глазах его танцуют хитрые искорки желания. Он облизывает губы, и их связь обжигает волной желания.
- Хочешь, чтобы я… - Чарльз нервно сглатывает, Эрик видит, как дергается его кадык. – Я никогда раньше не делал этого.
Эрик отрицательно качает головой:
- Разденься.
Чарльз улыбается так радостно, что у Эрика кружится голова от одного взгляда на него. Стягивает пиджак, рассеянно отбрасывая его в сторону. Расстегивает всего две пуговицы на рубашке, прежде чем стянуть ее через голову, открывая взгляду бледную, гладкую кожу: она обрисовывает его мышцы и ребра, когда Чарльз выгибается, чтобы стянуть рубашку через голову. Он уже тянется к брюкам, когда Эрик останавливает его, желая рассмотреть его лучше и полностью насладиться видом.
Это такое безумное счастье, что Эрик не может поверить, что это действительно происходит с ним. Самый прекрасный юноша, которого он когда-либо видел - в одних брюках. Он стройный - плавные линии тела, гладкие плечи, ярко выраженные ключицы. У него нет ни ярко выраженных мускулов, ни шрамов. Нет отметин. Эрик проводит ладонью по его плечу – кожа на ощупь такая же нежная, как и на вид - трет большим пальцем сосок и улыбается, когда Чарльз вздрагивает всем телом. На теле Чарльза почти нет волос, только немного на животе – узкая полоска от пупка и ниже.
Эрик снова касается подбородка Чарльза, проводит большим пальцем по припухшим, покрасневшим губам, слегка раздвигая их, проскальзывая глубже в рот. Чарльз легонько прикусывает палец, и Эрик отстраняется, чтобы дать ему раздеться до конца, оглядывает его с ног до головы.
- Мне очень повезло, друг мой.
Чарльз торопливо сбрасывает ботинки, и штаны присоединяются к рубашке и пиджаку на полу. Затем он, полностью обнаженный, снова опускается на колени и склоняет голову, чтобы потереться щекой о член Эрика. Эрик зарывается пальцами в его волосы, так, что по коже бегут мурашки.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Эрик пахнет морем и горячим металлом, и от этого запаха рот Чарльза наполняется слюной. Но все же, у него совсем не было практики, а он так хочет сделать все правильно.
- Возможно, я окажусь не очень-то хорош в этом.
- Ох, да твою же… - Эрик сжимает пальцы, тянет, и его стояк касается губ Чарльза. «Мне не с чем сравнивать… никогда не было времени… никого не хотел…». Еще один нетерпеливый рывок за волосы и Чарльз сдается, забирая член в рот.
Наслаждение Эрика вспыхивает в его разуме подобно фейерверку, и желание Чарльза достигает своего пика. Он старательно пытается взять как можно глубже, и слышит, как Эрик не то всхлипывает, не то давится смешком, поджимает пальцы на ногах, зарываясь ими в толстый ковер и гладит Чарльза по волосам. «И ты еще сомневался… о, пожалуйста, дадада». Чарльз старается сосать аккуратно, чтобы не подавиться и стонет, когда наслаждение Эрика отражается в его собственном разуме. Сейчас он мог бы заставить их обоих кончить, не прикасаясь друг к другу, одним лишь ощущением, курсирующим между ними. Эрик издает какой-то неясный звук и тянет Чарльза за волосы. Тот неохотно отпускает его, напоследок лизнув по всей длине, и облизнувшись: на губах остались пот и смазка.
- Встань. – голос Эрика сбивается, его кожа блестит от пота, а глаза сияют. Чарльз поднимается на ноги, краем сознания отмечая, что у него тоже стоит. Эрик тянется к его члену, сжимает в кулаке, двигает им раз, другой и отпускает. Чарльз обижается и так отчетливо излучает желание, что Эрик смеется. Его неверие глушит: он все никак не может поверить, что они здесь, что все это происходит на самом деле. Он понимает это, только когда Эрик усаживает его к себе на колени, скользнув членом по заднице. Только после этого Чарльз начинает верить, что все это правда: он здесь, желанен и в праве владения. И все это – благодаря Эрику, с его бронзовой от солнца кожей, стальными мышцами и телом, подобным лезвию ножа в своей смертоносной прелести. И Эрик думает, что он, Чарльз, прекрасен.
- Так и есть, - выдыхает Эрик куда-то в основание шеи Чарльза и касается его губ пальцами. – Оближи.
«Дадада…» Чарльз берет в рот сразу четыре пальца и почти давится. Эрик смеется, резко и немного отчаянно. «Я никуда не денусь». Чарльз посасывает и лижет. «Мы сможем делать это снова и снова. Если хочешь, мы не станем делать сегодня ничего кроме этого».
«Да». Эрик весь сосредоточен на этом, свободной рукой поглаживая Чарльза между ног. Тот стонет, прижимаясь ближе. «Пожалуйста».
- Пожалуйста что? – выдыхает Эрик, вытаскивая пальцы у Чарльза изо рта и начиная медленно растягивать его. – Скажи вслух.
- Пожалуйста… «Как? Господин? Хозяин?» - Эрик нащупывает нужную точку, и у Чарльза мутнеет в глазах. Он стонет.
- Эрик, - раздается шепот у самого его уха. – Меня зовут Эрик. Назови меня по имени.
- Пожалуйста, Эрик, пожалуйста… - Эрик сгибает палец, и под закрытыми веками Чарльза снова расплываются цветные пятна. – Пожалуйста…
- Хорошо. О, как же хорошо, - шепчет Эрик ему в шею, приподнимая Чарльза за бедра и заставляя опуститься на его член.
Чарльз изо всех сил старается не начать транслировать их ощущения всем вокруг. Этого и так слишком много: твердость, жар, пульсация мускулов – их обоих. Чарльз не может сдержаться и урчит.
- Пусть они услышат, - Эрик тяжело дышит, понукая Чарльза двигаться: почти полностью выпуская его из себя, и снова насаживаясь почти на всю длину – снова и снова. – Я хочу, чтобы они знали, что у меня есть прекрасный, - вверх, вдох, - отзывчивый, - вниз, выдох, Чарльз опускает голову, и влажные от пота пряди закрывают его лицо, - горящий желанием, - когда Эрик находит нужный угол, Чарльз не выдержав, вскрикивает, - покорный Сабмиссив.
- Пожалуйста! – Чарльз уже сам не понимает, чего просит, просто ощущений слишком много и он никак не может сдержаться. Когда Эрик скользит ладонью по его члену, он срывается на совершенно невнятный вопль.
- И то, что ты принадлежишь мне, - Эрик запрокидывает голову и последний раз толкается вверх, стонет и довольно вздыхает. Его мысли теряют форму, превращаясь в чистое желание.
Сейчас практически невозможно различить их мысли, чувства и желания – они слились в бесконечном жаре отчаянного желания, прикосновений, совместного дыхания, движений и сосредоточенности друг на друге, их сознания слишком тесно переплетены, они оба потеряны в наслаждении, пока их тела исходят жаром и ищут завершенности друг в друге – в этом сейчас они все. Слишком много. Оргазм кажется во много раз сильней, отражаясь в их ментальной связи.
Чарльз медленно открывает глаза. Эрик смотрит на него и гордо улыбается. «Когда я уже думал, что лучше стать не может…» - думает Чарльз, и Эрик перекатывается по кровати, так что теперь она оба лежат на боку, лицом друг к другу. Чарльз устал, ему липко и больно в каких-то совсем неожиданных местах, они оба покрыты потом и пятнами спермы. Им стоило бы помыться. Потом Эрик начинает гладить Чарльза по спине, и мир у него в глазах начинает потихоньку терять очертания и размываться.
«Спать?» - с надеждой предлагает Чарльз.
Он наблюдает за размышлениями Эрика о ванне, но тот решает остаться на месте. Здесь слишком удобно.
«Да», - радостно думает Чарльз, устраиваясь головой у Эрика на груди.
Их накрывает одеялом. Чарльз открывает глаза и видит, что что Эрик использовал для этого что-то металлическое.
- Вообще-то это были твои запонки, - Эрик немного охрип, но довольно улыбается, не открывая, впрочем, глаз.
«Ты просто потрясающий. И то, что ты тоже мутант…»
«Тихо, все завтра,» -Эрик отвлекается от этой мысли, и его электрическим разрядом пронзает страх. Чарльз растерянно смотрит на него, медленно моргая. «Засыпай», - Эрик начинает перебирать его волосы, внушая Чарльзу ощущение уюта, тепла и безопасности, до того сильное, что Чарльз и сам не замечает, как уже спит.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Когда Эрик просыпается, только начинает светать. Он окутан ощущением безопасности и уюта, так что у него даже не остается времени подумать, что это все было сном. Чарльз так и не сдвинулся с места, и все еще прижимается к нему, уткнувшись носом в грудь и посапывая. Он еще спит спокойным сном – ему снятся деревья, река и что-то про его сестру.
Эрик осторожно приподнимает его, чтобы обнять одной рукой и прижать к себе, ощутить кожей мерные вдохи и биение сердца. Вокруг просыпается здание: Эрик понимает это по шепоту металла и прочим утренним звукам.
Они находятся в государственном учреждении, в окружении людей, которые знают, что они такое. Эрик все еще не начал обдумывать все сказанное Чарльзом: про то, что они не монстры и не сумасшедшие, но просто результат эволюции, такая же часть этого мира, как птицы, рыбы и сами люди. Облегчение от осознания этого факта сменяется пониманием нависшей над ними угрозы. Люди здесь понимают, кто они такие, так же как и Шмидт. Ничто не может помешать им начать вести себя точно так же.
Им нужно уезжать. Прямо сейчас. Эрик вздыхает и садится на кровати. Его вещи, привезенные из отеля, аккуратно сложены у двери, так что у него есть сменные вещи. У Чарльза их нет, но они не сильно различаются в размерах, так что вполне может позаимствовать что-нибудь из вещей Эрика. Потом им придётся выбираться отсюда – возможно, прихватив с собой, если получится, сестру Чарльза – и прочь. У Эрика достаточно укрытий по всему миру, купленных на кровавое золото Шмидта - они могут спрятаться в одном из них, на достаточно долгое время, пока их не перестанут искать. Возможно, они вернутся в Швейцарию, или в Лион…
Чарльз осторожно касается его виска. «Что такое?»
Он все еще сонный, взъерошенный, с полузакрытыми глазами придерживает одеяло, сползшее до пояса. Эрик видит на его коже россыпь следов от укусов, и, хоть он и не помнит, как это случилось, вдруг чувствует неуместную гордость. Он заправляет Чарльзу за ухо прядь волос.
- Нам нужно ехать. – Точно в Лион, то место прекрасно и скрыто от чужих глаз, там будет хорошо жить. В последнее время он был так сосредоточен на Шмидте, что не успел оценить…
Чарльз спускает ноги с кровати, так при этом ерзая, что Эрик не может удержаться от улыбки.
- Здесь безопасно.
- Как ты можешь быть в этом уверен? – Эрик ерошит волосы Чарльза.
- Телепат, - Чарльз закрывает глаза и льнет ближе к Эрику.
Тот замирает. Но все же, существует некий риск. И он не уверен настолько, чтобы пренебречь этим риском. Он не хочет даже думать о том, что может снова потерять Чарльза.
- Не то, чтобы я не польщен и не принимаю этого, - Чарльз кладет голову Эрику на плечо, - но мы в безопасности. Никто здесь не хочет навредить нам. Возможно, они… - они печально смотрит на Эрика, - не любят нас, но они не навредят нам.
- Я не могу так рисковать, - Все внутри Эрика еще сильнее понукает его сбежать. Забрать последнюю свою ценность и скрыться там, где никто не сможет найти.
- Я тоже люблю тебя, - Чарльз трет лицо ладонями, окончательно просыпаясь. – Но я согласился работать вместе с ними, и из-за них я смог обнаружить тебя. Я не могу вот так отплатить им.
Давно уже Эрик не размышлял подобным образом, не думал, что у него есть долг перед миром, который жаждет его смерти. Все же, неохотно признает он, эти люди не причинили ему вреда. Они все еще способны сделать это, но не сейчас.
- И все равно, если ты хочешь чтобы Шоу… Шмидт… - пауза, и дрожь по связи, словно камешек, брошенный в воду - тебе понадобится помощь. У него есть союзники, и я не думаю, что мы сможем справиться с ними даже вдвоем. – День, когда Эрик подпустит Шмидта к Чарльзу, станет днем… он не знает, каким, но такого просто не должно произойти. – Нам нужно работать вместе, чтобы добраться до него.
«Если ты хочешь достать его». – Эрику предлагают помощь, но он готов отказаться. Сама эта идея пугает его. Бросить план мести, над которым работал так долго и просто… уйти. Но он сделает это прямо здесь, прямо сейчас, если Чарльз согласится. Это более чем кошмарно, и Эрик не знает, как сможет с этим справиться. Но он должен. Как-то.
Чарльз, должно быть, увидел его потрясенное лицо, или прочел мысли, потому что он касается лица Эрика самыми кончиками пальцев.
- Спасибо, - улыбается Чарльз – Я знаю, насколько это важно для тебя.. – срыв, мягкий почти смешок. – Хотел бы я, чтобы у меня тоже было, что предложить тебе, – Вздох. – Но все не так просто. Он будет продолжать охотиться за тобой, и ты знаешь это, и даже если нет, люди здесь уверены, что он работает на русских. Я не думаю, что мы сможем спрятаться где-либо. Его нужно остановить.
Конечно, только и верить, что в недосягаемую мечту. И Чарльз прав, Шмидт… или как там его сейчас, Шоу, захочет снова найти его. Лучше, «конечно» остаться здесь, под защитой со всех сторон, чем прятаться, тем самым выставляя себя напоказ. Эрик вздыхает. Это будет сложно, но у него теперь есть долг. И ответственность. Он больше не один.

@темы: перевод, X-Men

---

Of Needles-1

Название: Иглы. (Of Needles)
Автор: Skull_Bearer
Перевод:  sKarEd
Бета:  El Draco, young and naive
Количество слов: 3 300
Жанр: ангст, hurt/comfort, romance, частично ретейлинг
Пейринг: Эрик/Чарльз (основной)
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: BDSM -Universe!AU


- Ну на самом-то деле, я делаю вам обоим большое одолжение, – игла касается задней стороны шеи, места, где позвоночник сходится с черепом. – Разве ты сможешь принести добро хоть кому-нибудь? Если ты не смог защитить даже собственную семью, что ты сможешь предложить своему сабу? Ему лучше умереть, чем оказаться в твоих руках, – Шмидт еще не воткнул иглу: отступив на шаг, он наблюдает за тем, как Эрик бьется и извивается в путах, пытаясь увернуться от стеклянного кончика. В комнате нет ни капли металла.
Эрик рвется изо всех сил, так что перехватывает дыхание, но у него все еще не получается избежать легчайшего прикосновения иглы. Он чувствует присутствие другого мальчика в своем разуме – тот мечется и будто изо все сил старается целиком перебраться в разум Эрика через их связь до того, как доктор Шмидт уничтожит ее.
- Наличие подобного отвлекающего фактора ослабляет тебя, Эрик. У тебя такой потенциал, а ты предпочитаешь тратить его на глупые человеческие игры. Так не пойдет, да, мальчик мой? – Шмидт склоняется над ним, глядя в глаза. Эрик пытается отвернуться, сделать хоть что-нибудь, только бы не смотреть на доктора, но путы надежно удерживают его на месте.
- Пожалуйста, - слова колючей проволокой царапают горло и пахнут отчаянием.
Шмидт и его люди забрали у Эрика все, что у него было, всех, кого он любил. Почему в этом случае должно быть иначе? Теплое ощущение чужого разума рядом – оно было у Эрика сколько тот себя помнил, напоминало о том, что он не один, что существовует еще кто-то, ждущий его там, снаружи. За этой связью могло стоять что угодно. Что-то, ради чего стоило жить. Эрик наивно полагал, что, из-за того, что тот мальчик находился вне досягаемости Шоу, он сможет сохранить эту связь.
Как же глупо.
- Почему ты умоляешь? Почему тебе не все равно? Ты виделся с этим мальчиком? Зачем тебе нужно хныкающее, зависящее от тебя создание, которое будет висеть на тебе всю жизнь, когда у тебя есть столько возможностей? Это слабость. – Шмидт стучит пальцем Эрику по лбу. Игла впивается глубже. – От нее-то мы и избавляемся.
Эрик даже не знает его имени, но чувствует его сознание внутри своего – завершенность, которая не требует имени. Мальчик кричит, где бы он ни был, и все еще пытается внушить Эрику чувство защищенности и спокойствия: так же, как он делал это долгими голодными ночами в гетто и днями в лаборатории Шмидта. Дыхание Эрика срывается, он не может удержаться от слез.
Шмидт недовольно цокает языком.
- Однажды ты поймешь, мальчик мой. – и втыкает иглу.
Связь обрывается во вспышке белого света от ужасающей боли. Металл лагеря кричит голосом Эрика.
***
- Опять? – Рейвен стоит у приоткрытой двери, прислонившись к косяку. Сейчас она спиной к свету, так что Чарльз не видит, в какой она форме.
Он трет ладонями все еще влажное лицо. Рейвен подходит к кровати и забирается на нее, обнимая брата за плечи. Чарльз позволяет ей прижать себя к своей груди, пытаясь закрыться от ощущения большого страшного мира, в котором он остался совершенно один. Он все еще плачет.
Рейвен молчит, просто сжимает его плечи, но Чарльз слышит ее мысли: они нечетки, но она рада, что не находится на его месте. Одинокий телепат, связанный со всеми разумами мира, кроме одного – самого важного. Прошло уже много времени, но эта ирония все еще болезненно царапает горло.
- Ты не мог ничего сделать. – Рейвен говорила это уже тысячу раз с тех пор. – С тех пор. Она знает сценарий.
Теперь очередь Чарльза: он должен сказать, что должен был попытаться, должен был сделать хоть что-то, чтобы спасти мальчика, который был его второй половинкой с самого рождения, должен был поехать в Германию или куда там еще, должен был, должен был… А Рейвен бы привела миллиард аргументов против этого, пытаясь успокоить его.
Чарльз так устал от этого повторяющегося сценария.
- Я знаю. – Он был тогда еще совсем ребенком, они оба были еще детьми. – Я пытался.
- Я знаю, что ты пытался. – Рейвен первой обнаружила его, кричащего и бьющегося в конвульсиях на полу спальни. Потом он потерял сознание, а она разбудила его мать, Курта и вызвала скорую. Чарльз бы умер, не окажись сестра рядом. За это Чарльз еще долго ненавидел ее, когда видел полные жалости взгляды врачей и других пациентов: когда они понимали, что произошло, они неосознанно тянулись к ошейникам и прочим подаркам от своих партнеров, радуясь, что они не оказались на его месте.
Переезд в Англию был началом его исцеления – насколько это вообще было возможно. Здесь он был не один такой: война оставила множество покинутых людей, облачив их в черные одежды и заставив цепляться за последние напоминания о тех, кто когда-то принадлежал им. Их горе успокаивало Чарльза, убеждая в том, что он не одинок в своей печали.
- Мы всегда могли…
Чарльз яростно трясет головой.
- Ты же не знаешь точно – вдруг он не умер?
Боль так же сильна, как и в то утро, когда он проснулся наедине только со своей телепатией. И ничем больше.
– Он мертв.
Рейвен молчит, гладит Чарльза по плечам и ее мысли это спутанное: «Нечестно. Почему именно Чарльз…» Ее праведный гнев заставляет Чарльза слабо улыбнуться.
- А знаешь, что хуже всего? – Чарльз обхватывает свои ноги, утыкаясь лицом в колени. Рейвен отрицательно качает головой. – Я рад. – Горячие слезы текут по его щекам. – То, что они с ним делали… было бы… милосердней… - у него срывается голос и Рейвен обнимает его.
- Ты не один, - Чарльз сдавленно фыркает и Рейвен поднимает ему голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Ну, ты же знаешь. Я всегда буду рядом.
Это не то же самое. Ему не нужно произносить это, они оба знают, что это правда. Однажды Рейвен найдет свою половинку и будет слишком жестоко лишать его сестру счастья только потому, что он лишен своего. Она никогда ничего не говорила, но он видел, как сестра ищет ее лицо в толпе – ту единственную, чье лицо он видел в ее разуме. Он однажды залез к ней в разум, оправдывая свое вторжение в личное пространство обеспокоенностью старшего брата, который переживает за ее благополучие. Он выбрался оттуда с ощущением тихого, уверенного присутствия в разуме Рейвен – этот кто-то был готов последовать за ней и стать ее, и позаботиться о ней.
Чарльз осторожно касается остатков своей связи: они болят как свежая рана и бьются током, как оголенный провод. Он вспоминает те великолепные мгновения присутствия его в своем разуме: ярко и яростно – словно бритва, сверкающая бенгальским огнем. Чистое наслаждение ощущением принадлежности тому, кто настолько прекрасен.
- Ты сможешь заснуть? Или мне почитать тебе вслух твой диплом? – Шутка выходит неуклюжей, но Чарльз все равно улыбается.
- Тогда мне придется вставать и править его. – работа Чарльза принадлежит только ему. Этого у него не отнять, так он чувствует себя чем-то большим, чем «жалкий сабмиссив, слишком рано потерявший своего дома и не нашедший в себе сил последовать за ним».
***
Иногда Эрику кажется, что он смотрит на мир сквозь толстое стекло. Он может все видеть, может говорить, и действовать, и причинять боль (о, как он умеет причинять боль), но все… как-то отстранённо, не по настоящему. Как будто бы Эрик был призраком во всем, кроме ярости. Только в ней Эрик чувствует себя живым.
Он все еще плывет на волнах наслаждения, покидая офис банкира. В его ушах еще звенят крики мужчины. Ненависть беспомощного, пресмыкающегося существа заставляет Эрика радоваться тому, что он монстр. Это ощущение знакомо ему, он купается в нем, оно уютно как и металл вокруг.
Несмотря на все его усилия, ярость стихает, когда он добирается до своей арендованной комнатушки. Пламя внутри него выгорает, оставляя лишь пепел и темную ледяную пустоту, от которой единственное укрытие – холодная отстранённость.
Эрик устало опирается на дверь, пока ищет ключи, потом сдается и приказывает двери открыться. Чемодан брошен раскрытым на полу, пальто летит поверх него и Эрик с размаху садится на кровать. Контроль. Сгорбившись, он вжимает ладони в закрытые веки, пока перед глазами не начинают танцевать разноцветные блики. Контроль. Он не может позволить себе сломаться. Теперь он знает, где находится Шмидт, и все, что ему нужно сделать, это добраться до аэропорта, сесть на самолет и оказаться в Аргентине, и там он наконец найдет Шмидта и… и Эрик еще не загадывал так далеко.
Это не очень-то помогает. Эрика одолевает ощущение, что из него выдрали кусок (хотя так оно и есть), будто кого-то вырвали у него из груди, пройдя насквозь, и теперь в нем осталась сквозная дыра, в которую задувает ледяной ветер.
Сосредоточение, контроль. Давай, поднимайся. Даже набросок лица Шмидта не способен вызвать в нем ничего, кроме тусклой вспышки ярости, и когда Эрик поднимается на ноги, ему кажется, что все кругом становится гораздо тяжелее.
Иногда Эрику очень хочется просто лечь и уснуть. Сложно ходить, когда каждый шаг причиняет боль. Он пытается не думать, что будет, когда все это закончится, когда он насладится выражением ужаса на лице Шмидта и отомстит за мать, с которой так и не успел попрощаться, и за мальчика, которого так ни разу и не коснулся. Ему тогда останется совсем немного. Шмидт уничтожил практически все, что у него есть, и с его смертью работа Эрика будет окончена.
Эрик не желает, чтобы мир изменился. Для нет более бесполезной и болезненной темы для размышлений. Но все равно, эти мысли все равно периодически забредают к нему в голову: в те моменты, когда он слишком устал и его повели самоконтроль, выдержка и холодная отстраненность. Он вспоминает теплый шепот у себя в голове, тихую любовь и нежность, которую Шмидт уничтожил вместе с его матерью – ради еще более ничтожной цели.
Ярость возвращается, Эрик делает глубокий вдох и начинает собирать вещи. Он взял след.
***
Чарльз крайне редко пьет. Он видел, как его мать после смерти отца схватилась за бутылку и вовсе не желает повторять ее судьбу. Но обычай есть обычай, особенно в Оксфорде. Он почти что обрушивается на свое место, когда его зовет за собой какая-то девушка. Пелена алкоголя делает все вокруг приятно радужным, и Чарльз все еще надеется на Рейвен, которая должна успеть забрать его отсюда до того, как он выставит себя на посмешище.
Слова этой женщины мгновенно отрезвляют его, отгоняя наваждение и заставляя сосредоточиться.
Потом события развиваются стремительно. До этого случая ничто не могло так увлечь Чарльза, и это была одна из причин, по которой Рейвен в конце концов согласилась поехать с ними. Она была рада тому, что ее брат снова ведет себя как старший. Ему так легко потеряться в энтузиазме, почти забыть о своем одиночестве, своей бесполезности. Позже, он оглянется назад и подумает о том, стоило ли ему увидеть в этом некое предупреждение, разглядеть едва прикрытую враждебность, которую он предпочел не заметить из-за возможности наконец сделать хоть что-то.
Энтузиазм длится достаточно долго, и Чарльз добирается до личного дела Себастиана Шоу, чтобы поближе познакомиться с врагом. Кем бы ни был этот Себастиан, именно Чарльзу и Рейвен придется остановить его и тех, с кем он работает.
Имя «Шмидт» заставляет его вздрогнуть, упоминания Аушвица заставляют его отложить папку. Только не это. Возбуждение отступает, и Чарльз трет лицо ладонями, перед тем как упрямо продолжить. Этот человек его враг уже трижды. Чарльз вспоминает, что в сорок пятом и сорок шестом следил за Нюренбергским процессом и за последовавшей охотой на нацистов, завершившейся судом Эйхмана в прошлом году. Этого, конечно, немного, но это хоть какая-то справедливость, так что мальчик, которого любил Чарльз, может покоиться с миром.
Если Шоу был одним из них, тогда это будет… честно и вполне подходяще… что его остановит именно Чарльз. Нести возмездие во имя того, кого он любил, и сделать хоть что-то стоящее в своей жизни.
***
Эрик старается не дышать, потому что уверен, что уж грохот-то его сердца о грудную клетку слышен всем вокруг. Хват на ноже скользит из-за влаги, но это уже неважно. Прошло так много времени и теперь он так близко, что практически может учуять его. Вся его жизнь ради этого, на протяжении двадцати лет. Монстр убьет своего создателя и круг замкнется. То, что случится с монстром из романа дальше, мало заботит Эрика.
Он перемещает руку, поудобнее перехватывая рукоять и крадется поближе к голосам на палубе, выбирая момент, когда стоит метнуть нож. Он настолько сконцентрирован в своей ярости, что чувствует каждую молекулу металла на корабле.
Это не монетка и не стеклянная игла, но убийство Шоу нацистским клинком имеет свой подтекст, а именно сейчас Эрик просто желает смерти этого чудовища с яростью, которая граничит с отчаянием.
- Herr doctor.
Секундой позже Эрик понимает, что совершил чудовищную ошибку. Все его представления об этом моменте были основаны на истории Франкенштейна, так что он ожидал увидеть в глазах Шоу неподдельный ужас, когда его выследит собственное создание. Но в этих глазах плещется только радостное удивление, а голос его проникает в Эрика словно холодный ветер, и он снова чувствует себя маленьким двенадцатилетним мальчиком, который остался в полном одиночестве. «Der kleine Erik Lensherr».
Он кричит, когда в него вцепляются хрустальные пальцы, его ментальная связь сошла с ума и он снова оказывается в лаборатории, видит, как умирает его мать, Шоу вонзает нож в его руку, а потом в его мозг впивается игла, и он слышит, как мальчик, которого он должен был защищать, умирает в одиночествеодинбольбольболь…
Нож взлетает как будто сам по себе.
Женщина, поймавшая нож, превращается в хрусталь и крики в голове Эрика затихают. Эрик все еще смотрит Шмидту в глаза, когда его выкидывают за борт, в глаза Шоу, который все еще улыбается, как лев, на которого нападает мышь, вооруженная зубочисткой.
Эрик ошибся. Виктор Франкенштейн был всего лишь человеком, а Шмидт – король всех монстров.
***
Чарльз чувствует, как женщина пытается пробиться в его разум. Это атакующее использование телепатии и все, что может сделать Чарльз – это возвести более крепкие стены, чтобы ее не пустить. Одна мысль о том, что она может натворить в его разуме, если пробьется туда, заставляет Чарльза задрожать.
Солдаты в лодках беззащитны перед водяными вихрями, и Чарльз чувствует, что Мойра готова отдать им приказ возвращаться до того, как их убьют, когда он замечает это.

Если судить по взлетевшему якорю, это еще один мутант. Корабль рвется на куски, и Чарльз замечает мужчину сквозь трещины в алмазных стенах, окруживших его сознание. Всего на мгновение. Мгновение света и Чарльз, кажется, впервые за двадцать лет вспоминает, каково это – дышать. Это ощущение заставляет Чарльза кинуться к поручням, потом сорваться с места и бежать, вопя что-то нечленораздельное, сбить с ног Рейвен и, сорвав с себя пиджак, ласточкой кинуться в воду, в которой уже набирает скорость подводная лодка.
***
Он ускользает. Двадцать лет, двадцать лет работы. Его способность оставляет вмятины на ботах подлодки, и ничего кроме. Она утягивает его под воду и он едва успевает сделать судорожный вдох, перед тем как снова погрузиться с головой.
Он чувствует ее и ему хочется отчаянно орать, потому что она не останавливается. Все что в нем есть - это двадцать лет ненависти, ярости и отчаяния, и вот, теперь этого оказывается недостаточно. Он не смог защитить свою мать, своего мальчишку, всех остальных. Все впустую. Он не может даже отомстить за них. Подлодка слишком велика, ее не поднять, ее винты слишком далеки, чтобы их вырвать.
Он краем уха слышит всплеск, искаженный звук разносится в воде. Легкие Эрика горят огнем, и его утягивает все дальше и дальше от берега. Я не провалюсь, не сдамся…
Потом его обхватывают теплые руки, и…
«Успокой свой разум».
Эрик кричит, и из его рта вырываются пузырьки воздуха. Его разум окутывает тепло, совсем как в детстве, дома и позже, в лагере. Подлодка ускользает прочь, и Эрик думает, что ему пришел конец, и все это – галлюцинация, вызванная утоплением…
Он пытается вдохнуть и его горло обжигает соленая вода. Он бьется, пинается и его утягивают наверх. «Пожалуйста, успокойся». Мысленный голос такой теплый, и, кажется, его хозяин сейчас расплачется. Эрик кашляет, и из его рта снова уплывают пузырьки. «Ой, мои» - думает Эрик. В голосе собеседника слезы мешаются со смехом: «Пожалуйста, не надо тонуть».
Эрик выныривает, и снова кашляет, вдыхает и отплевывается от морской воды. Голос, присутствие… он. Он позади Эрика, удерживает на плаву за талию.
- Держу. «Держу». – сдавленный звук и чужая ладонь касается щеки Эрика. – Держу. – Всхлип.
Эрик отталкивается и разворачивается на месте. Мальчик – мужчина, почти его ровесник. Темные волосы свисают слипшимся прядями, а глаза ярко-голубые даже в этой темноте. Лицо влажно от слез и морской воды и он тянется ладонями к лицу Эрика.
- Я… - Эрик с трудом говорит даже это, намертво вцепляясь в мокрые вещи мужчины. – Я думал, ты умер.
Мужчина (- Чарльз, меня зовут Чарльз) полузадушенно всхлипывает, и они вцепляются в друга, насколько возможно, чтобы не утонуть, переплетаются разумами так далеко, насколько могут. Эрик обнимает Чарльза, пряча лицо в его мокрой рубашке.
«Никогда не отпускать». – Он не знает, кто из них подумал это, его не волнует, почему они способны общаться подобным образом. «Никогда. Только не снова.»
***
Каким-то чудом они удерживаются на плаву до подхода спасательной команды. Все вокруг как будто в тумане: их вытягивают на борт и вручают одеяла. Эрик некоторое время ошалело таращится на свое, потом все же заворачивается в него и помогает Чарльзу с его одеялом. У Эрика трясутся руки, его колотит, и Чарльз рядом явно чувствует себя ничуть не лучше. Он устраивается рядом с Эриком и им обоим становится жарко, будто бы сейчас тепло, копившееся в них эти двадцать лет, наконец-то выходит наружу.
Чарльз закрывает глаза и утыкается носом Эрику в шею. «Спокойствие. Затишье посреди бури. Замереть. Сберечь этот момент в памяти, навсегда. Лучшее мгновение жизни.» Эрик слышит эти мысли и выдавливает что-то, похожее на смешок. «Нет, лучше, с этого момента гораздо лучше. Тебе больше не придётся бояться, я защищу тебя. Я не смел хотеть ничего более великолепного. Моего».
Слова не могут передать всего, и Чарльз открывает сознание, позволяя Эрику увидеть: печальное детство, в котором единственными лучиками света были Эрик и Рейвен, опустошающая боль от разрыва связи, госпиталь. Двадцать долгих, пустых лет. Эрик тоже открывается ему, слегка напуганный, но понимающий, что это должно произойти или сейчас, или никогда. Детство, потеря семьи, лишение всего, до тех пор, пока он не остался совершенно один, ярость и желание уничтожить того, кто уничтожил его. Счастье, настолько сильное, что Эрик не знает, как его сдержать. Ты. Ты. Я думал, ты погиб. Я был готов оплакивать тебя вечно.
Эрик поднимает Чарльзу голову и целует его так яростно, что это почти больно. «Мы…» - перед мысленным взором проносятся обрывки воспоминаний, двадцать лет – долгий срок, его нельзя забыть просто так. - «Но мы сможем,» - настаивает Эрик и его убежденность походит на теплый металл, он сам походит на него. Чарльз очень хочет обернуться вокруг него и заснуть. «Все в порядке». – отвечает он, прижимаясь ближе. Понятия «достаточно близко» сейчас не существует. «Все будет в порядке».
Он чувствует, как разум Эрика отстраняется, возвращаясь к морю и подлодке. Чарльз прерывает поцелуй и касается ладонями лица Эрика. «Нет, не надо про него». Он не может прятаться вечно, мы найдем его и остановим, а я буду все время рядом с тобой. «Не сейчас».
Эрик кивает, и, хотя его все еще трясет, улыбается - уголком рта - и Чарльз знает, что очень скоро привыкнет к этой улыбке. Кончиками пальцев проводит Чарльзу по скулам и подбородку, по векам и припухшим губам: теплый вздох разжигает огонь желания, так давно позабытый, и Эрик снова сокращает расстояние между ними, и Чарльз зарывается пальцами в его волосы. Он снова плачет, или, может быть, он и не переставал вовсе, просто только сейчас обратил на это внимание.
- Чарльз?
Они отстраняются друг от друга, Эрик на секунду замирает перед тем, как узнать Рейвен из воспоминаний Чарльза. Она смотрит на них, широко распахнув глаза. Она неглупа, и Чарльз видит, как на ее лице расцветает широкая улыбка. Он отвечает ей глупой, беспомощной и совершенно невыносимой улыбкой и она радостно визжит, кажется, собираясь обнять их обоих, но отступает, увидев потрясенное выражение лица Эрика. Она так явно выражает радость, что Чарльз не понимает, как этого не чувствуют все остальные. Она отступает на шаг.
- Позже, – она указывает на них пальцем. – Совершенно точно. Позже.
- Совершенно точно, – выдавливает Чарльз.
- Твоя сестра – сумасшедшая, – голос Эрика все еще хриплый от соленой воды, в нем едва угадывается акцент.
Чарльз просто широко улыбается ему, слишком счастливый, чтобы говорить – как вслух, так и мысленно. Эрик снова ухмыляется и наклоняется ближе. Поцелуй в губы, в лоб, в сомкнутые веки, и Чарльз устраивается на груди Эрика, макушкой под подбородок и гладит его по спине, поверх одеяла и мокрых вещей.
- Даже не остановишься, чтобы их снять? – Слегка удивленно, слегка укоряюще. Это так хорошо, что почти больно.
- Я не собираюсь снова тебя терять, - бормочет Чарльз, закрывая глаза.

@темы: перевод, X-Men

---

Память.

Название: Память (This He Will Remember)
Автор: Piscaria
Запрос на перевод: отправлен
Переводчик:  sKarEd
Бета:  gero_likia,  atenas
Оформление: Arthur's Team
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, hurt/comfort
Размер: ~3 300 слов
Примечание: написано на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Тема 10.
Merlin: Look at what you've got.
Arthur: What?-
Merlin: You...... me...
Arthur: Merlin, what exactly are you going to do?
Merlin: I'm going to be at your side - like I always am, protecting you.
Arthur: God help me.
***
Мерлин: Посмотри, что у тебя есть.
Артур: И что?
Мерлин: Ты... и я.
Артур: Мерлин, и что именно ты можешь сделать?
Мерлин: Я буду рядом - как был всегда, и я буду защищать тебя.
Артур: Да поможет мне бог.

Память

Некоторые события так четко отпечатываются в его памяти, что Мерлину кажется, будто они были с ним с самого рождения, дожидаясь, пока он сам снова наткнется на них, сохраненных в хрустальной пещере. Остальные воспоминания угасают, затягиваясь пеленой времени.
Например, через год он уже не помнит, что же такого сотворил Артур, что его отец так разозлился. Он помнит лишь беспощадную решительность Утера:
– Десять плетей.
У Мерлина внутри все переворачивается при одной мысли о том, что Артура высекут как разбойника, хотя проступок принца направлен на благо Камелота и его жителей. Утер должен бы праздновать, отмечая героизм сына, а не наказывать его за это. Однако Артур стоически принимает его решение. Он только кивает, упрямый в своей покорности. Глаза Утера гневно сверкают:
– Нет, – говорит он, явно что-то просчитывая. – Ты привык к боли – она тебя ничему не научит. Наказание примет твой слуга.
Позже Мерлин так и не сможет вспомнить, осмелился ли он сказать хоть что-то. Он помнит, что открыл рот, но вылетел из него хоть звук? Что он мог сказать, чтобы не разгневать короля еще больше? И, хотя его мутило при одной мысли о плетях, в глубине души Мерлин испытывал облегчение. Он, не задумываясь, готов был избавить Артура от любой боли или наказания. Вне зависимости от того, было ли это заключение в темнице или предложение его жизни в обмен на жизнь принца. Маг всегда был готов защищать его. Если кого и должны были высечь, так это Мерлина. Он лучше сам примет наказание, чем увидит страдания Артура. Но он не помнит, говорил ли он это вслух, говорил ли он хоть что-то. Все, что он помнит, – это звенящий от паники голос Артура, пробивающийся сквозь пелену ступора.
– Отец, Мерлин не сделал ничего плохого! Я ослушался, меня и следует…
– Довольно! – рявкнул Утер, стискивая рукой в перчатке подлокотник трона. – Это мое последнее слово, а оно в этом королевстве – закон.
Даже Артур отшатывается от короля, услышав этот тон. Принц деревянно кивает, на его лице блуждает потерянное, беспомощное выражение. Мерлин помнит, как подумал тогда, что принцу не пристало так выглядеть. Только не Артуру. Маг встречается с ним взглядом, когда его под локти хватает стража. Глаза Артура блестят, полные вины и печали, что отражаются в них, как солнечные лучи на поверхности моря.
* * *

Спустя год Мерлин уже почти не помнит самого наказания. Помнит только боль, пронзающую все тело. Длинные кровавые полосы отзываются жгучей болью на каждый удар кнута, так что муки не прекращаются, боль проникает в каждую клеточку тела, заставляя звенеть измученные нервы.
После этого Мерлин бессильно обвисает в колодках, его тошнит и трясет. В памяти ярко всплывают лишь некоторые моменты: руки стражников, которые удивительно аккуратно укладывают его на пол, ощущение грязной соломы под щекой.
И Артур. Его широкая сильная ладонь на щеке Мерлина кажется прохладной. Принц аккуратно касается ее, когда устраивает его голову у себя на коленях. Мерлин никогда не забудет взгляд Артура тогда – бездна вины, печали и такого глубокого переживания, что магу казалось – он может погрузиться в них и ускользнуть от жгучей какофонии боли.
Артур робко подхватывает Мерлина на руки, словно ребенка – одной сильной рукой поддерживая под колени, второй под плечи, пытаясь не задеть самые серьезные раны. Но Мерлину все равно больно, когда принц поднимается на ноги.
Маг хнычет, пряча лицо на груди Артура. Слабо взмахивает руками: сил цепляться за плечи принца уже нет. Он вдыхает запах Артура – шерсти, кожи, терпкого пота. Как прошел путь до комнат Гаюса, он тоже забывает – хотя, должно быть, это было болезненно, каждый шаг отдавался спазмом во всем теле. Он помнит только, как Артур прижимает его к груди, силу его рук и их прикосновение даже после того, как принц опускает Мерлина на лежанку.
Словно тяжелый сон, он помнит встревоженный голос Гаюса, солоноватое пощипывание тряпки на окровавленной спине… Он то приходит в себя, то снова проваливается в забытье, его тошнит от боли, и единственной связью с реальностью остается Артур, крепко держащий Мерлина за руку. Боль накатывает тяжелыми волнами, темными от крови, с белой, как соль, пеной на гребнях, потом он уже не может сопротивляться, и позволяет этой волне утащить себя вглубь.
Когда маг снова открывает глаза, Артур все еще рядом. Принц мрачен и задумчив, словно это его высекли кнутом.
Маг помнит, что хрипит:
– Артур… почему ты…
– Я тебя не оставлю, – обещает Артур. От его руки веет прохладой, пальцы скользят по плечу и шее Мерлина и ниже, к ключице. Эта тихая нежность накрывает Мерлина с головой, смягчая самую жестокую боль. Артур опускает ладонь на затылок Мерлина, лаская его, словно раненое животное. Плавные движения успокаивают мага, и он засыпает.
В следующий раз Мерлин просыпается на рассвете и видит, что Артур спит, стоя на полу на коленях, устроившись щекой на матрасе и все еще касаясь ладонью плеча Мерлина. Гаюс спит на своей лежанке в нескольких метрах от него и храпит в унисон с принцем. Мерлин улыбается, не обращая внимания на боль, закрывает глаза и запускает пальцы в мягкие волосы Артура.
Артур издает тихий довольный звук, придвигается ближе к Мерлину, сильнее сжимая его обнаженное плечо, и снова всхрапывает. И впервые с момента падения на каменный пол подземелья Мерлин уверен, что все-таки сможет пережить порку.
Проснувшийся через несколько часов Артур очаровательно смущен. Он отводит глаза и бормочет что-то про тренировку, но обещает зайти позже. Перед уходом снова гладит Мерлина по плечу, на секунду задерживая руку. Возможно, память играет с ним злую шутку, но Мерлин уверен, что поцелуй в макушку ему не почудился.
Дни до выздоровления проходят в тумане лихорадки и боли. Рядом неотлучно находится Гаюс: меняет повязки, втирает мази в воспаленную спину, поит Мерлина горькими лечебными отварами. Маг почти все время спит, просыпаясь от прикосновения прохладных рук к плечам и от ласкового шепота в ухо. Иногда это бывает Гаюс, изредка – Гвен. Но чаще всего – Артур.
Мерлин уже начинает ценить эти осторожные касания, скольжение мозолистых ладоней по рукам, момент, когда Артур сплетает свои пальцы с его, успокаивающе потирая большим пальцем ладонь мага. Сначала Мерлин удивляется, обнаружив, что Артур способен делать это так нежно. В прошлом привязанность Артура обычно выражалась тычками, мощными хлопками по плечу и тому подобным. Но эти дни выявили новую сторону характера Артура. Его ласковые касания становятся так привычны, что Мерлин представляет себе, будто Артур всегда трогал его именно так и будет продолжать это делать.
* * *
Вернувшись с очередной тренировки, Артур обнаруживает Мерлина сидящим в кровати и читающим одну из книг Гаюса. Облегчение на лице принца быстро сменяется нерешительностью.
– Я вижу, тебе стало лучше, – произносит Артур. Он старается говорить бодро, но Мерлин прекрасно слышит сомнение в его голосе.
Артур снова устраивается на стуле рядом с кроватью Мерлина, кладя ладони на подлокотники. Так, будто бы он на аудиенции в тронном зале. Выздоровление Мерлина словно возводит между ними стену, будто бы Мерлин, сев в кровати, сообщил принцу, что его забота более не нужна.
Это тот Артур, которого Мерлин знал до порки, а не тот, чьи прохладные ладони остужали воспаленную кожу. Они снова вернулись к своим ролям – принц и его слуга.
И как теперь Мерлину представлять, что он не знает, как нежен и ласков может быть голос Артура? Они провели это время в такой близости друг от друга, что теперешнее расстояние кажется пропастью. Мерлин жаждет прохлады сильных рук принца.
Но он все еще пытается сказать как ни в чем не бывало:
– Гаюс говорит, я скоро смогу приступить к работе.
– Даже не вздумай, пока не наберешься сил! – возмущается Артур и смущенно откашливается. – Еще не хватало, чтобы ты, как девчонка, рухнул в обморок у меня в комнате.
– Да от запаха твоих носков кто хочешь в обморок грохнется, – привычно отзывается Мерлин, но делает это совершенно беззлобно. Маг переводит взгляд с лица Артура на его руки, которые все еще лежат на подлокотниках кресла. Артур перехватывает этот взгляд и сглатывает – на его горле дергается кадык.
Мерлин закрывает книгу. Собирая всю свою смелость, он тянется к руке Артура, боясь, что будет отвергнут. Но Артур тянется вперед и перехватывает его ладонь знакомым жестом – он тоже этого хочет. Потом он изумляет мага, прижимая его руку кисть к губам. Они теплые, в противоположность пальцам, и задерживаются чуть дольше, чем позволяют правила приличия. Щетина Артура щекочет Мерлину пальцы, когда он смотрит тому в глаза.
– Тебе нужно выздороветь, – горячо говорит Артур и, сверкнув глазами, добавляет: – Я совсем избаловался с тем обслуживанием, что есть сейчас.
Мерлин легонько пожимает руку в ответ и улыбается одеялу. «Артур и так был избалован», – думает маг. Но ведь и сам он – тоже.
* * *
Мерлин навсегда запоминает свое первое утро в комнатах Артура уже после выздоровления. Его еще немного шатает, но донести поднос с завтраком он в состоянии. Он грохает его на стол и идет распахивать занавеси, морщась от тянущей боли в подживших ранах.
Артур ворчит, когда ему на лицо падает солнечный свет, и прикрывает глаза рукой, прежде чем потянуться, затем открывает глаза и сонно моргает. Потом видит Мерлина, и вся его сонливость исчезает.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, отбрасывая покрывало и тремя широкими шагами пересекая комнату.
– Свою работу, – возмущается Мерлин, когда Артур перехватывает его руки.
Артур только хмурится в ответ, окидывая его тем расчетливым взглядом, которым он обычно рассматривает своих новичков на поле боя. Оценивает его, находит его слабости. И, видимо, Артуру не нравится результат. Он поджимает губы и скрещивает руки на груди.
– Сними рубашку. Дай мне посмотреть.
Мерлин удивленно моргает, почти готовый отказаться. Неделю назад он бы так и сделал. Но неделю назад он не знал успокаивающих касаний рук Артура и легчайших прикосновений его губ к коже. Неделю назад Артур бы не попросил об этом. И что хуже всего, он сейчас произносит это тем самым низким и ласковым голосом, которым звал бредящего Мерлина по имени и обещал не покидать его. Мерлин отзывается на него неосознанно, словно цветок, поворачивающийся за солнцем. Он тянет за край рубашки, даже не замечая, что уже исполняет приказ.
Все равно, снимая ее, он не может удержаться от гримасы. Грубая ткань теркой проходится по поджившим ранам, обдирая корочку, когда он поднимает руки. Мерлин прижимает смятую рубашку к груди, чувствуя на себе взгляд Артура. Принц обходит его кругом и тихо рычит, оказавшись у него за спиной.
– Мерлин, – потерянно шепчет он. Маг кривится. Он, конечно, не видит своей спины, но ему доводилось помогать Гаюсу лечить жертв порки, так что он имеет об этом представление.
Артур касается плеча Мерлина. Тот закрывает глаза и тянется к прикосновению. По коже проходятся мозолистые ладони принца, и маг дрожит от нахлынувших ощущений, чувствуя, как Артур ведет пальцами по его спине, словно составляя карту. Он избегает поврежденных мест, только осторожно обводит их по контуру. Кожа Мерлина там, где принц ласкает ее, полыхает огнем, словно Артур – волшебник, рисующий по его спине золотистым светом. Когда Артур спускается к крестцу, Мерлин низко урчит.
– Тебе больно? –беспокоится Артур, тут же отшатываясь.
Мерлин поворачивается к нему лицом и дотрагивается до его запястья.
– Пожалуйста, сир, – шепчет он, сам не до конца уверенный в своей просьбе, он просто знает, что ему необходимо чувствовать прикосновения Артура, они важны для него как воздух.
Артур долго смотрит на него, прищурившись и сжав губы, оценивая эту просьбу так же тщательно, как и сомнительные приказы Утера. И как раз в тот момент, когда Мерлин уже пугается, что Артур заставит его одеться и отошлет, принц кивает.
Он продолжает смотреть Мерлину в глаза, забирая у него из рук рубашку и отшвыривая ее в сторону. Мерлин слышит шорох ткани по полу, но даже не поворачивает в ту сторону головы. Глаза Артура темнеют, когда он притягивает мага к себе в несмелом объятии.
Одной рукой он придерживает Мерлина за затылок, вторую опускает на бедра, осторожно избегая ран на спине. На Артуре только его ночные штаны, так что его обнаженная мускулистая грудь свободно прижимается к груди Мерлина, и от его кожи веет теплом.
Мерлин облегченно вздыхает и обнимает принца. Бережное прикосновение рук Артура успокаивает. Это походит на восстановление после изматывающего заклятия: спутанные нити сознания снова сплетаются вместе. Артур легонько массирует его копчик, отвлекая от тянущей боли. Это прикосновение удерживает Мерлина на ногах, здесь, в солнечном свете, в просторе комнаты Артура, которая так отличается от захламленных комнат Гаюса. Мерлин рвано выдыхает и прячет лицо у Артура на плече.
В ответ Артур обнимает его крепче и принимается легонько целовать в макушку. Мерлин закрывает глаза и вцепляется в Артура, желая навсегда остаться здесь, в кольце его рук, в тепле и безопасности.
Артур касается губами его виска и хрипло шепчет:
– Прости меня, Мерлин. Мне так жаль.
Мерлин слегка отодвигается и хмурится.
– Артур, в этом нет твоей вины.
– Есть, – печально возражает Артур, расстроенный, но готовый протестовать. Этот взгляд хорошо знаком Мерлину. – Мой отец высек тебя, чтобы наказать меня. Если бы я не ослушался…
– Тогда бы погибла половина нижнего города!
Артур смотрит куда-то за плечо Мерлина, и его глаза подозрительно блестят. Он молчит, но напряженная челюсть и плотно сжатые губы дают понять, что он нехотя признает правоту Мерлина. Маг касается щеки принца, отвлекая его от раздумий.
– Артур, ты сделал все правильно. Ради сохранения Камелота в безопасности я бы принял и сотню плетей.
Артур внезапно перемещает руку с шеи Мерлина на его затылок:
– Я знаю, – мягко говорит он, и тон его почти невыносимо нежен. – Я знаю, что ты бы так и поступил.
Артур опускает глаза, а потом снова смотрит на Мерлина, и тот удивленно вздыхает, увидев в его глазах неприкрытое желание. Артур похож на солнечный свет, отражающийся от клинка, – слишком яркий, чтобы на него смотреть. Мерлин судорожно сглатывает, у него пересохло во рту. Он внезапно чувствует себя совершенно никчемным, весь, целиком, со всеми своими секретами и магией. Когда он был настолько же честен с Артуром? Маг хочет отвернуться, но не может. Взгляд Артура удерживает его на месте.
– Боже, Мерлин, – выдыхает Артур, – ты такой… такой… – Артур мотаетголовой и целует его.
Внезапное соприкосновение губ очень кратко. Его можно бы назвать платоническим, если бы Мерлин не потянулся за отстранившимся Артуром. Он снова и снова ловит губы Артура, пока поцелуи не становятся длиннее и глубже.
Артур отстраняется – его губы красные и опухшие. Мерлин думает, что сам выглядит не лучше.
Принц легонько касается его щеки.
– Повернись, – хрипло приказывает он.
Сбитый с толку, но неспособный отказать, Мерлин подчиняется, снова демонстрируя Артуру истерзанную спину. Артур касается ладонями его плеч и шагает ближе. Волна тепла пробегает по позвоночнику мага, а когда Артур прижимается губами к его шее, мир вокруг Мерлина замирает.
Нежное, еле заметное прикосновение губ к коже. Затем Артур снова целует его. И снова. Кончик его языка чертит теплую влажную линию по чувствительной коже, и Мерлин захлебывается воздухом, выгнувшись назад, чтобы удержать равновесие. Артур ловит его руку и переплетает их пальцы на бедре Мерлина.
– Артур? – шепчет маг.
– Шшш… – успокаивает его Артур, пожимая пальцы. – Позволь мне…
Он скользит ниже, почти невесомо и очень нежно. Мерлин покачивается, потерянный в ощущениях теплого рта, щекотки от его волос и в тепле языка, скользящего по спине. Член Мерлина набухает, сердце колотится как бешеное. Он все хочет спросить у Артура, что происходит, что все это значит, но не может заставить себя сделать хоть что-то, чтобы Артур прекратил.
Принц внезапно отстраняется. Мерлин чуть не воет в знак протеста, но Артур всего лишь тянет его за собой к кровати, осторожно укладывая на живот.
– Так будет проще, – бормочет он, поясняя и извиняясь одновременно. Принц снова целует спину Мерлина, отмечая сеть ран медленными, влажными поцелуями. Они обжигают даже несмотря на боль, и их жар стекается, собираясь в тугой горячий ком у Мерлина в животе.
У Мерлина поджимаются пальцы, он против воли толкается бедрами вперед, глубже в матрас, и краснеет, пряча лицо в скрещенных руках. Артур сжимает его плечи, целуя в шею, под самой линией волос.
– Все хорошо, – шепчет Артур на ухо Мерлину. – Просто дай мне позаботиться о тебе.
Принц кладет руки ему на бедра, теребя пояс штанов. Он мгновение он медлит, явно ожидая от Мерлина знака.
Мерлин приподнимает бедра, думая о том, что все это горячечный сон. Все кажется нереальным, происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой. Артур тянется к нему, развязывает пояс на штанах, делая это немного неловко из-за неудобного положения. Потом принц стягивает тонкие шерстяные штаны до ботинок. Освобожденный член Мерлина касается живота. Артур на пробу проводит по нему рукой, дразняще гладя головку. Мерлина так никто не трогал с самого Эалдора, с тех пор, как Уилл… и маг вздрагивает, толкаясь вперед. Но, двинув кистью еще раз, Артур отпускает его, извиняющеся поцеловав плечо.
– Нам нужно снять с тебя ботинки, – говорит принц. Он опускается на колени, стягивает с Мерлина обувь и кидает ее на пол. Артур отстраняется, и Мерлин слышит шорох ткани, видимо, означаюший, что принц снял штаны, потому что, когда он снова устраивается рядом, ноги мага щекочут мягкие волоски.
– Просто расслабься, – бормочет Артур, целуя его вдоль позвоночника. – Я рядом.
Принц приподнимается на локтях, сползая ниже, и Мерлин ерзает, когда Артур продолжает горячо вылизывать ямку на пояснице.
– Артур, – стонет Мерлин, судорожно толкаясь в матрас. Он не может заставить себя остановиться. – Боже мой, Артур.
В ответ Артур впивается поцелуем в поясницу Мерлина, крепко сжимая руками его бедра. Он целует и прикусывает одну ягодицу, поглаживая вторую свободной рукой. Мерлин вжимается лицом в матрас, очень ярко ощущая скольжение мозолистых рук по чувствительным местам, каждое прикосновение языка и игривые укусы. Щетина Артура щекочет, а дыхание обдает теплом кожу между ягодицами, по которой сейчас скользит палец принца. Мерлин цепляется за картинку, возникшую перед глазами. Артур же не собирается… он же не может… только не Артур!
Но нет, Артур всего лишь с любопытством трется об нее носом, прежде чем спуститься ниже. Его язык влажно скользит прямо за мошонкой Мерлина, заставив его толкнуться навстречу. Крепче удерживая его за бедра, Артур возвращается к начатому, вдумчиво вылизывая кожу, пока Мерлин под ним ерзает и стонет.
Артур тянет Мерлина за бедро, прося повернуться на бок. Приподнявшись на локте, маг слушается, подтягивая колено к груди, чтобы шире раздвинуть ноги. Это движение еще сильнее открывает его возбужденный член, и Мерлин краснеет. Но Артур только издаёт голодный рык, подползает ближе и тянется к Мерлину. Принц одной рукой обхватывет основание его члена, смотрит на Мерлина сквозь опущенные ресницы и легонько касается губами ствола. Маг в нетерпении прикусывает губу.
Когда губы Артура смыкаются на головке члена, маг вцепляется принцу в волосы. Артур в ответ сверкает глазами. Ни в одном из снов он такого не видел – золотоволосая голова склонилась над ним, горячий язык скользит по головке… Удерживая Мерлина, Артур поднимает голову, встречает его взгляд, и маг чувствует, что возбуждается еще больше. С таким выражением силы и сосредоточенности на лице Артур шел в битву, и от осознания того, что эта сосредоченность была направлена на него, у Мерлина поджимаются пальцы и перехватывает дыхание.
– Артур, – шепчет он почти благоговейно. Он дотрагивается до щеки принца и качает головой, неспособный выразить чувства словами. За все те годы, что он провёл в тени принца, Мерлин даже представить себе не смел золотую макушку у бедер и алые губы вокруг его члена.
Увидев выражение его лица, Артур урчит: звук эхом прокатывается по члену Мерлина. Артур берет глубже, помогая себе рукой. Он немного неловок: сказывается отсутствие практики, как у новобранца, который только учится чувствовать свой меч. Но врожденный талант принца заставляет Мерлина забыть о том, что у него когда-то были более опытные партнеры.
Он приободряет Артура ласковыми словами, за которые ему наверняка потом будет стыдно, и толкается глубже в его рот. Очень скоро маг чувствует знакомое давление и нажимает Артуру на плечи, прося отстраниться. Но Артур не слушается и продолжает свое занятие даже с большим энтузиазмом. Мерлин со стоном кончает, а Артур храбро сглатывает семя, всё так же удерживая Мерлина на месте.
Когда он наконец отстраняется, его губы припухшие, а подбородок блестит от слюны. Он роняет голову на бедро Мерлина, дыша так тяжело, будто только что дрался. Из уголка его рта течет струйка спермы. Мерлин вытирает ее и облизывает палец, наблюдая за тем, как темнеют от желания глаза принца.
– Иди сюда, – шепчет Мерлин, потянув его наверх.
Они снова целуются: Мерлин – лениво и разнеженно, Артур – яростно, вылизывая рот мага и прикусывая его губы. Руками принц уверенно гладит Мерлина по груди и плечам, и эта ласка не похожа на ту, что была, пока Мерлин выздоравливал.
Мерлин тянется вниз и обхватывает член Артура. Принц рычит и толкается магу в ладонь. Всё его тело горит от желания. Хватает нескольких движений, чтобы он кончил, дрожа и прижимаясь к Мерлину.
Она оба падают на кровать, все еще не расцепив объятий. Мерлин ложится головой Артуру на грудь, слушая сильное, ровное биение сердца. Артур одной рукой гладит его по волосам, второй выводит узоры на бедре.
В этот момент Мерлин чувствует себя настолько ценным и любимым, что мог бы признаться принцу в чем угодно, даже в собственной магии. Он и представить не может, что Артур воспримет новость плохо, только не после оргазма – в золотистом сонном мареве. Но Артур такой теплый и мягкий, что говорить не хочется совсем. Мерлин прижимается ближе, повернув голову, чмокает Артура в плечо, и момент этого единения, этой близости, намертво застывает в его памяти.
Он будет это помнить.

@темы: перевод, Мерлин

---

01.06.2011 в 23:01

Пишет  sKarEd:

Не говорите мне ничего, я в курсе.
Здесь несу знамя Шерлока.

Здесь уже понеслось.
Узнаете мою работу?)

@темы: перевод, Шерлок BBC, Мерлин

---

За Гранью. (What Lies Beyond)

Название: За Гранью. (What Lies Beyond)
Автор: nickelsandcoats
Персонажи: Шерлок, Джон
Жанр: ангст, десфик
Рейтинг: PG-13
Оригинал: здесь
Запрос на перевод: отправлен.
Перевод  sKarEd
Бета: сегодня ловить запятые помогала  Лунька
Примечание переводчика: Я не злой, просто анста захотелось, самую каплю...




8 November 1980

- Шерлок, Майкрофт? Спуститесь, пожалуйста, в кабинет.
Мама говорила надтреснутым голосом, и глаза ее были красны. Она недавно плакала, да и сейчас с трудом сдерживала слезы. Серьезный и грустный папа стоял рядом с женой, одной рукой обнимая ее за плечо.
Майкрофт потянулся и взял брата за руку. Он, кажется, понимал, что хочет сказать им мама, и четырехлетнему Шерлоку вполне могла понадобиться поддержка.
Мама подавила комок в горле и наконец-то сказала:
- Мальчики, мне очень жаль, но ваша бабушка умерла. – Она склонилась и, обняв сыновей, снова разрыдалась.
Смущенный Шерлок выпутался из материнских объятий:
- Что это значит?
Майкрофт было кашлянул, собираясь говорить, но отец опередил его. Глядя на младшего сына, он произнес:
- Это значит, что она заснула…
- Тогда почему бы кому-нибудь не разбудить ее? Если она спит, значит, скоро проснется, - вмешался Шерлок.
Мама слабо улыбнулась Шерлоку. Отец нахмурился, возмущенный тем, что его перебили, но все же закончил фразу:
… навсегда. Она больше не проснется, Шерлок.
- Почему?
- Потому что именно так и происходит, когда умираешь, Шерлок, - пояснил Майкрофт. – Когда ты умираешь, ты закрываешь глаза, засыпаешь, и больше не просыпаешься.
Шерлок некоторое время поразмышлял, потом согласно кивнул.
Майкрофт оглянулся на мать, подошел и крепко обнял ее.
- Мне жаль, что твоя мама умерла, мамочка.
Шерлок торопливо сорвался с места, чтобы тоже успеть, и поцеловал маму в щеку, добавив:
- Мне тоже очень жаль, мамочка.
- Спасибо, мои дорогие.
*
Этой ночью Майкрофт слышал, как в соседней комнате тихо хнычет и возится Шерлок. Старший брат кинул взгляд на часы. Три тридцать пять: Шерлоку, должно быть, снится кошмар. Не желая беспокоить родителей, Майкрофт выбрался из кровати и на цыпочках направился в комнату Шерлока. Малыш титаническим усилием пытался держать глаза открытыми.
- Что случилось?
- Не хочу спать. Я боюсь.
- Боишься чего?
- Боюсь, что я умру, как бабушка и больше не проснусь.
Майкрофт вздохнул.
- Прости, Шерлок. Мне следовало получше разъяснить. Ты не умрешь, если просто заснешь.
- Но ты же сказал!
- Я знаю, что я сказал, - отозвался Майкрофт, присаживаясь на край кровати брата. – Ты сегодня ночью вообще спал? – Майкрофт протянул руку и убрал прядку со лба Шерлока.
- Нет.
- О, Шерлок. – Младший брат пронзительно глядел на старшего, его большие, уже слипающиеся глаза были полны грусти и страха.
- Я еще увижу бабушку?
- Нет. Ну, разве что на похоронах.
- А что такое похороны?
Майкрофт печально вздохнул. Он прекрасно понимал, что эта ночь будет очень длинной.
- Похороны – это такое событие, на котором все собираются, чтобы попрощаться с тем, кто умер. Обычно церемонию проводит священник, и люди, которые знали умершего, говорят о нем всякие хорошие вещи. Иногда ты даже можешь подняться к гробу и попрощаться с человеком, до того как его похоронят.
- А что такое «гроб»?
- Он похож на коробку, в которую кладут того, кто умер, перед тем как похоронить его.
- Зачем?
- Ну, так принято, я думаю.
- А что потом делают с коробкой?
- Ну, после похорон, все отправляются на кладбище – это такое место, где хоронят людей. Священник прочтет об усопшем молитву, и гроб закопают в землю.
Шерлок на минутку затих. Потом спросил:
- А как люди умирают?
Майкрофт снова вздохнул.
- По-разному. Тебя могут ранить так сильно, что твое тело не сможет функционировать, или ты можешь стать таким старым, что твои органы перестанут работать, или ты настолько сильно заболеешь, что умрешь. Станешь старше, поймешь.
Шерлок обдумал эту новую информацию.
- Так я не умру, если засну?
Майкрофт не удержался от улыбки.
- Нет, нет, конечно.
- А я умру? А ты? А мама и папа?
Кажется, Майкрофт немного опечалился.
- Да, Шерлок. Все когда-нибудь умирают. Но мы еще долго не умрем, да и мама и с папой – тоже.
- Обещаешь?
- Обещаю. – Майкрофт немного подождал и спросил, - Теперь ты будешь спать?
- Останешься со мной, чтобы проследить за тем, чтобы я не умер?
Майкрофт улыбнулся и сказал:
- Конечно. Спокойной ночи, Шерлок. – старший брат забрался под одеяло и поцеловал младшего в лоб. Тот засыпал очень долго.
*
Когда Майкрофт проснулся на следующее утро, первым, что он увидел, были большие серо-голубые глаза, которые внимательно наблюдали за ним.
- Что происходит, когда ты умираешь? – спросил Шерлок.
- Майкрофт моргнул:
- Никто не знает, Шерлок.
- Ну, а что по этому поводу думают люди?
- Мама и папа рассказывали тебе про рай и ад?
Шерлок озадаченно нахмурился.
Майкрофт вздохнул:
- Я расскажу тебе немножко, но ты потом обязательно попросишь маму или папу рассказать тебе подробнее. Христиане, такие как мы, верят, что после смерти наша душа отправляется либо в рай, либо в ад. Если ты при жизни был хорошим человеком, ты отправишься на небеса, в рай. Если ты был плохим человеком, то попадешь в ад, в котором много огня.
Шерлок распахнул глаза:
- Так сейчас бабушка на небесах?
Майкрофт поцеловал брата в лоб.
- Да, Шерлок, она именно там.

******


22 June 1978

Джону Ватсону было шесть лет, когда умер его пес, Джои. Семья провела маленький похоронный обряд, перед тем как похоронить пса под большим дубом. Мама обняла сына за плечи и привлекла к себе, пока отец разравнивал земляной холмик. Гарри печально уронила на холмик букет цветов, пока Джон смаргивал последние слезы.
Теперь Джои гонялся за своим любимым мячиком на небесах, и грыз столько вкусных косточек, сколько хотел. Так Джону сказала мама, так что он был просто уверен в этом.
- Все, кто при жизни был хорошим, после смерти отправляются на небеса, - сказала она. – На небесах будет множество вещей, которые ты любил при жизни, и ты сможешь увидеться со всеми теми, кто отправился на небеса раньше тебя.
Это произвело на Джона большое впечатление.
- Так я смогу на небесах получить все то мороженое, которое только захочу? И смогу снова поиграть с Джои?
Мама улыбнулась и взлохматила ему волосы:
- Да, Джон. Но небеса служат наградой за то, что человек был хорошим на протяжении всей своей жизни, так что пообещай мне, что будешь хорошим.
Джон яростно закивал:
- Обещаю, мам.
Позже, вечером, Джон спросил маму:
- А когда наступает время отправляться на небеса?
- Ты отправляешься на Небеса после смерти, помнишь, малыш?
Джон кивнул.
- А когда ты попадаешь на небеса, ты больше не возвращаешься?
- Нет, солнышко, с небес не возвращаются.
- Но что случается с плохими людьми? Куда попадают они?
Его мама вздохнула и сказала:
- Плохие люди не попадают на небеса, они отправляются в ад – это очень плохое место, и никто не горит желанием там оказаться.
Джон, кажется, хотел сказать что-то еще, но передумал и молча понес тарелку к раковине.
Когда мама пришла пожелать сыну спокойной ночи, он сказал нечто такое, от чего у нее сжалось сердце.
- Мам, - очень серьезно сказал он. – Я не хочу, чтобы ты или папа или Гарри умерли и отправились на небеса. Я хочу, чтобы вы остались здесь, со мной, навсегда.
- Ох, Джон. Все умирают, милый, это закон жизни. Но никто из нас не умрет скоро, я обещаю.
Джон упрямо поджал губы.
- Я придумаю, как сделать так, чтобы люди не умирали. Если они заболеют, я их вылечу.
- Конечно, милый. Постарайся поспать. – Мама склонилась над ним и поцеловала в щеку. – Я люблю тебя.
- Я тебя тоже, - пробормотал Джон, перед тем как перекатиться на бок и уснуть.

******


13 January 2001

Шерлок пришел в себя и бездумно уставился на грязный потолок своей убогой квартирки. Кайф отступил, и расплата была тяжелой: нервное жужжание, вечно забивавшее его мозг во время отходняка, в этот раз оказалось особенно упорным. Шерлок прижал ладони к ушам в тщетной попытке прекратить этот ужасный шум, но единственным способом избавиться от него было принятие дозы.
Он потянулся за шприцем и сделал укол. Блаженство.
Но оно продлилось совсем недолго. Шерлока затрясло, он моментально вспотел, а сердце его заколотилось так сильно, что Холмсу показалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Что-то пошло не так. Совершенно точно не так.
Он схватился за телефон, с трудом удерживая его в трясущихся руках. Ему все-таки удалось открыть его и отправить короткое смс Майкрофту, с которым Шерлок связывался только в случае крайней необходимости.
Ты мне нужен.
ШХ
Он нажал «отправить» и обессилено обмяк в кресле, позволяя темноте укрыть его с головой. Там, во тьме, не было ничего.
*
Когда Шерлок снова пришел в себя, ему сначала показалось, что он упал с очень высокого здания. Ну, или что его переехал грузовик. Шерлок был в госпитале, подключенный к множеству аппаратов. И он совершенно не помнил о том, что писал Майкрофту, который… сейчас сидел на стуле рядом с кроватью и похоже, был очень зол.
- Рад видеть, что ты все же решил почтить нас своим присутствием, - прошипел Майкрофт, склоняясь над братом. – Можешь себе представить, что пришлось пережить маме и мне за эти несколько дней?
Шерлок посмотрел на него и первый раз в жизни испугался собственного брата.
- Я умирал, не так ли?
- И не раз.
Майкрофт прервался, давая Шерлоку время осознать это. Майкрофт почувствовал странное удовлетворение, когда увидел, как расширились глаза брата.
- Что произошло? – прошептал Шерлок.
- Как только я получил сообщение, я направился прямиком к тебе. Мне пришлось просить водителя выбить дверь. Я обнаружил тебя на полу гостиной – ты уже почти не дышал. Я вызвал скорую и сопровождал тебя по дороге в больницу. Первый раз ты умер еще в скорой, и медикам реанимировали тебя почти целую минуту. Второй раз ты отключился через час, и процедура заняла уже две минуты. Несколько дней ты находился между жизнью и смертью: твое сердце с трудом выдерживало такую нагрузку. Врачи говорят, что если бы снова случилась остановка, ты бы мог уже и не выкарабкаться.
Шерлок безразлично выслушал все это.
- Как только тебя выпишут отсюда, ты отправишься прямиком в реабилитационный центр. Всему есть предел, Шерлок. Не стоит тратить свою жизнь подобным образом.
Наступила тишина, прерываемая лишь шелестом аппаратов. В конце концов Майкрофт снова склонился к брату и взял его за руку.
- Что произошло, когда ты умер? Что ты помнишь?
Шерлок повернул голову, чтобы гневно взглянуть на брата и, убрав руку, прорычал:
- Ты соврал.
Макрофт, кажется, удивился:
- Насчет чего?
- Нет ни Рая, ни Ада. После смерти не остается ничего. Все, что у нас есть – это сегодняшний день. – Шерлок отвернулся и не сказал больше ни слова.
После того, как Майкрофт ушел, Шерлок позволил себе проплакать ровно одну минуту. Всю свою жизнь он цеплялся за то, что сказал ему старший брат, когда умерла их бабушка. Знание того, что Майкрофт оказался неправ, и всем, что ждало их после смерти была всепоглощающая тьма, было великим предательством, Шерлок поклялся, что больше никогда не позволит брату манипулировать собой.

******


18 August 2008

- Держись, солдат. Я мигом заштопаю тебя в лучшем виде, - бормотал Джон, копаясь в укладке в поисках марли и морфина. У солдата под ним была рассечена бедренная артерия, и ему осталось совсем немного. Джон тяжело сглотнул, давя поднимающийся ком вины и ощущения собственной беспомощности, и вколол Хобсону хорошую дозу морфина.
Солдат удержал Джона за руку и, глядя ему в глаза, спросил:
- Я же ведь не выживу, правда?
Джон отвел глаза, плотнее затягивая повязку на бедре Хобсона.
- С тобой будет все в порядке, - соврал он.
Но Хобсон знал, что это не так. Они все чувствовали, когда их время подходило к концу.
- Доктор, как вы думаете, что будет дальше?
- Я думаю, ты сможешь увидеть всех тех любящих тебя людей, которые уже оказались на небесах, - грустно улыбнулся солдату Джон.
- Хорошо, это хорошо, - прошептал Хобсон уже срывающимся голосом.
- Тебя там кто-нибудь будет ждать? – осторожно спросил Джон, касаясь руки молодого солдата в стремлении хоть немного успокоить его.
- Папа и дедушки с бабушками… - выдохнул Хобсон, крепко сжимая протянутую руку.
- Тогда иди к ним, а я побуду здесь, рядом с тобой, - сказал Джон. Доктор с трудом сдержал слезы, когда юноша благодарно посмотрел на него, перед тем как сделать последний вздох. Джон аккуратно закрыл ему глаза перед тем, как забрать один из его медальонов, бросив его в карман к другим таким же.
Джон ненавидел вопрос о том, что происходит после смерти. Все это время он старался помнить о том, что говорила ему мама и думать о хорошем, но с каждым днем, проведенным в Афганистане, когда под его руками умирали молодые люди, он все ярче чувствовал свою беспомощность, неспособность помочь, и ему все труднее становилось верить в то, что за гранью существует хоть что-то, чего следует ждать по окончанию боли и страданий.

******


6 April 2010

Был жилет со взрывчаткой, два безумных гения, пистолет, бассейн и взрыв.
Тогда Джон с Шерлоком оказались пойманы в ловушку из обломков здания, и Джон испугался, что может не выжить. «Боже, пожалуйста, дай мне выжить», - взмолился доктор, когда увидел абсолютно безумные глаза детектива и услышал его сбивчивое:
- Джон, что мне сделать, чтобы тебе помочь? – Шерлок, кажется, не обращал внимания на собственные раны.
Джону подумалось, что раз он все-таки умрет, ему нужно спросить Шерлока, что будет там, за гранью, потому что кому, как не великому детективу знать это. Так что доктор облизал губы и просипел:
- Как ты думаешь, что с нами происходит поле смерти?
Шерлок задохнулся. «Соври!» - подумал он, - «Ты не можешь сказать Джону, что после смерти нет ничего – ему совсем не нужно знать об этом. Это слишком жестоко». Шерлок сделал глубокий вдох и сказал:
- Я думаю, небеса будут точно такими, какими ты себе их представляешь.
Джон улыбнулся:
- Мама говорила мне…что небеса… будут полны вещей, которые тебе нравились… при жизни, и что.. ты сможешь увидеть всех, кого любил. Я говорил… умирающим солдатам, что они отправляются… на встречу с любимыми.
Джон закашлялся, подавившись кровью, и Шерлок, судорожно отгоняя нахлынувший ужас, осторожно прижал его к себе:
- Потерпи немного, Джон, я уже слышу сирены скорой.
Доктор закрыл глаза и тихо выдохнул:
- Я обязательно дождусь тебя, Шерлок.
*

Джона только на третий день перевели из отделения интенсивной терапии, а домой он смог отправиться только еще через неделю. Но самым главным было то, что он наконец-то оказался дома.
Они еще четыре месяца ходили вокруг да около, боясь обсудить свои чувства, но в конце концов все же оказались в одной постели.
Два года спустя они сыграли свадьбу.

******


24 October 2034

День, когда умер Джон Ватсон, был ветреным и хмурым. Пчелы спали, забившись в свои ульи, а дома, в супружеской постели умирал Джон Ватсон.
Пять лет назад они вышли на пенсию и переехали в Сассекс: Шерлок занялся разведением пчел, а Джон начал описывать их совместные дела, собирая их в книгу, которую позже и издал, к большому удовольствию публики. Их жизнь в деревне протекала мирно и спокойно, и они оба наслаждались отдыхом после безумного водоворота дел, которыми была полна их прежняя жизнь.
Мир был нарушен полгода назад, когда Джон обнаружил у себя на животе странное уплотнение. Рак. Четвертая стадия лимфомы Ходжкина уже пустила метастазы по всему организму доктора. Она развивалась слишком быстро для того, чтобы успеть что-то сделать, только обеспечить максимальный комфорт в ожидании конца.
Шерлок зашел в спальню и мягко улыбнулся мужу. Джон наблюдал за ним темными провалами глаз. Он сейчас был уже слишком слаб для того, чтобы подняться с кровати и мучился из-за постоянной боли. Шерлоку тяжело было смотреть на страдания супруга, прекрасно понимая, что он ничем не может помочь.
Шерлок аккуратно забрался на постель, устроился рядом с Джоном и нежно пожал его руку. Потом потянулся и поцеловал доктора, перед тем как снова улечься, прижавшись лбом к его виску.
- Как ты думаешь, что происходит с нами после смерти? – спросил Шерлок.
Джон скривил губы, собираясь с силами, и прошептал:
- Я думаю, мы с тобой будем жить как и всегда. Снова станем молодыми, поселимся в нашем маленьком домике, и ты будешь разводить пчел, а я писать книги. Навестим родителей, и как-нибудь потом, когда они тоже попадут на небеса – Гарри и Майкрофта. Придет Лестрад и примется отчитывать нас за то, какими мы были идиотами, когда гонялись за преступниками по всему Лондону.
Шерлок улыбнулся и прошептал:
- Звучит просто великолепно.
Джон дышал тяжело, с присвистом, и Шерлок почувствовал, что его сердце бьется с каждой минутой все медленнее. Детектив увидел в глазах Джона безмолвную мольбу и понял, каких слов тот ждет. Шерлок снова поцеловал его и прошептал:
- Иди, Джон, и обязательно дождись меня. Я приду так скоро, как только смогу. – детектив аккуратно сжал ладонь в своей руке.- Я люблю тебя.
Джон вздрогнул всем телом и испустил дух.
*
Джону пришлось прождать пять лет, прежде чем Шерлок нашел его.
Доктор суетился на заднем дворе, проверяя ульи, и солнце играло на его светлой макушке, когда он заметил стройную высокую фигуру в знакомом плаще, который он так давно не видел. Джон счастливо улыбнулся, когда, заметив его, Шерлок сорвался на бег. Доктор встретил его на полдороге, сжал в объятьях и принялся целовать до тех пор, пока они оба не выбились из сил.
- Привет, - сказал Шерлок, когда они, наконец, расцепились.
- Добро пожаловать домой, - ответил Джон и снова поцеловал своего мужа.
«Я так рад, что Джон оказался прав», - думал Шерлок, пока доктор показывал ему окрестности, крепко сжимая его руку в своей. – «И теперь я здесь и никуда его не отпущу».
Джон, похоже, прочитал эти мысли по лицу детектива, потому что он рассмеялся и, потянувшись, снова поцеловал Шерлока.
- У нас впереди целая вечность, - мягко заметил Джон, - И нет ничего лучше этого.
- Конечно нет, - согласился Шерлок, и улыбнулся, когда Джон повел его в дом.
За ними с легким щелчком закрылась дверь.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Название: Капитан Джон Ватсон.
Автор: Аноним
Персонажи: Шерлок, Джон (основные), Ярдовцы, Торчвуд и еще толпы.
Жанр: юмор, кроссовер с Torchwood
Рейтинг: NС-17
Оригинал: здесь
Перевод  sKarEd
Примечание переводчика: на заяву на кинк-фесте - "Джон - сын Джека Харкнесса". Я хохотала до колик. Про Торчвуд кто-то гениальный сказал
Познавательный сериал о том, как два пидораса, пмсная баба, азиатка, зомби и птеродактиль спасают мир от инопланетян ©

На личность папеньки не секущим тему можно посмотреть например

вот

Вперед?

Джон любил секс.

Шерлок знал это. И мирился с этим, потому что соседям по квартире необходимо снисходительно относиться к раздражающим привычкам друг друга. Например, к тому, что сосед оставляет в ванной грязнющие ботинки для регби, где они загрязняют его образцы плесени. Или крадет его скрипку, подвешивая ее в каминный дымоход. Или к тому, что он шляется по квартире абсолютно голым.
(Последнее не столько раздражает, сколько… отвлекает)

Но дело уже принимало абсурдный оборот.
Шерлок нетерпеливо топтался на месте, пока Джон болтал со своей очередной бывшей девушкой.
- Как твои дела? Сто лет не видались, чем ты был занят? Ты теперь доктор?
Джон рассмеялся, сощурив глаза.
- Лиза, притормози. Я никуда не тороплюсь.
Шерлок возвел очи горе и героически подавил вздох.
Это становилось раздражающим обыкновением. Джон не мог просто пройтись по улице, чтобы не наткнуться на бывшего партнера. Шерлок бросил считать, поскольку их, похоже, была чертова уйма. И им всегда хотелось поговорить с Джоном, задерживая Шерлока, у которого вполне могли найтись дела и поинтереснее. (Он проигнорировал тихий голос в голове, который посоветовал оставить Джона здесь и отправиться по делам в одиночестве).
Больше всего бесило то, что они все время его трогали. Лезли обниматься, трепали по руке и целовали так, будто бы до сих пор им принадлежал.
Шерлок аккуратно старался не думать о том, почему это так его беспокоит.
В конце концов, последний раз поцеловав Джона с печальным «Пока, Джон,» - женщина удалилась.
Джон пронаблюдал за ее уходом с нежностью и легким сожалением. Потом засунул руки в карманы и оглянулся на Шерлока:
- Прости за задержку. Идём?
Шерлок фыркнул и устремился вперед, полы плаща драматически стелились позади него. Джон подавил ухмылку и потрусил следом.
Они пересекли Гайд-парк в полном молчании. Шерлок покосился на Джона, заинтригованный против воли.
- Кажется, ты с ними в необыкновенно хороших отношениях.
-Что?
- С своими бывшими, - пояснил Шерлок. – Насколько мне известно, люди обычно не слишком-то рады встречам со своими предыдущими партнерами.
- Ну да, я всегда стараюсь расстаться на позитивной ноте. Они мне нравились, иначе я бы не стал с ними встречаться, так что я всегда убеждался, что у них все хорошо. – Джон пожал плечами. – Еще очень помогает то, что напоследок мы замечательно трахались.
Шерлок моргнул.
- Зачем истерить и ругаться, когда можно вместо этого чертовски хорошо оттянуться, -жизнерадостно добавил Джон.
Шерлок еще раз моргнул.
К счастью они добрались до места преступления раньше, чем Шерлоку пришлось бы отвечать. Он выкинул из головы все мысли о Джоне и с воодушевлением погрузился в суету, связанную с убийством.
- Это как раз по твоей части, Шерлок. Обезглавленный матрос, утром обнаружили на причале его дружки. У нас никаких зацепок.
- Ну я бы так не сказал, - рассеянно отозвался Шерлок. Он выудил из кармана лупу и изучал ногти мужчины. – Свидетели есть?
- Ну вроде того.
Это заставило Шерлока поднять голову, правда, только для того чтобы послать Лестраду взгляд из разряда «Как-ты-мог-оказаться-еще-более-бесполезным-чем-я-полагал?»
- Он хотел спросить, как свидетели могут быть «вроде того»? – перевел Джон.
Лестрад вздохнул.
- Рабочие из доков. Закрытое общество, не любят пришлых. Особенно копов.
Шерлок грациозно поднялся на ноги и захлопнул лупу.
- Мне нужно с ними поговорить.
- Да пробуй, ради Бога.
Лестрад отвел их к группе угрюмых мужиков. Самый здоровый и угрюмый сейчас стоял перед Донован, хмуро скрестив руки на груди.
- Слушай, я ничего не увидел, так что, почему бы тебе не перестать вынюхивать.
- Ничего не видел – едко поправил Шерлок.
Человек посмотрел в его сторону.
- А ты что за хрен с горы?
Кажется, Донован была впервые в жизни рада их видеть. Она быстро поменялась местами с Шерлоком, бормоча себе под нос: «Вы друг друга стоите», и моментально испарилась.
Шерлок изучил стоящего перед ним мужчину. Около сорока, женат, двое детей, одному из них меньше года. Мужчина весил раза в два больше, чем детектив, а его ручищи были толще шеи Шерлока.
- Врете, - заключил Шерлок. Когда собеседник оскалился, он быстро добавил, - О, не о том, что вы ничего не видели, это действительно так. Но вы знаете, кто это был.
Мужик в ответ набычился, и мистическим образом увеличился в размерах. Это было очень неожиданно.
- Да? С чего ты так уверен в этом, маленький пижонистый засранец? У тебя есть ничего на меня.
- У тебя ничего на меня нет.
Громила взвыл и замахнулся на него. Шерлок увернулся с высокомерной легкостью, и избежал бы второго удара с такой же непринужденностью, если бы что-то маленькое и быстрое не повергло мужчину на землю.
Джон припечатал громилу к земле лицом вниз, удерживая его за руку, завернутую за спину и коленом упираясь тому между лопаток.
- Сделай так еще раз и можешь забыть о том, как пользоваться этой рукой. – тихо и уверенно пригрозил он.
Наступила тишина. Ярдовцы смотрели на Джона так, будто увидели его первый раз в жизни. Шерлок, в свою очередь, был занят анализом возникшего в груди теплого чувства.
Лестрад нарочито громко откашлялся.
- Как офицер полиции, должен сообщить тебе, что нанесение тяжких телесных противоречит букве закона.
Джон в ответ нахмурился, но мужика отпустил. Тот поднялся на ноги и обернулся, рыча и матерясь так, что некоторые юные сержанты залились краской. Хорошенько разглядев Джона, он заткнулся на полуслове.
- Джонни?
Джон моргнул.
- Брендон?
Шерлок уставился на расцветающий на щеках Джона румянец.
- Ох, да ради…
С радостным уханьем мужик – Брендон – притянул Джона к себе в медвежьем объятьи, практически отрывая его от земли.
Джон рассмеялся и пихнул его в плечо.
- Отпусти меня, ты, неуклюжая обезьяна!
Лестрад ошарашено наблюдал за тем, как громила дружелюбно ерошит Джону волосы костяшками пальцев.
- Вы знакомы?
- Очевидно. – Тихо, себе под нос, пробурчал Шерлок.
- Да, мы… да перестань ты! – Джон отмахнулся от ладони размером с его голову. – Мы вместе играли в регби. Блекхиф.
Брендон обнял Джона за плечи.
- Что ты здесь забыл? Я думал, ты работаешь врачом.
- Так и есть, я, это, помогаю полиции в свободное время. Ну, на самом деле, этим занимается мой друг. Тот самый, которого ты пытался размазать по бетону.
Брендон скептически задрал бровь, оглядывая Шерлока.
- Друг, значит?
- Захлопнись, - Джон пихнул его в бок. – Все совсем не так.
- Ну конечно же, Джонни,- Брендон взъерошил ему волосы. – Что тебе нужно?
- Ты не знаешь, никто не видел, что здесь произошло? Ну, или заметил что-то подозрительное?
Брендон потер подбородок.
- Неа, но я прошлой ночью работал не здесь. Сэм вот был. – он обернулся в сторону своих товарищей и позвал:
- Эй, Джек! Найди и приведи сюда Сэма, ладно?
- Спасибо, Бран.
- Для тебя, Джонни – все что угодно.
Джон улыбнулся ему и на одно жуткое мгновение Шерлоку примерещилось, что этот бычара собрался его поцеловать.
К несказанному облегчению детектива, мужик всего лишь потрепал Джона по плечу и с тихим
- Был рад повидаться, Джонни, – отвалил.
Джон сунул руки в карманы куртки и качнулся на каблуках. Шерлок подошел ближе и уставился на доктора.
- Что? – Спросил Джон, защищаясь.
- Ты что, - коротко поинтересовался Шерлок, - переимел половину Лондона?
Джон закатил глаза.
- Не смеши меня, Шерлок. Я тут не настолько долго.
Шерлок вылупился на доктора.
- Это была шутка?
Джон просто ушел.
- Джон?
***
У Майкрофта был не самый лучший день. Всю прошлую неделю он провел, вежливо беседуя с послом восточно-африканской страны. Посол был холоден, собран и проявлял почти столько же эмоций, сколько и Майкрофт. Утро они провели за словесными упражнениями, ловко лавируя по минному полю беседы и дело уже потихоньку шло к обеду.
И последнее, что было просто необходимо старшему Холмсу, это его собственный брат, врывающийся в приватный кабинет очень дорого ресторана в, пожалуй, самый деликатный момент.
Он сделал мысленную пометку «уволить охранников к чертям собачьим».
- Шерлок, у меня тут крайне важная встреча…
- Куда ты его засунул?
- Что засунул?
- Ты знаешь, что!
Майкрофт вздохнул и взмахом руки отпустил охрану.
- Примите мои извинения, госпожа посол. Это мой брат – Шерлок Холмс, и я боюсь, манеры – не самая сильная его сторона.
Посол поджала губы.
- Это совершенно нормально, мистер Холмс.
О, она, кажется, наслаждалась ситуацией. Майкрофт героическим усилием подавил желание задушить брата.
- Шерлок, в чем бы ты меня не подозревал, мы вполне можем поговорить об этом позже.
Шерлок скрестил руки на груди и заупрямился.
- Не заставляй меня приказывать своей охране вытащить тебя отсюда, Шерлок. Этот вариант меня совсем не устраивает.
Посол тихо ухохатывалась над ними обоими. На ее лице не дрогнул ни единый мускул, но Майкрофт прекрасно понимал это.
- Амале?
Все трое обернулись на голос. В дверях стоял смущенно улыбающийся Джон.
Посол незамедлительно преобразилась в совершенно другого человека. Ее лицо оживилось, а на губах расцвела прекрасная улыбка.
Майкрофт распахнул глаза, несколько напуганный подобной переменой.
- Джон! Савубона!
Она протянула руки и Джон сгреб их в дружеском пожатии.
- Савубона, Амале. Как твои дела?
- Хороши, Джон. Очень хороши. – Она на самом деле широко улыбнулась ему. Честное слово.
Майкрофт откашлялся.
- Я так понимаю, вы встречались раньше, не так ли?
Посол даже не посмотрела в его сторону.
- Да. Встречались.
- Как? – встрял Шерлок. – В твоем личном деле ничего не сказано про Южную Африку.
- Когда ты видел мое… - Джон потряс головой. - А, ладно. Знать не хочу. Это была программа в медколледже. Провел целое лето в кейптаунском госпитале. Там и встретил Амале.
- Да, мне очень повезло встретить там доктора Ватсона. – Она ласково оглядела его с ног до головы, и черт его побери, если ее взгляд не смягчился уже пугающе знакомым Шерлоку образом.
- Отлично, все, мы пошли. – Шерлок сгреб Джона за воротник куртки и на буксире попер в сторону выхода.
- Что за… Шерлок! – Доктор уперся каблуками в пол. – Ты что творишь?
Шерлок нахмурился.
- Джон, не тупи. Убийства сами не раскрываются.
- Ну дай мне хоть попрощаться. Это такое правило вежливости, знаешь ли. – Тон Джона ясно давал понять, что это не просьба.
Шерлок нехотя отпустил воротник Джона. Скрестил руки на груди и отвернулся от доктора, заставляя себя не вслушиваться в обмен ничего не значащими нежностями между послом и Джоном. И продолжительного поцелуя он тоже решительно не слышал.
- Живи хорошо, Джон.
- И ты, Амале.
Шерлок почувствовал прикосновение к локтю, и не оборачиваясь, проследовал к выходу. Джон шагал за ним, привычный и теплый.
Они прошли уже полдороги до Бейкер-стрит, когда Шерлок, наконец, взорвался.
- Африка, Джон?
- Что с ней не так?
- Тебе не хватало секса в Британии и тебе пришлось переключиться на Африку?
Джон пожал плечами.
- И на нее тоже.
Шерлок замер.
- Что?
Джон обернулся через плечо, продолжая идти:
- Набедокурил на трех континентах, Шерлок. Поинтересуйся как-нибудь у Билла. У него есть что рассказать.
Билл Мюррей в своем блоге называл Джона «грязным парнем».
Шерлок начинал понимать, почему.
Раздался знакомый вопль:
- Джон! Джон Ватсон, ты ли это? – к доктору подлетела высокая дама, таща за собой мужчину. (Муж, десять лет счастливы в браке, детей нет, две собаки).
Менее нормальным было то, как она накинулась на Джона, вовлекая его в поцелуй.
Нет, поцелуй точно был неправильным. Она буквально пожирала его, одной рукой удерживая за затылок, второй терзая его задницу. Джон, в свою очередь, довольно урчал и с энтузиазмом целовался, вытворяя своим языком нечто такое, от чего женщина начинала похотливо стонать.
Шерлок уставился на них, разрываясь между желанием оторвать Джона от нее и спрятать в одном из Майкрофтских убежищ и указанием того, что супруг этой мадам стоит рядом и медленно багровеет.
Мужчина кинулся вперед, отодрал свою жену от доктора и прижал того к стене. Волна холодной ярости накрыла Шерлока с головой и он сделал один угрожающий шаг вперед.
Мужик, тем временем, коленом раздвинул Джону ноги и с энтузиазмом продолжил дело, начатое его женой.
У Шерлока чуть инфаркт не случился.
Он замер на месте, чувствуя, как внутренности сводит сладкой истомой, а картина намертво впечатывается в память: стонущий Джон, запрокинувший голову, трущийся пахом о ногу другого мужчины; большие ладони, сжимающие его бедра – Шерлок понимал, что мужчина вот-вот приподнимет доктора, усадит к себе на талию и отымеет прямо тут, невзирая на возмущенных прохожих или копа, который подозрительно пялился на них с другого конца улицы.
Глаза Шерлока застлало кровавое марево.
Он уже было собрался отодрать этого кретина от Джона, как доктор сам оттолкнулся и аккуратно выпутался из объятий мужчины.
Облизывая припухшие губы, Джон улыбнулся парочке:
- Привет Мари, Райан. Здоровское приветствие.
Мари расхохоталась и обняла Джона.
- Тебе ли нас винить? Сто лет не виделись!
Шерлок нахмурился. Устремившись вперед, он оторвал женщину от Джона и угрожающе навис над ней.
Парочка уставилась на него так, будто заметила только сейчас. Джон закатил глаза и пихнул детектива локтем под ребро.
- Не обращайте на него внимания, я еще не до конца его приручил. Мари, Райан, это мой сосед по квартире, Шерлок Холмс. Шерлок, это Райан и Мари Купер, мои старые друзья.
- Друзья, - ровным голосом отозвался Шерлок.
Райан улыбнулся ему.
- Знакомы по университету. – он протянул руку и взлохматил волосы Джона. – Этот человек свел нас вместе. Мы не можем выразить, насколько ему благодарны.
Джон добродушно фыркнул и хлопком отодвинул его руку от головы.
- Прекрати. Не такое уж это и большое дело.
Шерлок сузил глаза и внимательно изучил стоящих перед ним.
- Вас не беспокоит тот факт, что он переспал с вами обоими.
Большинство людей были бы оскорблены подобным фактом, или хотя бы почувствовали неловкость. Эти же просто улыбнулись ему.
- Ага. Джонни подумал, что мы вдвоем будем хороши в постели, так что пригласил к себе на перепихнуться. – Райан обожающе глянул на свою жену. – Мы сразу же занялись делом.
Шерлок уставился на Джона, потом на парочку, потом снова на Джона. Доктор радостно улыбнулся.
Он же не. И правда, с чего бы… ну, я имею в виду, это же негигиенично. Точно. Одновременно?
- Я думаю, тебе понадобится термин «тройничок» - посоветовал Джон.
Мари ностальгически вздохнула.
- Ты так прекрасно смотрелся между нами.
«О Боже мой.» - подумал Шерлок, краем сознания отмечая, что этот факт его ужаснул.
Райан откашлялся:
- Кстати, сейчас-то у тебя кто-нибудь есть?
О. Мой. Бог.
Джон был соблазнен. Шерлок видел это по тому, как доктор облизывал губы и бросал на пару короткие взгляды из-под опущенных ресниц. Иной ужас сковал сердце детектива.
Как раз тогда, когда Шерлок уже был готов сгрести доктора в охапку и рвануть, Джон вздохнул и печально покачал головой:
- Простите, я… Ну, сейчас все немного запутанно.
Они явно расстроились, но приняли это как должное. После еще некоторого количества прощаний и взаимных приглашений на обед, они, наконец, разошлись.
Шерлок с Джоном зашагали дальше. Детектив молчал, занятый анализом новой информации о Джоне. Ему не следовало так удивляться, он же прекрасно знал, что у доктора были довольно свободные взгляды в отношении секса. Но он же не знал, что они настолько свободные. И эта женщина сказала: Шерлок попытался себе это представить. Содрогающийся, тяжело дышащий Джон, погруженный в нее, одновременно с тем, как толстый член проникает в него сзади…
Его голова взорвалась болью.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит спиной на тротуаре, а в поле зрения роятся белые точки. Проморгавшись, Шерлок разглядел нависающее над ним взволнованное лицо Джона.
- Шерлок? Ты меня слышишь?
- Не задавай глупых вопросов, Джон.
Забота на лице доктора сменилась раздражением, и он покачал головой.
- Ну, по крайней мере, с твоим очаровательным характером ничего не случилось. – Джон помог Шерлоку сесть и убрал ему волосы от лица. – Голова не кружится, не тошнит?
Шерлок раздраженно отмахнулся от его руки.
- Со мной все в порядке. – Джон с сомнением поглядел на него, и сыщик добавил – Я знаю симптомы сотрясения. У меня его нет.
Джон нахмурился.
Ладно. Но я за тобой еще понаблюдаю.
- Как хочешь.
Вокруг них уже собралась небольшая толпа, и какая-то девушка спросила, не стоит ли ей вызвать скорую.
- Не нужно. Я сам доктор, справлюсь. – Джон помог Шерлоку подняться на ноги, и сыщик на несколько секунд оперся на него.
Два подростка, стоящие перед ними, хихикали. Шерлок сузил глаза и оглядел собравшихся людей. Некоторые отводили глаза, некоторые прятали улыбки. Один мужчина открыто хохотал.
- Джон, что произошло?
Повисла пауза. Шерлок обернулся и увидел Джона, разглядывающего землю под ногами с таким видом, словно это была самая интересная вещь на свете.
- Джон?
Ты, это… - Джон бросил на него короткий взгляд. Уголки его губ подрагивали.
Шерлок бросил на него яростный взгляд.
- Ты врезался лбом в уличный фонарь.
Наступила тишина, прерываемая только хихиканьем старикашки неподалеку.
- Отвлекся? – предположил Джон.
Взглядом Шерлока можно было заморозить озеро. Завернувшись в плащ, он устремился вперед.
***
Джон спросил, не отрывая взгляда от лаптопа:
- Чего ты на меня так уставился?
- А? – Шерлок отвлекся от размышлений. – Как «так»?
- Так, будто я – ценная улика.
А. – Шерлок откинулся на спинку кресла. – Я пытаюсь вычислить, что привлекает тебя в твоих сексуальных партнерах.
Джон моргнул.
- Окей. Зачем?
- Я встретил достаточное количество твоих партнеров. Все они достаточно разнообразны, я пытаюсь вывести закономерность.
- А.
-Угу.
- Ну и?
- И что?
- И кто же мне подходит?
- Тот, кто дышит, и способен хотеть.
- Спасибо. – сухо ответил Джон.
- Я полагаю, термин звучит как «шлюха».
- Эй!
- Но это же точное описание, разве нет?
- Слушай, - прорычал Джон, захлопывая крышку ноутбука, - Я люблю секс. Я хорош в этом, и мне нравится делать людей счастливыми. Я абсолютно здоровый взрослый мужик с нормальной потенцией. Так что отвянь.
Джон сгреб лаптоп и поднялся, намереваясь уйти к себе.
- Насколько хорош?
Джон, сам того не желая, замер. – Что?
- Ты сказал, что хорош в сексе. Многие так говорят, но это крайне редко оказывается правдой. – Шерлок сузил глаза и склонил голову к плечу. – Так насколько ты хорош?
Джон обернулся и внимательно оглядел его с головы до ног. У детектива перехватило дыхание, когда Джон медленно улыбнулся, хитро и с ленцой.
- Очень.
И был таков. Шерлок остался наедине с пересохшим горлом и слишком тесными брюками.
Дело было в том, что Джон сейчас не занимался сексом. По крайне мере, судя по тем признакам, которые видел Шерлок.
Была, конечно, Сара, но отношения с ней завершились до постельного периода. После этого, Джон не предпринимал попыток искать кого-то еще. Он иногда флиртовал, но скорее для развлечения, не принимая ничьих предложений.
А их-то, к вящему отвращению Шерлока, он получал изрядно. Настолько, что даже Лестрад со своей толпой радостных дебилов уже начал косо смотреть на доктора.
Шерлок выпал из своих мыслей, когда в кухню прошлепал Джон. Прямо из душа, все еще влажный и разгоряченный и в одном полотенце на бедрах.
Шерлок быстро повернулся к Джону спиной, стараясь не обращать на него внимания.
- И тебе доброе утро, - жизнерадостно отозвался доктор.
Когда Джон прошел мимо него, Шерлок уловил аромат его лосьона после бритья. Нет, не лосьона, чего-то другого. Тяжелый, пряный аромат, который окутал его сознание, заглушил все чувства, завернул мысли в теплый бархат. В сознании Шерлока проплыла мысль о том, что он гладит тигра рукой в кожаной перчатке. Или валяется по египетским тканям в шелковой пижаме.
- Шерлок? Шерлок!
Шерлок медленно моргнул, отметив, что его зрение отказывалось фокусироваться.
Первое, что он ощутил – странную влажность. Будто бы он держался за мокрое полотенце. Или за практически обнаженного соседа.
Носом он утыкался Джону в волосы, а стояком, причем весьма уверенно, - в его же задницу.
- Кхм.
Джон вздохнул и покачал головой.
- Нет, ты прости. Моя вина. Иногда забываю чем-нибудь побрызгаться.
Мозги Шерлока были затуманены несколько большим количеством тестостерона, чем он привык, так что осознание слов доктора заняло у него некоторое время.
- Ты сам по себе так пахнешь?
Джон покраснел.
- Да, в большей или меньшей степени.
Шерлок оперся подбородком на больное плечо доктора, бессознательно притягивая его к себе за талию. – Одеколон. Вот почему ты всегда им пахнешь, даже когда остаешься один.
Ага, - Джон подвинулся, опираясь спиной Шерлоку на грудь. – Это, ну, наверное, можно назвать их феромонами. От них люди возбуждаются. Одеколон хорошо скрывает их. Ну, или хороший лосьон после бритья. Стоят прорву денег, но по-крайней мере люди не кидаются на меня, стоит мне высунуться на улицу.
- Ммм… - бездумно промычал Шерлок, потираясь носом за ухом Джона и покусывая его за шею.
Джон вздрогнул и откинул голову ему на плечо, открывая горло.
- Шерлок.
Запищал мобильный.
Джон чуть не рухнул, когда Шерлок внезапно отпустил его. Чуть растеряно он смотрел на то, как Шерлок метнулся за телефоном.
- Лестрад. Произошло убийство. – Это прозвучало очень злорадно.
- Как всегда. Что за нравы, у нас тут уже почти как в Штатах. – проворчал Джон. – Пойду тогда одеваться.
Поспеши, Джон, - пробормотал Шерлок, уже весь погруженный в телефон. – Я хочу успеть туда до того, как Андерсон уничтожит все улики.
Джон фыркнул и понесся наверх. Шерлок дождался, пока за ним захлопнется дверь, и только после этого вздохнул и потер лоб.
Он был гением. Он видел вещи и связи, которые были недоступны обычным людям с их маленькими мозгами и узким мышлением.
Он знал, почему Джон ни с кем не встречался. Уже несколько месяцев.
Джон ждал Шерлока.
А сам Шерлок, судя по его реакциям касательно Джона (начиная от ревностной ярости и жуткой поссесивности, заканчивая теплой нежностью, которая, как он был уверен, у нормальных людей проявлялась по отношению к котяткам и собачкам), тоже его желал.
Но их отношения были сложны и требовали больших усилий со стороны Шерлока, чем он был готов проявить. Ему с Джоном было и так хорошо, и не стоило что-то менять ради простого перепиха.
И неважно, насколько Джон был хорош в постели.
Просто замечателен, если судить по реакциям прошлых партнеров.
Ладно.
Шерлок сосредоточился на лежащем перед ним теле.
Лестрад скрестил руки на груди.
- Для меня есть что-нибудь?
- Это не маска. Возможно, какой-то тип лицевой пластики, но подобный уровень сложности недоступен нынешней науке.
- Да, я так и подумал, когда мы обнаружили этого рыбомена.
Шерлок не обратил на это никакого внимания и отогнул плавник.
- Тут на жабрах, рана, но она уже заживала. Смотри, корочка. Это не имитация, она настоящая. – Шерлок качнулся на пятках, его глаза светились восторгом. – Новый вид, просто удивительно.
- Просто супер. – Лестрад вздохнул, - Черт, я ж утону в бумажках.
Тут подошел Джон:
- Мне Салли сказала, у вас тут чудо из Черной Лагуны.
Лестрад махнул в сторону трупа.
- Смотри сам.
Джон глянул Шерлоку через плечо и замер.
-Оу.
Шерлок извернулся и бросил на него острый взгляд.
- Оу?
- А, да?
Шерлок встал и навис над Джоном.
- Ты не удивлен.
- Конечно удивлен, это же…
Нет, - оборвал его детектив. – Нормальной реакцией был бы шок, сопровождаемый отрицанием. Ты же принял это как должное, что вызывает логичный вопрос «Почему?» - Шерлок шагнул ближе и глянул в расширившиеся голубые глаза. – Ты узнал его, не так ли?
- Погодите-ка! – Лестрад подозрительно оглядел Джона. – Ты видел что-то подобное раньше?
Джон замялся.
- Типа того. Картинки видел. Кажется, Рыб?
- Рыб, - повторил Лестрад.
- Ну, я не могу рассказать вам больше. Акт о секретности, все такое… - Джон потер шею. – Если вам станет легче, вам не придется этим заниматься. Он скоро приедет.
- Он?
На месте преступления с жутким скрежетом шин остановился здоровущий джип. Шерлок с интересом наблюдал за вылезающей оттуда толпой удивительно разношерстного народа, которая тащила совершенно неизвестное ему снаряжение.
- Эй! – Донован, шипящая не хуже кошки, преградила им дорогу. – Вам без особого распоряжения сюда нельзя.
Идущий впереди мужчина улыбнулся и продемонстрировал значок.
- Капитан Джек Харкнесс, Торчвуд Три. У нас есть допуск. Однако… - тут голос мужчины упал до гортанного урчания, - я буду рад обсудить это с вами более подробно.
Донован моргнула, медленно взяла значок и долго смотрела на него, будто пытаясь вспомнить английский язык.
- Да, это… все в порядке.
Харкнесс подмигнул ней.
- Спасибо, сержант.
Джон талантливо изобразил фейспалм. Шерлок покосился на него, потом перевел взгляд на Харкнесса. Он как раз шел к ним, и его плащ изящно стелился по ветру.
Лестрад кашлянул и шагнул вперед.
- Испектор Лестрад. Ответственный за расследование.
Мужчина очаровательно улыбнулся в ответ.
- Капитан Джек Харкнесс. С этого момента этим делом займемся мы. – он протянул инспектору руку и оценивающе оглядел его. Лестрад покраснел и ответил на пожатие, возможно задержав руку дольше, чем следовало бы.
Улыбка Харкнесса стала откровенно пошлой.
- Однако, если вы хотите помочь…
- Ой, не начинай, а! –взорвался Джон.
Харкнесс вздрогнул от неожиданности, потом радостная улыбка осветила его лицо.
- Джонни!
Шерлок практически взвыл в голос, когда Харкнесс обнял Джона и чмокнул его в макушку. Серьёзно? На каждом месте преступления? Когда ж они у него закончатся, эти бывшие?
Один из спутников Харкнесса, невысокий, агрессивно выглядящий мужчина, видимо, подумал то же самое, потому что начал ругаться.
- Твою мать, Харкнесс, хорош уже хахеля тискать, берись за работу!
- Оуэн, - приструнила его одна из девушек. Валийка, судя по акценту.
- А что я-то! Это все мальчик на побегушках виноват! – Оуэн ткнул в сторону молодого человека, облаченного в костюм. – Если бы он его удовлетворял, нам бы не пришлось отдирать его от всего, что шевелится!
Молодой человек, про которого шла речь, даже не поднял головы от мешка, который он разворачивал:
- Я могу убить тебя миллионом способов. Они даже не найдут твоего тела.
- Ух ты, - донесся голос Джона откуда-то из складок плаща Харкнесса. – А я думал, что хуже твоя команда быть уже не может.
Джек расхохотался и взъерошил Джону волосы. Шерлок сжал кулаки и напомнил себе, что нападать из ревности на других мужчин не в его правилах.
- Янто, Оуэна не убивать без моего на то разрешения. Оуэн, слабо с одного раза угадать, кто в следующем месяце будет драить клетку Джанет? – крикнул Харкнесс через плечо.
Оуэн уронил свои инструменты и выматерился.
- И чо, это я виноват, что кто-то неспособен не распускать руки? – он гневно подошел ближе и ухмыльнулся, наблюдая, как Джон выпутывается из объятий Джека. – Чо-то в этот раз ты как-то прошляпил, Харкнесс. Красавчиком его не назовешь.
Гнев Шерлока нашел новую цель.
- Захлопнись, Оуэн. – лениво отозвался Харкнесс. Он обнял Джона за плечи и привлек к себе. – Это мой сын, Джон Ватсон. Джонни, это Оуэн Харпер, он тоже доктор.
- Очарован, - сухо откликнулся Джон. – Надеюсь, Па не подпускает тебя к живым пациентам.
Что?
Погодите, ЧТО?
- Ваш сын? – Донован уставилась на них обоих. – Но он выглядит старше вас!
Харкнесс хохотнул и хитро подмигнул ей.
- Доминатные гены, дорогуша. Джонни унаследовал внешность матушки, к моему сожалению. У них в семье все после двадцати пяти выглядят так, что их можно сдавать в дом престарелых.
- Пасибо, пап.
Команда Харкнесса обменялась быстрыми взглядами.
Шерлок даже не мог начать выяснять причину их странного поведения, да его оно мало беспокоило. Новая сторона Джона Ватсона отказывалась умещаться в сознании. Харкнесс, конечно, врал, но Донован попала в самое яблочко. Харкнесс ну никак не мог быть отцом Джона, если только он не путешествовал во времени или не кушал молодильные яблочки.
Это не говоря уж о том, что он был американцем.
- А ты кто такой?
Шерлок моргнул, когда в него вжались шесть футов роста, отвлекая от размышлений.
- Сосед по квартире, Шерлок Холмс. – с голосом Джона явно было что-то не так, но Шерлок не мог понять, что именно. В мозгу случился какой-то сбой.
(Если бы позже попросили детально описать лицо Харкнесса, у него бы это не вышло. Все, что он помнил, это блеск и ослепительную белизну. И это были всего лишь зубы).
- Шерлок, значит? – Харкнесс оглядел его с ног до головы и у Шерлока сложилось отчетливое впечатление, что тот не только раздел его взглядом, но и мысленно снял полнометражный порнофильм с детективом в главной мужской роли. – Знавал я как-то одного Шерлока. Три дня торчали в отеле, ни на секунду не вышли из номера.
Шерлок мявкнул придушенной кошкой. Харкнесс придвинулся ближе, и, Боже правый, он точно не беспокоился о том, чтобы скрыть свои феромоны, потому что Шерлока накрыла волна неполовозрелых тигров в пижамах.
Харкнесс оскалился и двинулся еще ближе, и Шерлоку только и оставалось, что беспомощно наблюдать, за тем, как приближались его губы, и черт, его сейчас трахнет отец Джона, и не странно ли это будет, когда они уже….
Джон аккуратно просочился между ними и отодвинул папочку. Шерлок осознал, что второй раз за день цепляется за Джона: одна рука поперек талии, вторая – на плечах. Он надеялся, что это все же было больше похоже на «Джон, убери от меня плохого дяденьку», чем на «Кажется твой папочка меня завел и я хочу трахнуть тебя прямо тут».
С некоторым трудом Джон скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на отца:
- Хватит. – прорычал он.
Харкнесс жалобно посмотрел на него.
- Ну я же просто поздоровался.
Джона это явно не впечатлило, поскольку он скептически поднял бровь.
- Ты говорил то же самое перед тем как отымел моего соседа по комнате в уни, и пол регбийной команды.
Оуэн фыркнул:
- Только половину?
- Ну, Джонни уже позаботился о второй половине. Я не мог переспать и с ними, - Харкнесс наморщил нос. – Это было бы странно.
- Джон закатил глаза.
- Ну да, именно это и было бы странно.
Команды Джека и Ярда переводили взгляды с отца на сына и обратно, будто бы на яростном теннисном матче.
- Сэр? – молодой человек в костюме – Янто – вежливо прервал полемику. – Мне неловко вмешиваться, но Рыб начинает разлагаться и разъедать асфальт.
- Ох, черт. Ладно, детки, кина не будет. – Харкнесс хлопнул в ладоши. – Оуэн, Гвен, помогите Янто упаковать его. Тош, сканируй окрестности, чтоб мы обошлись без сюрпризов.
Команда Харкнесса приступала к работе. Ярдовцы стояли на месте, наблюдая за ними с разной степенью шока и озадаченности на лицах.
Харкнесс на секунду остановился, чтобы потрепать Джона по волосам. Он тактично старался не касаться Шерлока, что было довольно сложно, учитывая, что тот все еще цеплялся за Джона, как особенно дружелюбный осьминог.
- Здорово, что повидались, Джонни-бой.
- Точно, пап.
- Будешь в Кардиффе, заглядывай.
- Обязательно.
Харкнесс наклонился и поцеловал Джона в лоб. Поймал взгляд Шерлока и подмигнул ему:
- Хорошего секса!
Шерлок только и мог, что молча пялиться вслед развевающимся полам пальто. Джон потоптался на месте и изогнулся, чтобы глянуть на детектива.
- Шерлок? Ничего, если ты меня все-таки отпустишь?
Шерлок посмотрел на Джона, потом на Харкнесса, потом опять на Джона. С пораженческим вздохом он отлип от доктора и потер лицо ладонью.
- Ладно, давай займемся сексом.
***
Шерлок уставился в потолок.
- О.
Джон довольно мурлыкнул и подобрался ближе. Устроил голову у Шерлока на груди, под подбородком и положил руку ему на грудь.
Шерлок попробовал еще раз.
- Это всегда так? С тобой?
- Хм, да. – Джон сонно потерся носом о его шею. – Я же говорил, что очень хорош.
- А. Точно.
Шерлок не знал, что еще сказать, да и было ли это важно? Они лежали в кровати Джона, сам Джон прижимался к боку детектива, обнаженный, теплый и довольный. В комнате пахло сексом и феромонами, и Шерлок чувствовал, что его член снова наливается кровью.
Это было странно. Ему было уже далеко не семнадцать, и у него был достаточно большой период восстановления. Это не говоря уж о том, что он уже дважды кончил.
Джон вздохнул и оплел ногами талию Шерлока. Шерлок сглотнул, когда его член уперся доктору прямо под мошонку. Джон тихо заурчал и легонько переместился ниже, пока головка не уперлась во вход.
Джон наверняка еще был влажен и растянут после предыдущего раза. Все, что нужно было сделать Шерлоку – толкнуться глубже.
Шерлок скривился, когда его член затвердел за долю секунды. Джон хихикнул и упоенно, долго и грязно, целовал детектива.
- Еще разок?
- О, Боже, да.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Вкус. Цикл "Senses" ¤5

Название: Вкус. (Taste)
Автор: stardust_made.
Персонажи: Шерлок, Джон.
Рейтинг: PG.
Оригинал: здесь
Перевод:  sKarEd
Бета/ Гамма: stardust_made.
Разрешение на перевод: получено.
Примечания: Пятый из цикла Senses. Touch, Smell, Sight Sound



Он болен. Он помнит, что кто-то сказал ему, что он болен. Ему нужно сосредоточиться на этом знании. Это объясняет множество вещей, а вещи, у которых есть объяснение, не так сильно пугают. Его брат, тот, который тогда из них двоих был выше и стройнее – всегда так говорил .

***
Слишком жарко, слишком громко, слишком сухо, слишком много. Его то и дело выворачивает наизнанку и обратно, совсем как те игрушки на пальцы, которые вязала его няня. Движения пальцев, будто сделанных из мягкой резины, блеск скрещивающихся спиц, протыкающих маленькую вязаную фигурку как куклу вуду, переворачивающих, протыкающих снова: поворот, укол, поворот, укол… А она улыбается ему, даже не глядя на бескровную жертву в руках. Regardes, mon petit, encore une poupée, viens *—
Он думал, что давно удалил эту информацию, видно это какая-то ошибка в мозгу: случайные кусочки воспоминаний сливаются в единый поток, быстрый и путаный. От этого болит голова. А у меня все еще есть голова? – думает он, потому что видит себя прямо здесь, совсем без головы. Это неверно, ибо что он такое, как не голова? Потом он видит только ее: она лежит на каминной полке, и это тоже неверно, откуда здесь камин? (Кто-то говорит: Здесь нет камина. Шшш. Тише. Ты бредишь. )
Голова на полке похожа на его собственную, но у нее длинные, тонкие и совершенно седые волосы. Они становятся все длиннее и тоньше, кожа высыхает, словно пергамент и отваливается кусками, обнажая быстро гниющую плоть, которая исчезает, пятнами открывая похожий на скорлупку череп. Он не способен отвести от него глаз. Он наблюдает за лохмотьями кожи, плавающими в воздухе: квадратные кусочки эпидермиса с зашифрованными на них данными – скоростью роста клеток, возрастом, пигментацией, скоростью разложения. Он может видеть все это. Потом голова открывает глаза – их нет, там лишь пустые глазницы. Нет глазных яблок. Где они? (Мы давным-давно их выкинули. Пей, давай, аккуратно. Голос врет, потому что кто-то протягивает ему стакан с теми самыми глазами. Зачем бы ему это пить?)
Он внезапно вспоминает где эти глаза: он их варит! Они находятся в микроволновке, но вместе с тем и в его голове, и все одновременно, и это так больно, что он почти кричит, так больно, о… Oстановите микроволновку. Очень долгое время здесь не было никого, кто бы выключил ее, но теперь здесь всегда есть кто-то, чтобы прекратить… пожалуйста, прекратите! (Тот же кто-то спрашивает: Прекратить что? Шшш, просто скажи мне. Что прекратить?) Он пытается коснуться своих собственных выпирающих глаз, но его пальцы проваливаются в холодную и липкую пустоту, и ему очень страшно, а микроволновка звенит, поднимая температуру, кто-то должен остановить—
И кто-то делает это. Потом убирает судорожно сжимающиеся пальцы от глаз и кладет что-то ему на лицо. Его веки остывают, и на одно благословенное мгновение он видит сквозь них мягкий оранжевый свет.
Он понимает, что смотрит изнутри на изгиб собственных век. На них начинают появляться данные, совсем как текст на стене. Они снова случайны: формулы химических реакций, рецепты, сообщения, цифры, данные по росту и весу (чьему росту и весу?), кириллические буквы. Потом к этому постепенно добавляются изображения, карты, газетные вырезки, они накапливаются так быстро, что он не успевает прочитать и осознать все; но он должен, ничто не должно остаться неисследованным, все должно быть разобрано и разложено на простые составляющие, что есть основа кода Мироздания ; мама молилась по воскресеньям; и он как-то спросил, чье он создание – ее или божье – и мама говорила, он расстроил ее, и говорил все больше, больше – слишком, слишком много – больно! Кто-то хныкает и он так хочет, чтобы они прекратили… (Кто-то тоже просит их прекратить. Нет, он уговаривает их: Шшш. Тише, тише, все хорошо, тиш-ше, я рядом). Он пытается подавить всхлипы, но не может: кто-то остервенело скребет его горло наждачной бумагой, о, Боже…
Он давится, и кто-то приподнимает его голову и прикладывает ко лбу что-то влажное и холодное. Он пытается дышать, но падает, звуки и изображения накрывают его с головой, забивая потоком миллионов байтов информации его нервные окончания, и он весь полыхает ими. Он отчаянно размахивает руками, пытаясь уцепиться за что-нибудь хотя бы кончиками пальцев и остановить падение; и у него выходит – нет, нет, кто-то ловит его. В это мгновение равновесия он решается рискнуть и открыть глаза, чтобы увидеть, кто же это был, и, конечно же, конечно!
Он хочет спросить его: Что происходит, Пусть это прекратится, или Помоги мне, или Останься, не уходи . Их гораздо больше, этих слов, и они торопятся вырваться наружу. Он с удивленным благоговением слушает их шорох, наблюдает за изгибами их смысла, смотри на буквы, сделанные будто из карамели – коричнево-золотистые, полупрозрачные, как сахар при ста шестидесяти градусах. И все эти слова предназначены для него, он сделал их вкусными специально для него. Попробуй мои слова на вкус,- пытается он сказать, но не может; неспособен и рвется…
И потом он слышит, как один звук отделяется от какофонии других; мягкий ветерок ласкает его, и этот звук так похож на чье-то имя, кто-то произносит его успокаивающим тоном . Звук этот сразу же занимает предназначенное ему место. Под ним он замирает, только чуть приоткрывая глаза. Он узнает знакомые черты: этот нос, бледные губы - сейчас напряженно сжаты, но наблюдение за ними все равно успокаивает. Он касался их однажды, они ему знакомы – он известен ему. Он чувствует его запах, единственный, который не выбивает его из колеи; он чувствует собственные пальцы, цепляющиеся за руки, касающиеся его лица, и боится, что раскаленные кончики пальцев прожгут прохладную кожу, как уголь сигарет – бумагу. Но она остается невредима.
Он держится за эти ощущения. Его мозг пытается вычленить хоть что-то из потока информации, в нем чего-то не хватает: чего-то, что может сделать все это хоть немного более терпимым. Он пытается изо всех сил, но у него ничего не выходит и он снова начинает падать. Сильные руки удерживают его. Он цепляется за них, тянет ближе к себе и чувствует вес того, кому эти руки принадлежат. Как только его веки снова мучительно ползут вверх, ответ становится очевиден даже без помощи дедукции: кожа. Кожа на горле, так близко… Ясность дает ему мгновение осязать и он бормочет: «Мне нужно… Дай мне попробовать. Мне нужно попробовать, пожалуйста…» - голос снова звучит невнятно, он слышит, что другой голос что-то говорит, возможно спрашивает, это слышно по его тону, и если бы невидимые руки не рвали бы его горячечное тело на части, он возможно даже понял бы, был ли этот тон запрещающим, нежным или раздраженным. Его безумно колотит, он сосредоточен на коже на этом горле – точке ясности и надежды. Он пытается коснуться, снова молит о вкусе…
Он не может сказать, сколько он умоляет, но в конце концов он чувствует как его голову приподнимают и поддерживают, а горло пододвигается ближе, предлагая себя. Он дрожит и трется об него носом, потом впивается в кожу приоткрытым, горячим ртом, и вкус растворяет лихорадку ожидания. Он аккуратно втягивает кожу между зубов и лижет ее, пока уверенные пальцы удерживают его голову на месте. Диаграмма разрозненных точек меняется под движениями его языка, превращаясь в великолепные узоры понимания и встает перед ним подобно витражу. Ему больше не страшно: он нашел свою точку опоры и может быть свободен.
***

Когда он снова приходит в себя, он чувствует себя слабым и таким же хрупким, как тогда, когда заразил себя лептоспирозом. Он до сих пор не до конца уверен, что это не тот самый случай, его прошибает холодный пот… и тут он вспоминает, что болен! У него самый обычный жар. Вот как на самом деле обстоят дела. Теперь он вспоминает, кто сказал ему, что он болен. Джон сказал ему, Джон.
- Я рядом, - говорит Джон, одной рукой удерживая его за плечо, а второй рукой убирая мокрые пряди со лба. Шерлок смотрит на него и размышляет , не должен ли он вспомнить что-то еще.


*Смотри, малыш, еще одна игрушка, вот так…

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Звук. Цикл "Senses" ¤4

Название: Звук. (Sound)
Автор: stardust_made.
Персонажи: Шерлок, Джон.
Рейтинг: PG.
Оригинал: здесь
Перевод:  sKarEd
Разрешение на перевод: получено.
Примечания: Четвертый из цикла Senses. Touch, Smell, Sight


Шерлок начал собирать в своей памяти виды дыхания Джона только после того, как услышал этот вздох.
Его собственные легкие еще жгло воздухом, распиравшим их изнутри, сопротивляющемся напору воды, когда по странной иронии судьбы, легкие Джона сдались, наполняясь водой. Шерлок испробовал все, что умел (а умел он, надо сказать, немало), но Джон просто не дышал. Ужас подкрался к рваным краям сознания Шерлока, грозя подавить его. Потом проснулась спасительная мысль – старое доброе отрицание – и яростный скептицизм занял место паники: Джон не мог умереть. Конечно же, нет!
Но пока он вполне успешно пытался сделать именно это. И Шерлок уже думал о том, чтобы присоединиться к нему. Если честно, необходимость двигаться, говорить, работать и заниматься всеми этими повседневными делами без Джона поблизости не очень-то увлекала его. Этого было недостаточно.
Шерлок слышал визг шин и голоса; чьи-то руки отодвинули его бесполезную вымокшую фигуру от Джона. Чужие руки коснулись его со спокойной уверенностью. Он не возражал. Шерлок смотрел на людей, окруживших застывшую фигуру на земле, и вокруг его головы расцветали надежда и благодарность, подобно лавровому венку, которым можно было одарить спасителей Джона. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, спасите его. Спасите меня.
Но Джон по-прежнему не дышал. Под Шерлоком разверзлась бездна: преисподняя полная пустоты, вины, потери и такого горя, на которое он уж думал, что и не способен вовсе…
… Но тут услышал отчаянный вдох Джона, почти сразу же сменившийся кашлем, плевками и прочими прекрасно отвратительными звуками. Шерлок будто внезапно лишился всех своих чувств и оказался неспособен расслышать хоть что-то за лавиной звуков, окружающих его. Похоже, он рванулся ближе, чтобы удостовериться… он до сих пор не мог точно вспомнить, что произошло дальше. Кажется, кто-то в форме торопливо обратился к нему:
-Эй, эй, окей, давайте куда-нибудь вас устроим. Ложитесь. Мне нужна помощь!
Шерлок помнил, что сердился на собственный мозг, за то, что вокруг было слишком темно, а в ушах было слишком много звуков, а ему был нужен только один! К несчастью, это был самый тихий звук.
Они добрались до госпиталя, и их наконец-то на недолго оставили наедине. Шерлоку пришлось собрать все остатки силы воли, чтобы выдать взгляд, полный презрительного отрицания в ответ на предложение немного отдохнуть. Конечно же, он отдохнет – он сейчас балансировал на грани потери сознания, и вовсе не был идиотом! Ему просто нужно было убедиться в том, что Джон все еще с ним, и ему в ближайшее время ничего не грозит. Люди все время находили поводы обвинить Шерлока в том, что он неспособен проявлять эмоции. Тогда почему же они продожали настолько раздражать детектива, стоило ему устроить эмоциональный гала-концерт у них на глазах? Им невозможно было угодить.
***

Это произошло четыре месяца назад, и Шерлоку все еще не наскучило дыхание Джона. На самом деле, детектив обнаружил потрясающую коллекцию образцов: ему следовало бы знать, что и в этом отношении простота Джона была обманчива.
Существовало спокойное дыхание, и его подвиды: дыхание для того чтобы остаться спокойным отличалось от дыхания, чтобы успокоиться. Несчетное количество вариаций во время движения. На них влияли: скорость, погода, состояние здоровья, адреналин, градус склона, тип поверхности, вид кроссовок и т. п. это делало каталогизацию это типа практически нереальной для Шерлока, но это вовсе не мешало ему наслаждаться разнообразием. (А если Шерлок и заставил Джона пробежаться до магазина, сперев карточку у него из кармана, и сказав доктору, что тот забыл ее в кассовой машине, то это было только из-за того, что на улице был идеальный встречный ветер. Шерлок по короткой дороге добрался до входа в магазин и был вознагражден видом взъерошенной шевелюры Джона и совершенно новым звуком для своей коллекции: тяжелым, сиплым дыханием с явно слышимыми хрипами. Затем наступил черед привычного раздосадованного вздоха и тяжелого пыхтения, указывавшего на то, что Джон с трудом сдерживает порыв от души врезать Шерлоку).
В момент, когда вымотанный Джон плюхался в свое кресло с чашкой чая, раздавался тихий довольный вздох.(Шерлок раздумывал, стоит ли выделять в отдельную категорию вздох, который раздавался в таких же условиях, только после удачно законченного поста в блоге). Было пять типов дыхания, соответствующих пяти стадиям сна. Было тяжелое дыхание Джона, проснувшегося от кошмара. Были тихие, довольные фырки – выражение привязанности? – когда Шерлок пытался прибраться за собой или (так было всего лишь раз, нужно больше информации) готовил. Было и дыхание, соответствующее состоянию Джон-Доктор: уверенное, ровное, неглубокое тогда, когда Джону необходимо было сосредоточится. (Тогда он еще облизывал губы – это происходило достаточно часто, но даже Шерлоку приходилось смириться с тем, что прежде чем он начнет новое исследование, ему нужно было завершить это).
Здесь были и резкие вздохи шока и удивления, жадные глотки воздуха в ярости, печальные вздохи (они отличались от ностальгических вздохов, каковых Шерлок научился различать три вида: относящиеся к детству, учебе в университете и службе в армии); был предупреждающий выдох для Шерлока (уникальный) и всех остальных (совершенно обычный), два типа сопения и три вида смеха – хотя Шерлок предполагал, что этот вопрос следовало изучить более детально. Шмыганье носом: когда Джон болел, от холода и прямо перед тем, как он собирался чихнуть. Чихание, пыхтение, удивленные вздохи, зевки… Шерлок еще не слышал рыданий, но поскольку его неуемная страсть к завершению и каталогизации всех типов данных еще не была полностью удовлетворена, это вполне могло подождать.
А потом были звуки, которые Джон производил вчера вечером.

***

Он не мог сказать, что это произошло совсем уж случайно. Шерлок, бывало, подходил к двери ванной, пока Джон принимал душ, чтобы послушать его. Детектив обнаружил, что дверь приоткрыта на ширину пальца, - не иначе как по замыслу или щедрому велению какой-нибудь богини удачи. Шерлок возликовал – какое везение! Несмотря на то, что у Шерлока был замечательный слух, сложно было слушать чье-то дыхание через закрытую дверь и шум воды. Он уже так несколько раз делал, собрав некоторое количество весьма недостоверной информации. К тому же, частично Шерлок злился сам на себя за то, что позволил разыгравшемуся воображению испортить эти результаты. Без всякого на то сознательного позволения, воображение Шерлока воспользовалось тем, что хозяин закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и незамедлительно нарисовало картину того, как бы мог выглядеть моющийся Джон. Шерлок опешил, обнаружив, что это слайдшоу крутится у него в голове уже несколько минут. Детективу пришлось открыть глаза и уставиться на неровные мазки краски и царапины на косяках у двери ванной.
Перед Шерлоком предстала великолепная возможность заполнить пробелы в познаниях в виде открытой двери. Может, Джон любил тихонько свистеть? Или бормотать под нос? Или же он вдыхал воду и кашлял? Шерлоку нужно было знать.
В полной тишине он застыл на месте и прислушался. Пока все шло так, как и в предыдущие разы: Шерлок услышал подтверждение нескольких своих гипотез. Например, о том, как сбивалось дыхание Джона, когда его плеч первый раз касался поток горячей воды. И о том, как он звучал, вытягивая руки, чтобы намылить себе спину – ведь тогда его легкие меняли свое положение. Шерлок был так доволен услышать подтверждение своих теорий, что даже не сразу расслышал изменения в ритме дыхания Джона. Потом он все же обратил внимание на необычную тишину. Шерлок навострил уши и нахмурился. Это совсем меняло дело. Детектив растерялся, не слыша ничего, кроме плеска воды, струящейся по телу застывшего на месте доктора. Что же там делал Джон? Почему он был неподвижен? Расстроился и теперь бездумно смотрит в стену? Если бы Шерлок мог хорошо расслышать его дыхание, он бы более или менее понял, что происходит. Но он не мог. Шерлок слышал только шум воды.
Джону что, плохо? Детектив почувствовал опасение, но как раз в этот момент его чуткое ухо уловило первый звук. Может быть, перед этим раздалось еще что-то, просто он не расслышал, думал о другом. Но этот звук он расслышал совершенно четко. Что-то между стоном и шипением. Сразу после этого снова наступила тишина. Но теперь, когда Шерлок наконец-то смог сконцентрироваться, он услышал еще кое- что. Изменения в плеске воды. Он стал… более ритмичным. Шерлок закрыл глаза: решение этой загадки требовало больших усилий. Поток, ритм плеска…Джон разрабатывал мышцу? Разминал пальцы или запястья? Шерлок быстро просканировал свою память на предмет свидетельств болей в спине или скованности, и не смог вспомнить ничего подходящего. Да и доктор в этом случае дышал бы иначе.
Может быть Джон расстроился? Почему он просто стоит под водой? Внизу с ним вроде было все в порядке, он сидел на диване и смотрел телевизор, а Шерлок в это время читал. На самом деле, Джон выглядел очень умиротворенно, так что Шерлок позволил себе маленькую вольность: тихо-тихо, по сантиметру пододвинул свои замерзшие ступни по дивану и устроил их на бедре Джона, наслаждаясь теплом. Джон посидел несколько минут, потом встал и направился в душ. Но он не делал никаких недовольных замечаний.
Он там, что, медитировал? Сознание Шерлока, похоже, перешло на совершенно невозможные объяснения, но ничего из этого нельзя было отметать вот так сразу – Джон по-прежнему оставался человеком крайне парадоксальным, со склонностью к действиям и реакциям, которые зачастую противоречили с его совершеннейшей обыденностью.
Следующий звук, достигший ушей Шерлока можно было смело назвать… сдавленным. Так. Изменение привычного ритма действий. Тишина. Смена плеска воды с хаотичного на ритмичный. Звук между стоном и шипением сквозь стиснутые зубы. Единственно верный вывод: Джон не хотел, чтобы его услышали. Зачем бы ему скрываться в…
О. О.
Поверхность двери подо лбом и скулой Шерлока стремительно остывала. Детектив широко распахнул глаза, но было уже поздно – мысленная картина снова нарисовалась сама собой и не желала никуда исчезать. Он так и стоял там, как приклеенный, и в неожиданно пустом сознании не было ничего, кроме плеска воды, раздающегося с математически выверенной точностью. Мир вокруг совершенно затих, а Шерлок слушал так внимательно, как никогда раньше. Медленно ритм падающих капель изменился, вместе с ритмом дыхания Джона и Шерлока, дышащего в такт ему. Потом время неожиданно прекратило свой бег: и аромат геля для душа, прочие звуки и бессчетное количество красочных мыслей о Джоне рухнули вниз и смешались где-то в животе детектива. Потом раздался судорожный вздох – достойный того, чтобы занять свое место в коллекции лучших звуков, произведенных Джоном – перед серией выдохов, которые ласкали слух Шерлока, опасно проникая куда-то глубоко внутрь, все ниже и ниже: беспорядочных, резких и рваных, как клочки шифона и одиноким, сдержанным стоном.
Шерлок неспособен был остаться до самого конца. Без сомнения, Джон будет еще выравнивать дыхание, возможно даже довольно вздохнет – звук, которого Шерлок наверняка никогда не услышит в гостиной. Но были вещи важнее экспериментов и исследований, например, необходимость сворачивать их перед лицом запоздалого чувства вторжения в личное пространство. Ну, это была одна из причин, по которой Шерлок ушел.
Шерлок прекрасно понимал, что ему следовало бы волноваться о себе, если зловещее принятие социальной нормы было единственной причиной его ухода. Волноваться, что социальная норма была единственным, что он хорошо понимал в тот момент.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Запах. Цикл "Senses" ¤2

Название: Запах. (Smell)
Автор: stardust_made.
Персонажи: Шерлок, Джон.
Рейтинг: PG.
Оригинал: здесь
Перевод:  sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: получено.
Примечания: Второй из цикла Senses. Touch, Sight


В конце концов, Шерлок решает, что это похоже на зуд. Сначала чешется слабо, но как только обращаешь на это внимание, становится хуже. Чем дольше пытаешься игнорировать это ощущение, тем больше хочется чесаться, – пока, наконец, не заскребешься. Яростно.
Вот почему он растягивается на софе в гостиной, подложив под голову подушку с британским флагом. Пальцы одной руки перекатывают крошки от печенья, вторая сжимает чашку с чаем. Все бы безобидно, но на кофейном столике стоят две бутылки: шампунь и лосьон после бритья. Шерлок открывает их по очереди каждые десять минут и плавными движениями ладони направляет отголоски аромата к своим ноздрям. Он расчесывает зудящее место, что только усиливает зуд, но разве это не составляет суть его жизни?
***
Джона нет уже три дня, когда Шерлок просыпается с чувством, что заснул в пижаме на два размера меньше, к тому же одетой задом наперед. Это ощущение преследует его целый день, чуть затихнув на время звонка Джона: «Все еще никаких признаков старого знакомого, но рыжая уже два раза искала его за то время, пока я тут нахожусь». За этим следует: «И выкинь уже курицу, потому что я не хочу… Это важно! Как ты там еще не задохнулся, твоя спальня же ближе к кухне, чем моя?!». После короткой, но раздражающей беседы с Майкрофтом становится только хуже. Хорошее в этом только то (и Шерлок вовсе не собирается благодарить за это брата, но жизнь – несправедливая штука), что он наконец-то определяет причину дискомфорта.
Он хочет разговаривать с Джоном. Если быть точным, он хочет на него наорать. Возможно, еще немного подуться, когда он рядом.
Напав на след, Шерлок беспощадно идет по нему - только для того, чтобы обнаружить, что обыкновенный Джон Ватсон, с его поджатыми губами, мягким голосом и уверенным шагом, оставляет следы своего присутствия по всей квартире. Когда его нет, все стало неправильным.
Придя к такому умозаключению, Шерлок не тратит время на размышления по поводу того, что все это значит, (а если в нем и есть нежелание разбираться в предмете, то что с того?) а занимается тем, что ищет способ решения проблемы. Вариант «вернуть Джона домой» отметается сразу. Дело – превыше всего, и доктор должен оставаться там, где находится. Альтернативный вариант – Шерлок, приезжающий к Джону – неприемлем из-за той же самой причины, из-за которой им пришлось расстаться: Шерлок не сможет появиться незамеченным в маленькой деревушке, которую выбрал своим укрытием довольно увертливый убийца. Кроме того, дело не в том, что Шерлок скучает по Джону как таковому: на детектива влияет то, как изменилась квартира с уходом доктора.
Шерлок подходит к запертой двери спальни с некоторым сомнением. Джон заставил его пообещать никогда не заходить туда, за исключением случаев, когда вопрос касается жизни и смерти. Шерлок на мгновение задумывается, очень ли плохо то, что он пожелал Джону какой-нибудь угрозы для жизни – ложной, конечно же! Всего на несколько минут, чтобы он мог оправдать ей проникновение в спальню Джона. Он знает, что это неправильно, – но в комнате доктора повсюду были его вещи, его одежда, и все это пахло Джоном.
В нем в первый раз шевелится идея. Идея, которая приводит его к тому, что происходит сейчас.
***

Шерлок выходит на улицу, раздраженный этим непрекращающимся зудом и невозможностью унять его. Он идет по Бейкер-стрит, сворачивает налево и совсем скоро уже шагает вниз по Марлибон-Хай-стрит по направлению к Оксфорд-стрит.
Рядом с Сент-Кристофер-плейс находится очень большой гипермаркет сети «Бутс», и это в какой-то степени важно. Ну ладно. В этот момент, когда идея в его голове с каждым шагом принимает все более отчетливые очертания, зайти в «Бутс» очень важно.
В магазине он направляется в мужской отдел к полкам, заставленным средствами по уходу за кожей лица: лосьонами и пеной для бритья. Его пальцы во мгновение ока нашаривают лосьон, которым всегда пользуется Джон. Шерлок откупоривает флакон, подносит к ноздрям и жадно вдыхает.
Это одновременно правильно и совершенно противоестественно. Шерлок морщит нос из-за волны концентрированного аромата. Джон пахнет не так! Нет, так. Просто Шерлок слегка ошибся в количестве. Джон ненавязчив, и все, что у него, тоже ненавязчиво – ровно до тех пор, пока его отсутствие не обрушивается на тебя подобно молоту. Шерлоку не следовало делать такой глубокий вдох.
Детектив ждет, пока его чувства приходят в норму, снова открывает пузырек на безопасном расстоянии от лица и машет кистью, распространив тонкую, невесомую пелену аромата. Потом закрывает рот и вдыхает.
О, так гораздо лучше. Моментальное облегчение, в сочетании с ощущением легкой грусти, тепла, безопасности и еще чего-то трудноопределимого, того, от чего у Шерлока слабеют колени. Он стоит посередине прохода между рядами с совершенно застывшим выражением лица целую долгую минуту, потом крепче сжимает флакон, несущий в себе его панацею, и торопится к кассе.
***

Придя домой, Шерлок пытается методично разложить запах Джона на составляющие, чтобы иметь возможность воспроизвести его. Детектив мечется из угла в угол, пытаясь определить ускользающие элементы. Это сложно. Шерлок знает запах Джона; сейчас он уверен в том, что сможет распознать запах доктора даже с завязанными глазами, - кстати, интересная мысль! – но Шерлок знает, что здесь срабатывает интуиция, а не логика. Это само по себе раздражает.
В конце концов, он просто ложится, закрывает глаза и расслабляется, погружаясь в вереницу образов, память, ощущение Джона. Это слишком походит на успокоение посредством медитации и прочую подобную иррациональную ересь, но трудные времена требуют принятия трудных решений. Шерлок несколько раз задремывает, постепенно заполняя разум воспоминаниями о Джоне. Тогда детектив может определить ближайший предмет, на котором достаточно Джона: подушка с британским флагом. Перед мысленным взором Холмса проплывает вереница чайных чашек, и запах напитка прочно занимает свое место. Затем наступает черед лосьона после бритья. Потом - шампуня. Шерлок позволяет себе полностью погрузиться в воспоминания о том моменте, когда он оказался ближе всего к Джону. Тогда они оба вырубились, едва коснувшись дивана, после семидесяти восьми часов непрекращающегося преследования, только для того, чтобы семь часов спустя Шерлок проснулся, уткнувшись носом в шею Джона, чувствуя, что доктор обнимает его за плечи. Пробуждение состояло из двадцати заполненных смущением и неловкостью секунд, прежде чем они, наконец, поспешно расцепились.
Воспоминание почти отвлекает Шерлока от его основной задачи, но он удерживается на самом краю – достаточно безопасно, чтобы не захлестнуло с головой и достаточно близко, чтобы ухватить ассоциацию.
Кожа Джона пахла печеньем. Не слишком сладко, не слишком сильно. Простой аромат, но тем не менее, отдающий бисквитом.
Шерлок отправляется в магазин.
***
Он уже полчаса наслаждается своими странными эквивалентами присутствия Джона, когда судьба сжаливается над ним, и ниспосылает Шерлоку звонок по телефону. Детектив отзывается слегка хрипло, Джон замечает это и спрашивает:
- Прости, я тебя разбудил?
- Нет, нет. Гм. Что там происходит?
- Ну, рыжая уже третий раз зашла в дом. Она там уже десять минут. Думаешь, ей ничего не грозит? Может, мне стоит позвонить в полицию?
Даже прекрасные новости о том, что все движется именно так, как он и предсказывал, не могут сдвинуть Шерлока с его уютного места.
- Нет, с ней все в порядке. Они оба должны покинуть дом в течении сорока минут. Ты должен обратить особое внимание на то, в какую машину они сядут: в его или ее.
- Понял. Я перезвоню.
- Подожди!
Шерлок удивил сам себя. Ответное «да?» говорит о том, что Джон ждет объяснений, но детектив не может ответить: «Я лежу здесь, окруженный вещами, которые пахнут тобой, так что если бы ты мог поговорить со мной еще полчаса, – потому что мне нужно обдумать дело, – или даже немного помолчать, ведь я же буду слышать твое спокойное дыхание, это было бы просто здорово».
Вместо этого он решается на:
- Как прошел день?
Как прошел… Почему? Что случилось?
- Ничего, просто интересуюсь твоим благополучием. Разве друзья так не делают?
Он так отчетливо представляет, как Джон слегка хмурит лоб, – это превосходно.
- Делают. А вот ты так не делаешь.
- Ну, надо же когда-то начинать. Расскажи мне о твоем дне. А лучше – о нескольких днях!
С тобой все в порядке, Шерлок? Потрогай висок тыльной стороной ладони…
- Не смеши меня, Джон. У меня нет температуры.
Джон, совершенно точно, тоже способен отчетливо представить реакцию Шерлока, потому что он начинает говорить так, будто видит его раздражение.
Шерлок удерживает трубку между плечом и подбородком, открывает пузырек с лосьоном и оставляет на столе. Снова откидывается на подушку, растирает остатки крошек между пальцами и подносит руку к губам.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Название: Касание. (Touch)
Автор: stardust_made.
Персонажи: Шерлок, Джон.
Рейтинг: PG.
Оригинал: здесь
Перевод:  sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: получено.
Примечания: Это первый из цикла Senses. Здесь уже есть перевод одного из драбблов. Sight. Ссылка на фик дадена автору, она знает русский, да)


Шерлок, в конце концов, все-таки вскрывает замок, и они проникают внутрь. Это совершенно обычный подвал, среднего размера, простирающийся на глубине двух этажей под землей. Джон аккуратно закрывает за собой дверь, но сверху все равно сыплется пыль, и Шерлок слышит, как Джон с трудом сдерживает чих.
Не дожидаясь, пока щелкнет дверной замок , детектив включает свет. При закрытой двери все, что им остается, – тусклый свет двадцативаттной лампочки. Они оглядываются. Джон направляется в дальний угол изучить предмет мебели, прикрытый тканью. Шерлок идет на середину комнаты и, медленно поворачиваясь, оглядывается.
Он только начинает второй оборот, когда свет гаснет.
Темно, хоть глаз выколи. Оба на несколько секунд задерживают дыхание, вслушиваясь в тишину, пытаясь привыкнуть к темноте, но та густа, как мазут, непроницаема до того, что не видно даже теней и очертаний. Шерлок тихо шипит:
- Джон! Фонарик!
И незамедлительно слышит ответный шепот.
- Я думал, он у тебя!
- Нет, - отвечает Шерлок, даже не дав Джону закончить. Секунда тишины, и он слышит резкое шипение:
- Я тебя спрашивал. Ты согласно промычал! Я слышал… Так, все, в другой раз я тебя и слушать не стану…
-Шшш, – Шерлок заставляет его замолчать, и Джон резко затихает. Шерлок не слышит никаких шумов, но ему нужна тишина, чтобы сосредоточиться.
Им придется рискнуть и открыть дверь, чтобы стало хоть немного светлее. У них не так много времени, а деревянная шкатулка должна быть где-то здесь. Шерлок закрывает глаза – глупо, вряд ли от этого что-то изменится. Но он полностью дезориентирован и автоматически зажмуривается, чтобы сосредоточиться. Шерлок пытается представить свое положение в пространстве. Так, дверь должна быть примерно на тридцать градусов левее. Детектив медленно шагает вперед, вытягивая руки, чтобы ни на что не натолкнуться.
Он делает три шага, и его руки натыкаются на препятствие. Оно мягкое и немного шершавое, как мелкая наждачная бумага, – и оно живое, лижет ему пальцы.
- Что ты делаешь? – шипит Джон и снова пытается лизнуть его пальцы. Поправка, отмечает ошарашенный мозг Шерлока. Джон не лижет пальцы детектива, он пытается облизнуть собственные губы, на которые наткнулись пальцы правой руки Шерлока. Левой рукой он касается щетины на щеке Джона.
Шерлок, в свою очередь, не спрашивает, что делает Джон, хотя это было бы вполне справедливо. Но и на вопрос доктора он не отвечает. Он вовсе не шевелится – даже не убирает рук с лица Джона. В этой абсолютной тишине и темноте Шерлоку кажется, что он попал в другое измерение: здесь нет ничего, кроме точек соприкосновения между кончиками его пальцев и лицом Джона. На секунду замирает все, включая мыслительный процесс Шерлока, и эта тишина блаженна. В этой реальности это касание… дозволено. Естественно. Предопределено. Вечно. Похоже, Джон тоже попал в нее, потому что не повторяет свой вопрос и не задает нового, просто замирает. Шерлок не знает, двигается ли это его рука, или это Джон продлевает касание, прижимаясь губами к его руке, но малейшее усиление касания воспринимается, как нечто прекрасное, потрясающе интимное. У Шерлока от сенсорной перегрузки кружится голова, и он ощущает, что что-то изменилось. Он не может точно сказать, что, описать это ощущение (хотя вот оно, под самыми кончиками пальцев), но оно… другое.
Его тело. Это его тело. Это его тело. Он…
Резкий скрежет металла снаружи выдергивает их в реальность, как раз вовремя. Они отпрыгивают в разные стороны и прижимаются к стенам, ища укрытия от града пуль, что хлещет из пинком распахнутой двери.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Название: Взгляд (Sight).
Автор: stardust_made.
Персонажи: Шерлок, Джон.
Рейтинг: PG.
Оригинал: stardust-made.livejournal.com/11589.html?view=2...
Перевод: Neurocyte, sKarEd.
Разрешение на перевод: получено.
Примечания: К Sightу имеется прекрасная иллюстрация Lenap diary.ru/~sherlockbbc/p147830276.htm#more1

Резкое пробуждение. Шерлок тревожно вскидывается, успокаиваясь лишь с осознанием того, что боль в животе – всего лишь позыв посетить уборную. Слишком глубоко уснул. Ковыляя в ванную на ватных со сна ногах, зато с полностью проснувшимся мозгом, Шерлок пытается установить причину нехарактерно глубокого сна, проанализировав некоторые переменные.

Итак. Потребление напитков и еды перед сном: как обычно; воздержание от дополнительного стакана вина – не имеет существенного значения.

Период без достаточной РЕМ-фазы во сне: шесть дней. Немного. Требуется как минимум десять суток, чтобы изменить обычное течение сна.

Температура за окном: типична для сезона, прилагается к ничем не примечательной погоде.

Атмосферное давление: насколько можно судить, в пределах нормы.

Температура в квартире: неизменна вот уже несколько недель.

Употребление лекарств и химических веществ за последние 24 часа: нулевое.

Должна быть учтена какая-то переменная помимо перечисленных. Ее поиск может немного развлечь!

Шерлок выходит из ванной и собирается вернуться в постель, еще немного поразмышлять, когда слышит негромкий звук, доносящийся из гостиной. Конечно, это Джон, кто же еще. Похоже, говорит во сне. В этом не должно быть ничего примечательного, но вот Шерлок уже стремительно идет через кухню и останавливается на пороге гостиной.

Он видит нечто завораживающее. На секунду застыв, он, не в силах противиться, подходит ближе и ближе. Ступает тише опадающей пыли, и в трех шагах от дивана замирает.

Солнечный свет заполонил уже почти всю комнату, частично притязая и на Джона. (Шторы распахнуты: очевидно, ночью доктор вставал проветрить, затем в полусне захлопнул окно и забыл задернуть шторы). Сейчас он безмятежно спит. Однако сон, из-за которого он бормотал, заставил его поворочаться; Шерлок может определить его предыдущее положение по отпечаткам на лице и предплечье. Теперь Джон повернут вправо, лицом к спинке дивана, и Шерлок смотрит на его волосы: там, где голова терлась о подушку, скатался вихор. Шерлоку видно покраснение на левой щеке, и линия челюсти – по касательной к шее. Джон лежит на спине, правая рука покоится на животе, левая заброшена за голову, и пальцы ее едва касаются волос.

Он выглядит так… Он выглядит очень… О, будь ты проклят. Шерлок отчаянно пытается обуздать разум. Нужно приказать ему решать конкретную задачу – к примеру, о подборе слова, идеально описывающего, как именно Джон сейчас выглядит. Что ж, наиболее точным было бы слово Джонно, однако детектив при этой мысли ощущает неведомый ему ранее жар смущения. Слишком интимно это звучит, и выдает что-то, для Шерлока чересчур личное.

Джон выглядит человеком. Живым. Существующим и нормальным, и теплым, и цельным, и совершенно реальным. Вот, теперь мозг Шерлока отыскал с полдюжины слов.

Джон во сне сдвинул одеяло – так, что оно теперь покрывает его ниже пояса. Стали видны две линии ткани: край одеяла под линией пижамных штанов. Настоящий BHS, стопроцентный хлопок, среднее качество, куплены год назад, судя по цвету, свойствам привычной для Джона марки стирального порошка и степени изношенности. Пара продавалась без верха, неброская полоска. Как практично для Джона – они подходят почти ко всем его однотонным футболкам. Хотя бы к этой – темно-синей, причудливо закрутившейся вокруг груди во время беспокойного сна, и потому обнажившей маленький участок кожи. (Левое бедро, прямо под талией). В этом месте у многих людей, вне зависимости от пола и возраста, можно заметить скопившийся лишний вес. Применительно к этим областям Шерлок слышал выражение «ручки любви», однако никогда раньше не задумывался над смыслом фразы. Не то чтобы он и сейчас уделил выражению больше секунды внимания; скорее, поместил его в папку с названием «Потенциально Полезные Обороты».

У Джона на этом участке нет ничего лишнего. Отсюда кожа выглядит просто гладкой. Шерлок, конечно, мог бы сделать еще шаг и проверить прикосновением, но будить Джона не хотелось. Двигаться - тоже. А в состоянии ли он вообще пошевелиться? Или нет? Абсурдное предположение, конечно же. Чтобы доказать себе это, он ступает к дивану – не для того, чтобы дотронуться, – только понаблюдать.

Вблизи он понимает, почему Джон пытается раскрыться во сне: ему жарко. Тело Джона всегда производит тепло. Шерлок смутно отметил этот факт еще давным-давно и сохранил в памяти, хоть это замечание и сложно было назвать полезным. Предположительно оно могло стать полезным. Если бы, к примеру, они оказались запертыми или выброшенными в неимоверно холодном месте, этот факт точно следовало бы использовать. Шерлок сказал бы Джону раздеться, и сам бы последовал его примеру, и они прижались бы друг к другу, чтобы сберечь тепло. Это ведь, в конце концов, значительно повысило бы их шансы избежать сильного переохлаждения. Хотя не стоит забывать о конкретной температуре, длительности ее воздействия и их с доктором общем физическом состоянии. Доктор, будучи компетентным специалистом, первым предположил бы этот метод. И это вовсе не зависело от того, что он был таким жарким. Строго говоря, данный факт вовсе не обязательно хранить на жестком диске, но Шерлок все равно его помнит. И прямо сейчас он чувствует потрясающее тепловое излучение – какого его собственному телу никогда не достичь. Жар убедителен. Жар делает Джона Джоном.

Прелестно.

Шерлок вглядывается в границу, прочерченную пижамными штанами, он смотрит и смотрит, неспособный отвести глаз. Он видит тонкие полоски невылинявшей ткани в складках растянутой эластичной резинки. Перед взором Шерлока уцелевший цвет чередуется с поблекшим: яркий, бледный, бледный, яркий, бледный, яркий.

Случайно. Негармонично. Безупречно. Тот, кто на правах друга Джона вломился переночевать, по определению не мог сделать ничего лучше. Джон, принявший во внимание потребности товарища (или - потребности Шерлока – кто знает, что творится в его заурядном, теплом уме), поступил идеально, решив спать на диване. Шерлок, спавший слишком глубоко и вскочивший по нужде в нужный момент – само совершенство. Лучи раннего солнца, под острым углом падающие на покрытые одеялом Шерлока бедра Джона, рисуют обворожительную картину. Есть в мире некий порядок, заставляющий Шерлока содрогнуться, надломиться, - и замереть от удовольствия.

Джон не шевелится. Дыхание его не меняется. О, безупречно. Шерлок еще раз смотрит на лоскут обнаженной кожи, затем – на пунцовую щеку, на мох щетины в бледном солнечном свете. Пальцы Шерлока зудят от памяти прикосновений к ней в полной темноте. Он бросает последний быстрый взгляд на эту картину целиком, чтобы затем развернуться на пятках и уйти к себе еще тише, чем пришел.

@темы: ориджинал, Шерлок BBC

---

ГП и Хранители Силы

Хогвартс? Какой Хогвартс?

Ровена ошарашенно замерла, прижимая к груди юного Поттера, завернутого в собственную мантию. Малыш выкручивался у нее из рук, пытаясь дотянуться до «папочки». Годрик держал бессознательного Северуса на коленях, скрючившись на полу в неудобной позе, и на лице его было написано то же самое потрясенное выражение, что и у супруги. Мерлин забрал Гарри у Ровены из рук и положил его на грудь Снейпа. От прикосновения детской ладошки Северус очнулся и посмотрел в изумрудно-зеленые глаза.
- Папа! Ням! Бы! – Гарри был требователен и упорен. Северус рефлекторно протянул руки, крепче прижимая малыша к себе и подняв бровь, покосился на Мерлина, словно бы интересуясь: «И что дальше?»
Мерлин же просто позвал их с собой к входу из пещеры. Северус шел к полянке, где паслись их лошади, ловко удерживая Гарри на бедре, «И когда это я только этому научился,» - ошарашено думал зельевар во время их тихой прогулки. Ровена вытащила из седельной сумки мягкую булочку и вручила ее малышу. Гарри радостно закурлыкал и попытался целиком запихнуть ее в рот, засыпая плечо Северуса крошками. Волшебники развели костерок, поставили греться рагу и чай и устроились вокруг огня, наблюдая за Гарри, который продолжал увлеченно мусолить булку.
- Что произошло? – все-таки спросил Северус у Мерлина. Остальные навострили уши.
- Ну, помните, мы как-то размышляли, не умеет ли Гарри менять облик по своему желанию? Ты, кажется, назвал его «метаморфом»? Так вот, мальчик только что нам это подтвердил, и довольно-таки драматично, надо сказать. Северус, сколько лет было Гарри, когда убили его родителей, а его самого отправили жить к несносному дяде?
- Где-то около пятнадцати месяцев. Да, точно. А что?
- Гарри вернулся в тот возраст, когда он последний раз чувствовал себя в безопасности. Ему нужно было как-то скрыться, и его разум решил именно так преодолеть панику, вызванную галлюцинациями, давящей темнотой пещеры и мужчиной, повторяющим слова его дяди. Нам придется достучаться до его шестнадцатилетнего разума, который сейчас заперт внутри и помочь ему вернуть тело в обычную форму. Обычно конечно принято начинать с более мелких изменений, но что-то мне подсказывает, что Гарри редко следует общепринятым правилам. Мои поздравления, Северус, у тебя мальчик!
Северус захотел проклясть мужчину: у Мерлина в глазах плясали веселые чертики, а остальные хохотали до слез.
- Ну, это я понял, а сейчас-то что с ним делать?
Ровена хихикнула:
- Наколдовать бутылку молока, немного подходящей по размеру одежды и несколько тряпок на подгузники. Начать стоит с последних, я полагаю!
- Упс! Поздно, этот несносный мальчишка уже напрудил мне на колени! – сердитые слова зельевара никак не сочетались с его взглядом. Он устроил мальчика на его мантии, очистил заклинанием свои брюки, наколдовал малышу подгузник, маленькую мантию и бутылочку молока. Потом снова устроил его у себя на сгибе руки и взъерошил черные лохмы.
До замкового двора они добрались глубоко заполночь и сразу же разошлись по своим комнатам, отдыхать. К несчастью для Северуса, Гарри под воздействием зелья проспал всю путь домой, убаюканный ритмичным шагом лошади и теплом рук, которые удерживали его всю дорогу. У него как раз настало подходящее время для еды и игр. Но его папочка не зря занимал должность декана Слизерина. В принесенную бутылочку теплого молока он добавил несколько капель Сонного зелья и через двадцать минут они оба были потеряны для мира.
Утром следующего дня Северус и Гарри уже стучались к Мерлину. Точнее, стучал Северус, Гарри был занят тем, что увлеченно вязал узлы из папочкиных волос
- Да, Северус, не могу сказать, что не ожидал твоего визита. Возможно, не так рано, правда, но присоединяйтесь к завтраку, а потом мы попробуем уговорить Гарри вернуться в исходную форму. Я надеюсь, это займет не слишком много времени. – Северус пожелал, чтобы голос Мерлина звучал поувереннее.
После завтрака, Северус прибрался за малышом и повернулся к Мерлину:
- Ну что, начнем?
Мерлин усадил Северуса с задремывающим Гарри на руках в удобное кресло. Мерлин подтащил еще одно кресло и потянулся к сидящим перед ним.
- Расслабься, я помогу тебе проникнуть в воспоминания Гарри. Мне кажется, он заперся в комнате с воспоминаниями о своих родителях, и как только мы убедим его в этом, мы сможем уговорить его возвратить тело в нужный возраст. Он уже совершил самое сложное. Возвращаться всегда проще, - уверил Мерлин взволнованного мужчину.
- Гарри, дитя моё, мне нужно чтобы ты вышел и поговорил с нами. Мы все уже в замке, тебе нечего бояться. Ты сидишь на коленях у Северуса, и никто здесь не навредит тебе. - Дверь, отмеченная «Мама и папа» приоткрылась, и из-за нее показалось лицо четырехлетнего малыша. Он посмотрел на темную фигуру Мерлина у дальней стены.
- Мерлин, Северус здесь?
Зельевар присоединился к старому волшебнику, и опустился на колени, протягивая к мальчику руки. Радостно взвизгнув, Гарри выбежал из комнаты и кинулся Северусу на руки. С каждым шагом мальчик становился все старше, и когда он добежал до Северуса, ему снова было шестнадцать, правда он был немного выше и шире в плечах, чем помнилось Мерлину и Снейпу. Северусу с трудом удалось удержать парня в своих объятиях, когда тот прижался к нему, все еще вздрагивая от пережитого страха. Зельевар понял, что Гарри уже практически одного с ним роста: Сейчас, он стоял, склонив голову ему на плечо, а не прижимаясь к груди, как раньше.
- Гарри, ты умудрился физически превратиться в малыша. Тебе нужно сосредоточиться на возвращении своего физического тела в обычную для него форму. Ну, если ты, конечно, не хочешь, чтобы Северус продолжал менять тебе подгузники, - пошутил Мерлин. Гарри побагровел не хуже свеклы и старательно сосредоточился, зажмурив глаза. Минут через десять он начал увеличиваться в размерах. Сначала выросли руки и ноги, потом туловище и голова. Северус осознал, что держит на руках уже взрослого юношу и торопливо наколдовал для него подходящую одежду, впрочем немного поразмышляв, не оставить ли на месте подгузник. Профессор крепко обнял Гарри и спросил, все ли с ним в порядке, ведь он помнил, что у мальчика болели ребра и голова.
Гарри подумал.
- Нет-нет, сейчас со мной все в порядке. Возможно, это связано с превращением – ведь исходная форма не несет в себе информации о травмах. Так вот что вы имели в виду, когда исправляли мне зрение! – воскликнул он, обращаясь к Мерлину. Старый волшебник улыбнулся и кивнул ему, пояснив, что превращение могло исправить только небольшие повреждения и ему не следовало превращаться, когда он был ранен, поскольку это было опасно и сильно истощало магические ресурсы организма. Похищение и последующий стресс от двух последовательных трансформаций сильно вымотали Гарри, так что Мерлин и Северус настояли на том, чтобы мальчик отправился на диагностику к Хельге, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке и после этого сразу же отправлялся отдыхать. Гарри так устал, что безропотно пошел спать после посещения больничного крыла.
По дороге в их комнаты Гарри устало опирался на плечо Северуса, поддерживавшего его за талию. Зельевар помог мальчику переодеться и забраться в теплую кровать. Убедившись, что Гарри заснул, профессор ласково коснулся губами его лба и некоторое время простоял, наблюдая за безмятежно спящим «сыном». Профессор печально вспомнил, какое отчаяние захлестнуло его, когда он подумал, что Гарри все-таки погиб. Северус вздохнул и нехотя направился к выходу, искать Мерлина, чтобы обсудить с ним некоторые важные моменты и все же спланировать празднество в честь прошедшего дня рождения мальчика.
Гарри проспал ланч и проснулся только к ужину – у него едва хватило времени принять ванну и переодеться. Он удивился и даже немного расстроился, не обнаружив Северуса в комнатах, но разумно предположил, что профессор просто занят, нагоняя график за то время, которое было потрачено на его спасение. Он прекрасно понимал необходимость этого – но сердце все-таки неприятно заболело. Гарри отвесил себе мысленную оплеуху за неподобающее поведение и отправился к Мерлину.
Как только он открыл дверь, в комнате началось какое-то шевеление, но прежде чем он успел испугаться, он увидел, что прямо перед ним стоит его «отец», улыбающийся и протягивающий к нему руки. Уже прижавшись к нему, Гарри огляделся и увидел Основателей, Мерлина, Галена, Беллу и еще нескольких учеников, стоящих под большим плакатом, на котором было написано – «С шестнадцатилетием, Гарри!» Мальчик благодарно прошептал на ухо профессору:
- Спасибо, что дал мне увидеть себя, чтобы я чувствовал себя в безопасности. – И еще раз крепко обняв Северуса, он повернулся поприветствовать тех, кого уже мог считать своей семьей.
Наевшись любимой еды и с трудом упихнув в себя еще кусочек пирога, Гарри отправился вместе с Мерлином к софе, около которой возвышалась цела гора подарков. Они, конечно, не были завернуты в цветную бумагу, но для Гарри это было совершенно неважно. Это было первое в его жизни полноценное празднование его дня рождения, и он собирался насладиться каждым мгновением – вот если бы и его друзья были здесь… Северус заметил тень огорчения, пробежавшую по лицу мальчика и тихо прошептал ему на ухо:
- Мы постараемся вернуться как можно скорее. Ровена и Мерлин уже близки к разгадке. Потерпи еще немного, и насладись сегодняшним днем, пока есть такая возможность. А по возвращению мы отпразднуем и вместе с твоими друзьями.
Гарри поблагодарил профессора и отправился читать ярлычки на подарках. В основном это были предметы гардероба, украшения, еще было несколько рукописных книг. Гарри немедленно подумал о том, что ему придется тщательно прятать четыре книги по зельварению, подаренные Салазаром, чтобы иметь возможность самому исследовать забытые составы. Мерлин подарил Гарри прекрасную мантию, при виде которой Дамблдор удавился бы от зависти. Изящная вышивка в виде дракона на левом плече – языки пламени из его пасти оплетали линию выреза и ткань зеленого цвета, точно повторяющая оттенок глаз юноши.
Северус подарил ему резной сундук размером со школьный чемодан, магически расширенный изнутри: он был полон редких ингредиентов для зелий, которые к их временам были давно уже позабыты или утеряны и мраморную ступку с пестиком. Резьба на ней была сделана так, что создавалось впечатление, что дракон удерживает пестик в своих лапах. На дне сундука лежала записка, что лучший подарок будет ожидать Гарри в его комнате. Мальчик вопросительно оглянулся через плечо, но получил в ответ только довольную ухмылку. Гарри отстранено подумал о том, почему волосы профессора, обычно гладкие, сейчас стояли дыбом, будто бы он долго выпутывал из них кошку.
Было уже совсем поздно, когда наши герои наконец добрались до лестницы, ведущей в их комнаты на четвертом этаже. Гарри внезапно осознал, что в современном Хогвартсе на их месте находилось больничное крыло. Юношу снова охватило странное чувство – все в замке было как будто знакомо, но вместе с тем и совершено непривычно. Он потряс головой, прогоняя навязчивое ощущение и присел рядом с Северусом на кушетке напротив камина. Потом вопросительно поглядел на профессора:
- Мы вернулись. Где обещанный подарок?
Северус улыбнулся и повел рукой, призывая их своей спальни пергаментный свиток. Гарри широко улыбнулся:
- Я смотрю, ты практиковался и уже почти так же хорош, как и я! Теперь мне придется больше заниматься, чтобы по-прежнему опережать тебя! Это и есть мой подарок?
Северус кивнул и молча вручил свиток Гарри.
Мальчик не обратил внимания на то, как Северус тревожно прикусил губу со смешанным выражением надежды и страха на лице. Гарри прочел написанное, замер, покосился на Северуса и снова погрузился в чтение. Затем мальчик крепко обнял профессора и сказал только одно слово:
- Да!
Пергамент был официальным документом, удостоверяющим факт усыновления Гарри и для вступления в силу требовал только его подписи. Конечно же они оба прекрасно понимали, что им придется снова оформлять все документы по возвращении в свое время, ведь невозможно было объяснить наличие в документе наличие подписи самого Мерлина при свидетельстве всех четырех Основателей! Это не считая даты – тридцать первое июля девятисот девяносто четвертого года.
Когда сыну леди Хельги и лорда Салазара исполнилось десять дней, замок наполнился родственниками и почетными гостями, которых пригласили на церемонию наречения и благословения малыша. Северус был страшно рад тому, что его пригласили принять участие в церемонии благословений, но все равно волновался по этому поводу. Он, конечно же слышал о подобных ритуалах но никогда раньше не присутствовал на них лично, не говоря уж об участии. Гарри упорно убеждал его, что все будет в порядке, но это не очень-то помогало.
Большой Зал был магически расширен, так что он стал даже больше, чем тот, что был в новом Хогвартсе. Он был заполнен волшебниками и волшебницами в шикарных одеяниях – у Гарри даже в глазах зарябило. Оба путешественника во времени посокрушались по поводу того, что подобные церемонии к их веку были уже утрачены и подумали что им, возможно стоило убедить Дамблдора в проведении занятий по Культуре Магического Мира, хотя бы для маглорожденных и таких, как Гарри, выросших в полнейшем отрыве от их родного мира. У них ведь уже был предмет «Маггловедение», «Маговедение» пришлось бы очень кстати.
Мерлин стоял на небольшом возвышении, а приглашенные участники церемонии полукругом стояли за его спиной. Справа гордо стоял Лорд Салазар, подле – его супруга, держащая на руках малыша, завернутого в миниатюрную белоснежную мантию, украшенную изящным шитьем по вороту, рукавам и подолу. Темно-синяя мантия Мерлина переливалась золотом в отсветах свечей и факелов, так что вышивка казалась живой. Салазар был одет в зеленое с серебром, а Леди Хельга была прекрасна в мантии бледного золота с белоснежными вставками. Гарри подумал о том, что Северусу очень шла темно-зеленая мантия, цвета настолько темного, что он казался практически черным, пока на него не падал свет. Ему следовало уговорить профессора носить цветную одежду по возвращении в Хогвартс. Мальчик хихикнул, представив реакцию учеников и преподавателей на подобные изменения и провел ладонями по собственной мантии – подарку Мерлина.
Мерлин поднял руки, окутанные сиянием, взывая к силам природы, почти так же, как во время Ритуала Очищения, но в этот раз для того, чтобы благословить малыша. Потом он положил ладони на лоб мальчика и произнес:
- Нарекаю этого мальчика Деаглан Брокк Северус Гарольд Слизерин! Благословляю тебя по праву деда силой и мудростью, с сего дня и впредь. Так тому и быть.
Северус, как и Гарри, похоже, был ошарашен тем, что Слизерин и Хельга решили назвать своего первенца в их честь.
Салазар склонился над сыном, положил на его лоб ладони и произнес:
- Благословляю тебя, сын мой, любовью и защитой по праву отца, с сего дня и впредь. Так тому и быть.
Хельга вручила сына отцу и сказала:
- Благословляю тебя, сын мой, силой и здоровьем, по праву матери, с сего дня и впредь. Так тому и быть.
Артемиус благословил малыша способностями к ментальной магии, Ровена – знаниями и разумностью, Годрик – физической силой и ловкостью, а потом наступила очередь Северуса:
- Благословляю тебя, по праву дяди изяществом и смелостью, с сего дня и впредь. Так тому и быть.
Сал сам попросил коллегу стать почетным дядей для своего сына. Они оба прекрасно понимали, что это станет совсем неважно, когда Северус вернется в свое время, но в этом времени мужчины стали очень дружны. Связь между ними была крепче, чем у иных братьев, и оба они нуждались в компании, будучи единственными сыновьями в семье и рано потеряли родителей – родители Сала погибли, а родственникам Северуса не было дела до мальчика. Они оба были саркастичны, любили Зелья и иногда слишком сильно походили на близнецов, разлученных в детстве.
Празднование затянулось на два дня и завершающая церемония могла поспорить пышностью с пиром по случаю Турнира Трех Волшебников, но Северусу и Гарри она понравилась намного больше, чем пир, потому что они оба праздновали со своей «семьей».
Замок пришлось несколько дней приводить в порядок, а потом наступило время каникул. Ученики остались в замке на время празднеств и потом помогали убираться после него, так что выход на занятия передвинулся на две недели. Трое из девятнадцати в этом году окончили школу, двоих исключили и отправили домой за нападение на Гарри, но остальные должны были вернуться в замок пятнадцатого сентября для начала занятий. Большинство учеником уехали домой с родителями, несколько старших отправились друг к другу в гости.
Мерлин вызвал к себе Основателей, Артемиуса и Гарри с Северусом для того, чтобы обсудить с ними будущее школы. После того, как всем предложили по чашечке чая – Гарри с трудом подавил желание предложить Северусу «лимонную дольку», Мерлин сказал:
- Я знаю, что нам предстоит создать школу, из которой прибыли Северус и Гарри. Сейчас самое время, у нас достаточно знаний и появилась необходимость отделить мир магов от мира магглов, чтобы избежать уничтожения. Атаки на магов будут продолжаться и станет только хуже – уже становится опасно учить наших детей на дому. Нам нужно начать создание школы прямо сейчас. Артемиус, мне нужно, чтобы ты исследовал воспоминания Северуса и Гарри для создания замка таким, каким они его помнят. А вам придется рассказать мне все, что сможете вспомнить о замке и управлении учебным процессом, упоминая как хорошее, так и плохое, чтобы мы не нарушили хода истории. Судя по тому, что Хогвартс существует на самом деле и с Основателями ничего не произошло, вам судьбой было предназначено оказаться здесь и вернуться домой. Мы должны проследить за тем, чтобы никаких упоминаний о Гарри, Северусе и мне не попало в письменные источники вроде «Истории Хогвартса».
Это заняло почти четыре недели кропотливого труда с утра до позднего вечера, но в конце концов, замок был расширен и обставлен мебелью, было составлено расписание и Ровена зачаровала перо, чтобы оно писало письма всем британским детям с магическими способностями от семи до четырнадцати лет с приглашением первого октября приехать в школу. А Мерлин заколдовал любимую шляпу Годрика для распределения студентов по четырем факультетам.
Мерлин так же проводил каждый день по нескольку часов с Гарри, обучая его тайнам изменения облика и способам контроля подвластных ему стихий. У него лучше всего получалось работать с воздухом и огнем. Иногда у него выходило работать и с землей – например, при создании защитной каменной оболочки, тогда, в пещере, но с водой дело было совсем плохо. Ну, в конце концов, он-таки освоил невербальное Агуаменти, чтобы справляться с выходившим из-под контроля Огнем. Мерлин пока что учил его превращаться только в людей, но пообещал научить его оборачиваться и в животных, как только они закончат работу над замком.
Основатели приняли решение, что старшие студенты будут преподавать младшим, а они сами будут работать со старшими. Гарри по-прежнему оставался учеником Мерлина, а Северус помогал по мере сил им обоим. Их комнаты переместили на правую половину третьего этажа – забавно, но в современном Хогвартсе на этом месте обитался Пушок во времена первого курса Гарри. На месте комнат поместилось расширенное Больничное крыло.
К концу четвертой недели, каждый из них занял должность, важную для дальнейшего развития школы. Хельга осталась в школе вместе с Деагланом и занялась обустройством Больничного крыла. Ровена занялась составлением библиотеки и копированием имеющихся книг, чтобы хватило на всех учеников. Артемиус отправился на поиски сообщества домашних эльфов, для того, чтобы уговорить их насовсем переселиться в Хогвартс. Из-за продолжающихся нападений на семьи магов, многие эльфы остались без крова и сбивались в маленькие группки и бежали в леса. Мерлин понимал, что им будет гораздо уютнее заниматься тем, к чему они привыкли, под защитой замка.
Северус занялся сбором ингредиентов для лаборатории и класса Зелий и приготовлением лечебных составов для больничного крыла. Он также писал примерные учебные планы для младшеклассников, потому что Основатели привыкли преподавать только в маленьких группах и испытывали некоторые затруднения. Годрик отправился на поиски своих старых друзей и бывших учеников, чтобы предложить им стать преподавателями в школе, а Мерлин с Гарри отправились в путешествие, чтобы найти фамилиаров Гарри и разыскать материалы для создания его первого посоха, с помощью которого они вместе смогут поставить на замок первые магические щиты.
Для создания первых щитов требовалась сила как минимум двух элементов – созданные заклятья служили основой, на которой будущие директора могли строить дополнительную защиту. Мерлин и Гарри отправились в горы, чтобы юноша мог остаться один, и, ни на что не отвлекаясь, помедитировать на призыв фамилиара. Мерлин знал, что вершина горы была идеальным местом – там присутствовали все четыре стихии разом. Они собирались потратить на все это три дня – это давало достаточно времени на разговоры, медитацию и планирование защитных заклинаний. Там они могли и попрактиковаться в них, не боясь быть замеченными или кому-либо навредить.
Ко времени их отъезда, Ровена уже с трудом разгребала завалы писем от поступающих. Основатели были рады подобному ажиотажу и размышляли о том, почему мысль о расширении школы не пришла им в головы раньше. Действительно настало время разделить миры волшебников и магглов, и многие родители магов хотели бы, чтобы их дети получили достойное образование, оставаясь в безопасности под защитой школьных стен. Прощаясь, Ровена сообщила Мерлину, что в школу поступил еще двести семьдесят один ученик, и что она собиралась отправить письма еще нескольким друзьям Мерлина с просьбой занять места преподавателей.
Мерлин крепко обнял ее и сказал, что они постараются вернуться как можно скорее и помочь им. Рядом прощались Северус и Гарри – раньше им приходилось расставиться только тогда, когда Гарри был похищен и они оба немного переживали из-за предстоящей разлуки, но сейчас это было необходимо. И Северус не хотел, чтобы мальчик полностью зависел от него. Мерлин хихикнул и напомнил им обоим, что они все еще могут общаться посредством ментальной связи, и то, что их невозможно будет разлучить, если только они сами этого не захотят. Гарри взвыл и уткнулся лицом в ладони.
- Что такое, Гарри? – забеспокоился профессор.
- Я только что понял, что ты всегда будешь знать где я, что я делаю, и узнаешь, если я захочу тебе соврать. - Гарри с притворным ужасом посмотрел на отца.
Северус засмеялся и хлопнул сына по спине:
- И только попробуй об этом забыть, сынок!
_______
Нет, пировочик не умер и не сошел с ума и дико извиняется за задержку.
Всех люблю.

@темы: ГП, перевод

---

Ну, поскольку я сюда приложил лапу (сцена ебли вся моя, да)) Пускай лежит тут)

Без названия
Оригинал:
sherlockbbc-fic.livejournal.com/575.html?thread...
sherlockbbc-fic.livejournal.com/575.html?thread...
Автор: аноним
Переводчики:  lerratheone,  sKarEd
Беты: те же
Рейтинг: ммм, начнем с PG (за жестокость), плавно перетекающего в NC-17
Герои: Шерлок, Лестрейд, Джон.
Отказ: шерлокоджона не поимели.
Пейринг: Шерлок/НМП, Шерлок/Джон.
Прим переводчиков: ЗДЕСЬ МОЖЕТ БЫТЬ ЖЕСТКИЙ ООС ШЕРЛОКА! Очень-очень жесткий. Вы предупреждены.
Прим2: несмотря на пинки sKarEd, перевод все равно вольный)
Прим3: макси.



1st April 2008

Лестрейду всегда казалось, что он не случайно встретил Шерлока Холмса именно в День дурака. Поначалу-то он решил, что такой сюрприз устроили ему дорогие коллеги с отшибленным чувством юмора. Однако, когда высокий темноволосый парень рассказал ему, какой рукой инспектор привык писать, что съел на обед и как провел вчерашнюю ночь, - вот об этом точно никто знать не мог, - Лестрейд сам поднял заградительную ленту и позволил незнакомцу пройти. Хуже уже не будет, рассудил инспектор - третье убийство и полиции совершенно не за что зацепиться.

Он смотрел, как Шерлок изучает труп, отстреливаясь короткими очередями догадок, которые, казалось, не имели под собой никаких оснований. Когда же Лестрейд посмел заметить, что он просто не может пойти к начальству с таким набором необоснованных заявлений, то молодой человек страдальчески посмотрел на него и пустился в объяснения.
Да, вынужден был признать Лестрейд, ошеломленный потоком открывающихся загадок, это весьма, весьма впечатляло.
Когда Шерлок выложился и, сняв перчатки, завозился со своим шарфом, нечаянно оголилась его шея с заметным темным синяком. По его форме, размеру и местоположению можно было догадаться, что это засос, оставленный неженским ртом, как смущенно подумалось Лестрейду.

Шерлок, конечно, заметил его взгляд и поджал недовольно губы.
- Да, детектив. Я гей. Вы очень наблюдательны. Откажетесь работать с педиком?
- Мистер Холмс, я бы с чертом связался, если б это помогло мне поймать того ублюдка, который это делает. Да и вообще…

Но было поздно. Шерлок Холмс, этот сверхъестественно наблюдательный член общества, уже отвернулся и стремительно удалялся, так и не дослушав «Да и вообще, я не гомофоб» Лестрейда. Инспектор, кстати, всегда считал, что то, что делают двое в своей постели, не должно занимать умы окружающих, даже если это «что-то» оставляет метки. Даже те, которые кажутся нанесенными скорее из желания причинить боль, чем усилить эротизм момента.

21st June 2008

Следующая их встреча была инициирована Лестрейдом, позвонившим Шерлоку. Как наскоро записанный на клочке бумаги номер Холмса оказался в кармане его пальто, мужчина даже не представлял, ведь в течение всего разговора Шерлок стоял не ближе трех метров от него. Был день летнего равноденствия, и у ног инспектора лежало очередное тело с явными признаками ритуального убийства.
К тому времени как Шерлок закончил осмотр места преступления («Скучнейшее убийство, Лестрейд, совершено чуть более изобретательным, чем обычно, преступником. Он пытался сбить вас с толку солнцестоянием и прочей ерундой») и поднялся, его бледные щеки пылали. Лестрейд не был удивлен, ведь в такую жару, когда даже инспектор надел рубашку с коротким рукавом, Шерлок был в черной шерстяной кофте с закрытым горлом. Большую часть времени он теребил ремешок больших, дорогих на вид часов на левом запястье. Omega - если Лестрейд не ошибался.
Перед самым прощанием инспектор, повинуясь импульсу, протянул молодому человеку руку.

- Благодарю Вас, мистер Холмс. Вы помогли нам избежать ненужной беготни.
- О, не за что! И, пожалуйста, Шерлок.

Холмс ответил на рукопожатие, хотя и выглядел довольно удивленным внезапной благодарностью. Лестрейд удержал его ладонь в своей и свободной рукой резко поднял правый рукав джемпера. Он не сдержал потрясенного вздоха, увидев множество кровоподтеков на светлой коже. Ему случалось видеть подобные гематомы на руках наркоманов, которых время от времени привозили в участок.
Здесь же на предплечье виднелся синяк, и, ведомый нехорошим предчувствием, Лестрейд поднял рукав еще выше. Сильная, жилистая рука пестрела отметинами крупных пальцев – новые бордовыми пятнами перекрывали бледно-зеленые и желтоватые.

-Господи, - выдохнул Лестрейд, ведь это же… Господи.

Наручники это одно – инспектор привык уже не обращать внимания на смущающихся молоденьких констеблей, прячущих под длинными рукавами отметины интимных игрищ – ребятам хватало одной ночи с подружкой или другом, чтоб убедиться, что наручники детям не игрушка. Но ЭТИ синяки не имели ничего общего с любовной страстью. Такие следы остаются у человека, которого грубо хватали за руки, а скорее всего и били, и вариация цветов доказывала, что подобное обращение не было разовым эпизодом. Наиболее показательным было отсутствие в глазах и всем облике Шерлока того сияния, которое свидетельствует о головокружительной ночи любви. Молодой человек выглядел утомленным, а темные круги под глазами говорили о бессонных ночах.

- Любит погорячее, да? – слова слетели с губ раньше, чем Лестрейд смог их обдумать, и Шерлок из испуганно-белого превратился в яростно-красного.
- Не ваше собачье дело. Извините, но у меня нет ни времени, ни желания выслушивать ваши возмутительные умозаключения о том, чем могут заниматься любовники, - прошипел взбешенный Шерлок, перед тем как развернуться и сбежать.

Лестрейду понадобилась минута, чтоб проклясть свою нетактичность, и броситься за ним.

- Шерлок, постой! Слушай, я не гомофоб, - он понизил голос, хотя рядом никого не было. – Нет, правда, не смотри так! Меня совершенно не касается твоя личная жизнь, но, послушай, найди себе хотя бы приличный вариант. Ведь это подсудное дело, без шуток. И еще, - Шерлок нетерпеливо порывался бежать, словно разговор был невыносим, - пока не заживет рука, не носил бы ты эти часы. Уж у такого-то гения должно хватать ума не привлекать внимания к своим запястьям, когда они в таком состоянии!
- Ладно. Спасибо за заботу, детектив.
- Лестрейд. Грегори Лестрейд, но все зовут по фамилии. Никогда не любил свое имя… - И, новая вспышка озарения, - это он подарил тебе часы, да? Как извинение? Твою же ж…
- До свидания, Лестрейд, - Шерлок быстро ушел.

Вспоминая эту сцену позже, инспектор подумал, что плохо скрытое выражение ужаса на лице Шерлока от неожиданных успехов Лестрейда в дедукции было бесценным. Оно могло бы даже затмить память об ужасных ссадинах на прозрачной коже и о том, как Холмс возился с ремешком часов, словно ему было больно в этих кожаных тисках.

21stAugust 2008

«Снова встречаюсь с Шерлоком. Он энергичен, как никогда».

Это правда. Шерлок выглядел великолепно в очках от Prada и всиней шелковой рубашке от DolceandGabbana, которая придавала его светлой коже жемчужное сияние. Они сидели на скамейке в Гайд Парке, так как Холмс отказался прийти в Скотленд Ярд, когда Лестрейд звонил ему по поводу анонимного сообщения. Все эти встречи на скамейках до глупого походили на третьесортный шпионский фильм пятидесятых.

Лестрейд улучил минутку, чтоб оглядеть Шерлока, и тотчас понял, почему тот отклонил приглашение в Скотленд Ярд.

- Милый подглазник. В тон рубашки.
- Ударился в качалке.
- Ах, в качалке? – Лестрейд хмыкнул, оценив взглядом щуплую, долговязую фигуру собеседника. - И когда же ты последний раз там был? Хотя, должен признать, «качалка» изобретательнее «двери».

Лестрейд почувствовал взгляд Шерлока, хотя и не видел его глаз сквозь плотные черные стекла.

- Отстань. Ты ничего не понимаешь.
- Куда мне, - согласился инспектор. – Я ведь всего только служу с десяток лет и сталкиваюсь с таким количеством домашнего насилия, что на десятерых хватило бы.
- Отвали, - повторил раздраженно Шерлок. – Это не домашнее насилие. Покажи-ка мне лучше это послание, которое, как всегда, не поддалось коллективному сознательному Скотленд Ярда.

По Шерлоку было видно, что он решительно настроен уйти, и Лестрейду пришлось вытащить из кармана сообщение, завернутое в полиэтилен, и вручить его молодому человеку.
Холмс с минуту разглядывал бумагу, а Лестрейд продолжал осматривать его самого.

- Рубашка новая. И очки. Новая форма извинений?
Шерлок, предсказуемо, не ответил, но по движению его плеч инспектор понял, что угадал.
- Господи, вот урод, - с отвращением пробормотал мужчина. – Почему ты все еще с ним?
- Это сообщение, - ответил Шерлок, - намекает на сегодня. Я, конечно, не жду, чтоб тебе было известно, что в этот день в тысяча девятьсот одиннадцатом была украдена Мона Лиза.

Он отдал пакет Лестрейду:
- Предупреди парижскую полицию. Этот оригинал настолько тщеславен, что хвастает своими планами перед полицией, надеясь, что никто не разгадает код, но я сомневаюсь, что он все же решится на что-то серьезное. Но, ты их лучше предупреди.
- Ладно,- Лестрейд убрал бумагу и достал визитку. – Знаю, ты уже вычислил мой номер, и я очень надеюсь, что без какой-либо нелегальщины, но я хочу дать его тебе официально, ну, так, из соображений приличия. Мой личный номер. Просто на случай… ну, если вдруг понадоблюсь.

Шерлок мельком посмотрел на бумажку, запоминая номер, и вернул ее мужчине. Они обменялись быстрым рукопожатием и разошлись. Прогуливаясь по парку сквозь толпу любителей утренних пробежек и спешащих на работу клерков, Лестрейд заставил себя не думать особо живописно о том, что бы стало с Шерлоком, если б в его кармане обнаружился номер другого мужчины.

23rdSeptember 2008

Новая встреча с Шерлоком была куда менее радостной. С первого взгляда было видно - что-то не так. Всегда худой, сейчас Холмс выглядел и вовсе скелетом. Круги под глазами казались уже постоянными, а причину лихорадочной торопливости его движений Лестрейд понял с нарастающим ужасом.

- Ну-ка, стой, - Лестрейд буквально оттащил молодого человека подальше от места преступления. – Ты появляешься здесь, где полно полицейских, которых ты успел так или иначе оскорбить, и которые за счастье почтут найти в твоей квартире наркоту! Ты совсем идиот!
- Я в норме, - настаивал Шерлок. – А если они не хотят со мной работать, потому что слишком тупы, чтоб разглядеть очевидное прямо перед их носами…
- Так, хватит. Ты уходишь. Сейчас же.
- После того, как увижу тело.
- Нет. Немедленно.

Лестрейд успел увести Шерлока довольно далеко и только тогда молодой человек начал сопротивляться:
- Да прекрати! Ты же знаешь, что я в любом состоянии лучше твоих, так называемых, полицейских.

Они остановились, и Лестрейд посмотрел Холмсу в глаза, припоминая, как надо уговаривать маленьких, капризных детей.

- Да, - спокойно согласился он. – Да, лучше. Но ты не можешь, Шерлок. Не сейчас. Мое начальство не особо радо, что приходится обращаться за помощью к гражданскому, у тебя же нет никаких прав вмешиваться в дела полиции! Ты здесь только потому, что так чертовски умен. Но ты даже не представляешь, что мне приходится выслушивать каждый раз! И если кто-нибудь увидит, что я работаю с полудохлым нариком, то меня просто уволят. А я слишком тяжело добивался этого поста.

Что-то промелькнуло на лице Шерлока, и Лестрейд решил принять это за раскаяние.

- Кроме меня с тобой никто работать не будет, ты сам знаешь, что наше юное дарование Диммок и Донован тебя не выносят. Мы с тобой одной веревочкой связаны – лишусь работы я, а ты останешься без развлечений. Понял?

Смешанное выражение сожаления, стыда и злости отразилось на лице Шерлока, но молодой человек все-таки согласно кивнул.

- Молодец. А теперь иди домой и спи. И будь благодарен, что я так легко это оставил.
- Дай мне хотя бы тело увидеть, - заканючил Шерлок. – Я же могу подсказать…
- Нет, - Лестрейд покачал головой. – Знаю, ты лучший, но мы как-то справлялись без тебя раньше, справимся и сейчас. Иди домой и отсыпайся. И постарайся набрать хоть пару килограмм, чтоб не казаться таким скелетом.

Без дальнейших пререканий Шерлок развернулся и пошел прочь, по бессильно опущенным его плечам было видно, как он расстроен. Инспектор вернулся к трупу, задумавшись впервые, почему поначалу прохладное знакомство с Холмсом привело к тому, что теперь он буквально надеялся на новое преступление недели через две. Ведь только в этом случае он сможет встретиться с Шерлоком.

5th November 2008

В следующую их встречу Шерлок уже более походил на человека, хотя по-прежнему выглядел бледным и измученным. После осмотра тела (мужчина средних лет, скорее всего рыбак, судя по мозолям на ладонях, который почему-то оказался именно здесь, в Хэмпстэд Хиф, крайне далеко от рыболовецких доков), Холмс даже позволил инспектору подбросить его до дома.
По дороге Лестрейд изредка поглядывал на молодого детектива. Осенний вечер был довольно прохладным, но и в духоте машины Шерлок не стал снимать шарф, хоть и раскраснелся.
Отказываясь представлять себе причину подобного упрямства, Лестрейд протянул парню сигареты и спросил:

- Как жизнь?
- Нормально, - Шерлок вытряхнул из пачки сигарету и закурил. – Все нормально.
Лестрейд зашел с другой стороны:
- Спасибо за помощь. Как всегда, незаменим.

Шерлок с привычной надменностью выпустил колечко дыма:
- Да любой мог бы это сделать, если б твои тупоголовые сержанты были более внимательны к мелочам.
Лестрейд привычно пропустил комментарий мимо ушей.
- Слушай, есть планы на вечер? Рядом с моим домом будет костер, сборы на благотворительность. Пойдешь со мной? Ну, ты знаешь, яблоки печеные, костры, Гай Фокс…
- Гай кто?
Лестрейд оторвал взгляд от дороги, изумленно уставившись на парня.
- Не говори, что не слышал про Гая Фокса! «Помните, помните пятое ноября». Боже мой! Да как ты мог расти и не знать про Фокса?!
Шерлок напрягся, и Лестрейд предпочел сменить тему:
- Ладно, сменим тему. Может, тогда выпьешь со мной? В качестве благодарности?
Шерлок задумался, видно было, что предложение его соблазняло, но в итоге с сожалением покачал головой:
- Немогу. Правда. Мне надо домой.

Лестрейд остановился на углу (Шерлок настаивал на этом особенно сильно), но удержал его, когда тот уже открыл дверь.
- Слушай, это все не мое дело, но, похоже, тебе несладко приходится. И я просто хотел сказать, чтоб ты… ну, был на связи. В любое время, если только захочешь выпить там, или встретиться, ты позвони. Понял?

Во взгляде Холмса что-то вспыхнуло. Потом он кивнул и вышел из машины. Мужчина проводил его взглядом. Парень Шерлока или просто придурок (в лучшем случае), или больной садист (в худшем). Невозможно убедить человека отказаться от отношений. Все, чем можно помочь, так это быть рядом, когда произойдет худшее, и удержаться от «Я же говорил».

24th December 2008

Худшее случается через шесть недель.

Лестрейд понял, что время пришло, как только увидел на экране мобильного входящий вызов с надписью «Шерлок». Несмотря на настойчивые просьбы быть на связи, молодой человек пропал с ноября, и должно было произойти что-то совершенно невероятное, чтоб он все-таки позвонил. Инспектор не стал терять времени:

- Что случилось?
- Лестрейд… Не мог бы ты меня подбросить? Пожалуйста?
Голос Шерлока звучал странно, немного невнятно, и инспектор уже почти испугался.
- Где ты?
- Трафальгарская площадь.
- Никуда не уходи. Буду через полчаса.

С мигалками Лестрейд добрался до площади за двадцать минут. Оставив на стекле полицейское разрешение, он припарковался прямо у Национальной галереи и затрусил вдоль площади. Небольшая толпа любовалась исполнителями рождественских гимнов, стоящих у подножия гигантской елки, последние покупатели в панике метались по магазинам, - Лестрейду пришлось оббежать площадь дважды, прежде чем он заметил высокую темную фигуру, опиравшуюся на стену в тускло освещенном углу.

Инспектор бросился к нему, радостные звуки гимна в узел сжимали желудок. Подойдя совсем близко, Лестрейд не сдержался:
- Твою мать!
Парочка замотанных в шарфы туристов шокировано оглянулась на мужчину и умчалась подальше.
-И тебя с Рождеством, Лестрейд, - сухо ответил Шерлок.
Лицо Холмса было сплошным месивом. Внушительного размера фингал, рассеченная губа, кровь в углу рта, и, поскольку неизменный шарф не сопровождал своего хозяина, Лестрейд, наконец, увидел всю коллекцию синяков на тонкой шее и…это что, кровь на ключице?!
- Лестрейд.
Он посмотрел на парня, встретившись взглядом с одним ясным серым глазом и полузакрытым вторым.
- Боюсь, придется попросить подбросить меня до отеля. Любого, но, конечно, желательно поэкономичнее. Кошелек дома остался, на такси даже нет.
Лестрейд поверить не мог, что Шерлоку в таком состоянии удавалось полностью собой владеть.
- Шерлок, ты едешь ко мне. Ни в каком отеле я тебя не оставлю.
Он даже не стал задумываться, каким образом Шерлок собирался получить номер, не имея при себе денег.
- Но сначала мы едем в госпиталь.
- Не думаю…
- НЕ спорь со мной, - угрожающе предостерег Лестрейд. – Даже не думай спорить, придурок упрямый.

Губы Шерлока дрогнули – это в полнее могла быть улыбка, и Лестрейд быстро обмотал его шею своим шарфом. Опустив голову и уткнувшись носом в теплую ткань, Шерлок почти не привлекал внимания, хотя и держался за бока так судорожно, что Лестрейд предположил наличие переломанных ребер. Хромота парня вызывала такую лавину страшных объяснений, что инспектору на мгновение стало больно самому.
Садясь на пассажирское сидение, Шерлок не сдержал тихого болезненного стона. Лестрейда трясло от гнева, волны ненависти накатывали при звуках прерывистого, тяжелого дыхания парня. Ему случалось разбираться в таких домашних разборках, но никогда прежде они не затрагивали знакомых ему людей.
Мужчина с трудом подавил желание поехать прямиком в квартиру Шерлока и выбить дух из того мерзавца. Лестрейд заставил себя думать только о сидящем рядом человеке, который нуждался в его помощи, собранности и спокойствии.

Шерлок, конечно, без труда прочитал его мысли.
- Это не было односторонним избиением.
Парень смотрел в окно, не желая встречаться взглядом с инспектором.
- Хорошо, - голос Лестрейда подрагивал от сдерживаемой ярости. – Надеюсь,ты переломал ему все кости.
- Нет. Только нос.

Лестрейд невольно улыбнулся – напряжение надо было хоть как-то снять – и щека Шерлока опять вздрогнула от полуулыбки. У порога госпиталя Холмс остановил Лестрейда, намеревавшегося следовать за ним.
- Ладно, жду здесь. Ты же знаешь, им нужно, чтоб кто-то забрал тебя домой и приглядел.
Шерлок коротко кивнул.
- Надо кому позвонить? Родные? Друзья?
После минутного раздумья Шерлок протянул свой телефон.
- Можешь позвонить моему брату, Майкрофту. Скажи, что не смогу приехать на обед завтра.
- Хорошо. И, Шерлок, - неуверенно сказал Лестрейд. – Тебе надо рассказать им все. Все, что случилось, - он так и не смог выговорить то, что хотел.(Ты должен рассказать, что он тебя изнасиловал, даже если не можешь признаться мне. Тебе нужна медицинская помощь).
Однако Шерлок понял без слов:
- Да, спасибо. Я уже понял, - пробурчал Холмс, стараясь сдерживать хромоту.

Дожидаясь парня, Лестрейд вышел на улицу, выкуривая сигарету за сигаретой и придумывая тысячу и один способ отмщения парню Шерлока. Наконец, он вспомнил про обещание и достал телефон Холмса. Майкрофт… Ну и имечко. О чем только думали их родители?
После пары гудков раздался мужской голос:
- Шерлок? Чем обязан?
- Это не Шерлок. Он попросил меня предупредить Вас, что не появится на рождественском обеде.
Повисло молчание, потом донеслось:
- Кто Вы? Почему звоните с номера Шерлока? Что произошло?
Лестрейд начал злиться. «Что произошло?» Да с чего бы начать…
- Инспектор Лестрейд. Мистер Холмс, когда Вы последний раз видели брата?
- Месяцев девять назад, - после раздумья ответил Майкрофт.

Девять месяцев! Да вы же живете в одном городе!
- Мистер Лестрейд, кто бы Вы ни были, но если Вы знаете моего брата, то можете предположить, что у нас не особо близкие отношения.

Ну да, похоже на то, согласился Лестрейд. Пятнадцать минут назад он и не знал, что у Шерлока есть брат.

- Мы, конечно, созванивались, но виделись девять месяцев назад. А что случилось? Где Шерлок?
- В данный момент в госпитале, - Лестрейду приятен был едва слышный испуганный вздох. – Но через полчаса поедем ко мне. Думаю, мистер Холмс, Вы захотите приехать и поговорить с братом?

Лестрейд продиктовал адрес и нажал «отбой». Твою налево. Он сам был старшим из троих братьев и встречался с ними довольно редко (что вполне можно извинить проживанием на противоположных концах страны), но переписывался регулярно. Да если бы кто из них оказался в подобном положении, он бы, разумеется, узнал об этом задолго до звонка какого-то незнакомца.
Наконец, Шерлок вернулся. Выглядел он еще бледным, но вполне адекватным. Лестрейду не хватило духу спросить, что с ним там делали, а Шерлок не пожелал ничего рассказать. Парень кивнул в сторону приемной, поморщившись от боли в шее.
- Тебе надо подписать кое-что.
Дежурная сестра подозрительно смотрела на Лестрейда (наверное, приписывает мне травмы Шерлока, подумал инспектор), но быстро успокоилась при виде полицейского удостоверения.
Как только они вышли, Шерлок показательно закатил глаза и проворчал:
- Учитывая бардак в твоем отделе, твое звание вовсе не говорит, что ты – порядочный человек.
- Ну-ка, ты! Оставлю здесь, - Лестрейду было сложно вложить в свои слова настоящую суровость, ведь было так приятно услышать в голосе Шерлока привычный сарказм, но парень уже притих.
Лестрейд с удивлением обнаружил у подъезда своего дома черную машину, а Шерлок в мгновение ока стал раздражительным.
- Майкрофт, - простонал Шерлок. – Господи, Лестрейд, я просил позвонить ему, а не приглашать на рождественское застолье.

Не дожидаясь ответа, Шерлок выбрался из машины и поковылял навстречу высокому худощавому мужчине. Лестрейду почему-то стало хорошо от шокированного выражения лица старшего Холмса, на мгновение проскользнувшего сквозь маску равнодушия. Ты и должен быть напуган, жестокоподумалмужчина, где ж ты был, когда был ему нужен?

Он дал им пару минут побыть наедине.
- Мистер Холмс, Грегори Лестрейд. Поднимемся ко мне на чашку чая?
- Да, спасибо, было бы…
- Нет. Он уже уходит.
Братья заговорили одновременно, и младший посмотрел на старшего.
- Шерлок…
- Майкрофт, тебе совершенно не надо оставаться. Ты знаешь все, что случилось – да, я восемь месяцев провел не в лучшей компании, да, кульминация была сегодня вечером, и сейчас я остаюсь здесь на какое-то время. Обсуждать больше нечего, но если ты настаиваешь, то можем встретиться позже.
Майкрофт готов был спорить, но Шерлок тихо просил:
- Пожалуйста.
- Ладно, братец. Но возьми вот это (Майкрофт протянул брату карточку) и обязательно используй. Позвоню через пару недель.

Шерлок кивнул, и Майкрофт, без лишних церемоний, сел в машину и уехал.

Наверху, с трудом сняв пальто, Шерлок выглядел растерянным как никогда.
- Ну, что ж. Чай? Кофе?
- Ненавижу звучать старомодно, но выпил бы бренди.

Лестрейд подумал было, что алкоголь – не самое удачное предложение, но решил, что после такой ночи глоток хорошего бренди пришелся бы очень кстати. Они устроились на диване, чувствуя приятное тепло, охватывающее горло.
- Майкрофт дал мне кредитку, - добавил Шерлок к своему формальному извинению. – Я вызову такси и уеду в отель, чтоб не причинять неудобств.
- Нет, не вызовешь, - учтиво ответил Лестрейд. – Я обещал врачам, что присмотрю за тобой, так что эту ночь ты проведешь у меня. А потом… Я, как видишь, на дежурстве в праздники и не могу провести Рождество с семьей. Да и живут они в Оксфорде. Так что было бы неплохо, если б ты остался. Все какая-то компания.
Шерлок послушно кивнул, и Лестрейд сделал очередной глоток.
- Будешь спать в моей кровати.
- Нет, не надо, зачем…
- Только на сегодня. Может, еще завтра, а потом свалишь на диван, гарантирую. Со сломанными ребрами неразумно спать скрючившись.

Они поднялись, что далось Шерлоку с трудом. Молодой человек героически держался весь вечер, но сейчас, когда бодрящий адреналиновый шок прошел, он выглядел совсем беспомощным мальчишкой, вновь напоминая Лестрейду о братьях. Холмсы, похоже, не особо любили прикосновения и всякие телячьи нежности – Шерлок и Майкрофт едва обменялись рукопожатиями – но глядя на покачивающегося от усталости и боли парня, Лестрейд подумал, что в жизни своей не видел, чтоб кто-нибудь больше нуждался в дружеском объятии.
Приехали, подумал Лестрейд, что за ненормальная ночь, и осторожно обнял Шерлока, стараясь не причинить боли сломанным ребрам. Сначала Холмс словно одеревенел, но постепенно, очень медленно, расслабился. Лестрейд сжал его плечи, чувствуя по дыханию парня, что тот отчаянно борется с собой.

Вскоре, Шерлок отодвинулся, пробормотав:
- Спасибо.
Голос его звучал хрипло, и Лестрейд смущенно спросил:
- Ты… Хочешь поговорить?
Шерлока передернуло:
- Нет. Правда. Спасибо.
- Ну, ладно. Спокойной ночи.

Лестрейд постелил себе, но пролежал без сна до часу ночи, пока приглушенная возня в соседней комнате совершенно не утихла.

31st December 2008

Одна ночь в постели инспектора переросла в неделю, но Лестрейд не возражал. Диван был вполне удобным, да и прогнать беднягу было просто невозможно с его больными ребрами и другими… повреждениями (первые дни Шерлок больше лежал, чем сидел, и Лестрейда всякий раз потряхивало от тошнотворной ярости).
После Рождества Лестрейд вернулся на работу. Шерлок проводил большую часть времени на диване, читая книжку или дремля. Он вообще чаще спал днем, чем ночью, и инспектор отказывался даже думать, чем такое поведение было вызвано.
Шерлок ничего так и не рассказал Лестрейду, ни о случившемся двадцать четвертого, ни об отношениях вообще. Шерлок не хотел никого обвинять, он не хотел даже вспоминать произошедшее. Однажды Лестрейд обмолвился о психотерапии, но молодой человек посмотрел с таким отвращением, словно инспектор рассказывал какие-то непристойности с участием королевской семьи.
- Терапия?!
- Слушай, многим это помогает.

Шерлок не соизволил ответить. И кроме как обеспечивать чаем и обедами, поглядывая на лежащего на диване Шерлока, якобы читающего со скоростью одна страница в два часа, Лестрейд ничего не мог сделать. Кроме одного.

Адрес инспектор нашел в базе данных. Он убедил себя, что ничуть не превысил полномочия – тот парень, как не крути, совершил преступление, хотя Шерлок и отказывался от обвинений. И днем тридцать первого декабря Лестрейд нанес визит по известному адресу в Кенсингтоне.
~~
Позже, вечером, когда мужчина положил на стол скрипку, лицо Шерлока прояснилось так искренне, что просто уничтожило ту подавляемую ярость, с которой Лестрейд боролся весь день. К тому времени, когда инспектор занес в квартиру последнюю коробку с вещами парня, проигнорировав все предложения Шерлока помочь, тот успел настроить скрипку и начал выводить мягкую мелодию. Лестрейд налил себе виски и прислушался к игре гостя.

***
Теперь-уже-точно-бывший парень Шерлока был именно тем богатеньким папенькиным сынком, который всегда уверен, что деньги могут купить все.
Лестрейд с удовольствием разглядывал пластырь на переносице парня и выцветшие фингалы, с еще большим удовольствием он сообщил ему, что не стоит даже помышлять о встрече с Шерлоком. Не стоит даже пытаться писать.
- А, новый бой-френд? – хмыкнул парень. – Нда, быстро нашел замену, маленькая шлюшка.
- Можешь считать меня заботливым другом, - Лестрейд сдерживался с величайшим трудом.
Вещи Шерлока уже были в машине, главное заносчивому мерзавцу было сообщено, и пора было ехать отсюда, пока благородная ярость не взяла вверх над благоразумием.
- У него нет друзей, у этого психа. Так кто же ты такой?
О, этой провокации Лестрейд жаждал давно, он едва не зажмурился от удовольствия, впечатывая парня в стену и прижимая к его носу полицейское удостоверение.
- Инспектор Лестрейд. Заботливый друг Шерлока Холмса. Он у меня, так что будь уверен, я узнаю, если ты только приблизишься к нему. И ты даже не представляешь, сколько есть вариантов превратить твою никчемную жизнь в ад.

Он отошел, демонстративно убирая удостоверение и одергивая пиджак.
- Я пытаюсь уговорить Шерлока заявить на тебя. Но он просто хочет вычеркнуть этот эпизод из памяти, не от беспокойства за твое благополучие, конечно. Не хочет светить свое имя в суде. И я изо всех сил стараюсь изменить его мнение – такие ублюдки, как ты, должны получать по заслугам. Так что, не расслабляйся.
Парень потерял дар речи на время выступления Лестрейда, но смог вернуть самообладание.
- Ты мне что, угрожаешь?
Инспектор улыбнулся, едва показывая зубы.
- Ты так считаешь? Ну, да, думаю, ты прав.
Он захлопнул дверь перед его лицом, давая волю злости. Воспоминание о почти сломленном Шерлоке было невыносимым – еще мгновение и Лестрейд поддался бы искушению выбить из поддонка его заносчивость раз и навсегда. Мужчина вылетел из подъезда, сел в машину и умчал к себе.

Шерлок наигрывал что-то печальное. Лестрейд не был ценителем классической музыки и не знал, что именно играет Холмс, но мелодия была медленной и жалобной, а сам парень выглядел так, что сердце рвалось от бессилия ему помочь.

***
Лестрейд сидел на диване с книжкой, Шерлок закрылся в спальне со скрипкой. В десять минут первого (под радостные визги на улице) инспектор тихонько постучал в дверь, держа в одной руке два бокала с виски. Шерлок открыл и Лестрейд протянул ему один:
- С Новым годом, - ничего особо радостного в этом новом годе не было, но Лестрейд старался звучать бодро. – В конце концов, две тысячи девятый вряд ли будет хуже того года, правда?

Уголки рта Шерлока неуверенно поползли вверх. Он легонько звякнул бокалом о бокал мужчины:
- Выпью за это. С Новым годом!

30th January 2010

Шерлок так и не поблагодарил Лестрейда по-человечески, только однажды инспектор, придя домой, нашел на столе большую бутыль великолепнейшего виски, 16-летней выдержки. («Это еще что?»- «Ну, если уж ты пьешь виски, так хотя бы не трави себя теми помоями под маркой Bell, которые ты держишь в кухонном шкафчике», - отозвался Шерлок с дивана в гостиной. На этом все).
Неделю спустя, Лестрейд наткнулся у входной двери на коробку. Осторожно приподняв картонку, он увидел вещи Шерлока – часы Омега, синюю рубашку с лейблом D&G, почти новенький iPhone. На вопрос Лестрейда Шерлок прошипел, что вещи эти можно выкинуть или сдать в любую барахолку, где он их никогда больше не увидит, спасибо за внимание, Лестрейд. Мужчине пришлось подавить желание расспросить о воспоминаниях, которые вызывают у Шерлока эти вещи. Называйте это трусостью, но Лестрейд действительно не осмелился задать назревшие вопросы. Только Богу известно, как неприятны были Шерлоку любые вмешательства в его личную жизнь.
С предновогодней ночи и до переезда Шерлока в феврале Лестрейду посчастливилось ознакомиться с широким репертуаром скрипичной музыки. На самом деле, он не возражал. Холмс играл отлично, и даже будучи мужиком, который с трудом заводил разговоры об эмоциях и чувствах, Лестрейд понимал, что в музыке Шерлок рассказывает то, что вряд ли когда-нибудь поведает словами. Инспектор научился засыпать под звуки скрипки, компенсируя избыток духовной музыки Величайшими Хитами Брюса Спрингстина в машине по дороге на работу и с работы.
В новую квартиру Шерлока он наведывался регулярно. С упрямством молодого папаши таскал парня по пабам и ресторанам, где к удивлению своему обнаружил, что лондонские рестораторы почти поголовно озабочены сердечными делами Шерлока – убедившись, что Лестрейд не является новым бой-френдом Холмса, они в ажиотаже начинали предлагать своих братьев, кузенов и прочую родню. В отместку Шерлок водил инспектора на концерты классической музыки в исполнении неизвестных скрипачей.
После одного из концертов, уже в пабе, Лестрейд полюбопытствовал о намерениях Шерлока начать новые отношения в обозримом будущем.

- А тот скрипач был ничего себе, - с умыслом заметил мужчина.
- Лестрейд, - Шерлок посмотрел уничижительно. – Амур – маленький пухлый ребенок с крыльями. А не замученный лондонский детектив, - его голос потеплел. – Знаешь, не думаю, что стоит начинать. Лучше считать, что я женат на работе. А отношения… Они не так уж необходимы. Сильные эмоции только отвлекают.

К этому разговору они вернулись в июле, сидя на веранде одного из ресторанов в теплых лондонских сумерках. Лестрейд не собирался давить, может быть семь месяцев просто недостаточный срок.
Но стремительно подступил январь. Прошел очередной Новый год – встречали его они опять вдвоем, потягивая образец лучшего виски Lagavulin за просмотром Ограбления по-итальянски и оригинальных 11 друзей Оушена.

Пару месяцев спустя Лестрейд заглянул к Шерлоку с новостями о четвертом самоубийстве и даже внимания не обратил на его нового соседа. Но потом, когда Шерлок появился на месте преступления с неказистым парнем на буксире, инспектор присмотрелся, обратив внимание на непоказное восхищение Шерлоком и абсолютно непонятно откуда взявшееся смущение Холмса. А еще позже вечером, когда Шерлок чуть не высказал вслух, что Уотсон подстрелил таксиста (Лестрейд был, признаться, рад, что никто не слышал этого разговора, - ему совершенно не хотелось арестовывать человека, к которому так очевидно был неравнодушен Холмс), внимание инспектора было окончательно захвачено.

Он смотрел, как они идут рядом, как Шерлок наклонил голову и что-то прошептал. Лестрейд улыбнулся своим мыслям. А когда он услышал их заговорщический смех – хихиканье Джона (неожиданно звонкое для человека, прошедшего войну и заработавшего посттравматический стресс) и низкий смешок Шерлока – он не смог удержаться от улыбки. Ага, мистер Сильные-эмоции-только-отвлекают, похоже, ты встретил того, кто заставил тебя захотеть отвлечься?~~

Когда Джон звонит ему месяца через два и просит о встрече, Лестрейд уже знает, о чем пойдет разговор. Он собирает особо важные улики из сейфа, потом едет в паб, где назначена встреча с Джоном.

Джон терпит весь обед, потом, наконец, выкладывает, что так долго носил в себе. Он почти не прикасается к еде, поверить не может, что собирается обсудить это с Лестрейдом, именно с Лестрейдом из всех людей на земле! Просто больше никого нет, - не спрашивать же Майкрофта, - а Лестрейд с Шерлоком кажутся хорошими друзьями.
Он подозревает, что Лестрейд как минимум догадывается о теме разговора; за кофе инспектор спрашивает, какова жизнь под одной крышей с Шерлоком.

- Скучно не бывает, - улыбается Джон.

Лестрейд посмеивается:
- Могу представить. Господи! Все эксперименты на кухонном столе?
- Да, - Джон широко улыбается. – И части тела по холодильнику.
- Твою налево.
- Вообще-то… О Шерлоке я и хотел поговорить, - Джон от смущения с трудом подбирает слова. – Вы и Шерлок… ну… похоже, вы с ним друзья, хорошие друзья, - Лестрейд кивает. – Ну и… я подумал, что Вы, наверное, Вы должны знать… знать, что он…
- Гей?
Джонс облегчением кивает.

- Ему не надо было даже говорить, - хмыкает Лестрейд. – Да я с первой встречи понял. Голубой, как яйца дрозда, и гениальный. И почти на полдороге к тотальному сумасшествию.
Джон смеется такому честному (и четкому) описанию Шерлока, но ему предстоит рассказать кое-что еще.
- Что ж… Знаете, задам, наверно, идиотский вопрос, но он ведет себя немного, ну… странно. Иногда он даже не замечает, что я есть, а иногда бывает очень приветливым… таким приветливым, что… я начинаю подумывать, что… кажется иногда…
Джон чувствует, как краска заливает щеки. Последний раз он так смущался, когда был подростком, и Лестрейду даже становится его жаль.
- Да, ты нравишься Шерлоку, - говорит он коротко. – Если ты это хотел спросить. Есть проблемы?
Джон мотает головой, снова мучительно краснея.
- Вовсе нет… даже наоборот…
Лестрейд улыбается:
- Ну, здорово. Знаешь, я надеялся, что ты так скажешь – ты именно тот, кто ему нужен.

Джон, донельзя смущенный тем, что обсуждает свои сексуальные предпочтения с едва знакомым мужчиной, практически уверен, что совершенно неотличим по цвету от свеклы. Он бормочет:
- … да… ладно…
К счастью, Лестрейд игнорирует отчаянное смущение доктора и продолжает, как ни в чем не бывало, словно проводит обычнейшую беседу со свидетелем.
- Слушай, Джон, никто лучше меня не знает, какой заносчивой задницей бывает Шерлок. Господь свидетель, ему периодически нужна хорошая взбучка, и Господи тебе помоги с ним справиться, но ты … будь осторожен, Джон.
Что-то в голосе Лестрейда обрывает всю неуверенность Джона.
- Почему? – спрашивает он.
- Да потому что, - теперь колеблется инспектор, - когда я впервые встретил его два года назад, у него был парень. Они расстались перед Рождеством. И Шерлок… у него с тех пор никого не было…
Джон, конечно, догадывался, что Шерлок едва ли вспоминает о сексе, но напряженность в голосе Лестрейда заставила его продолжить:
- Вы что-то не договариваете?
- Они не очень хорошо расстались. Это мягко сказать. Знаешь, я думаю, именно из-за этого он так долго и воздерживается от любых отношений.
«Не хорошо расстались»…
Угрожающие намеки Майкрофта, когда Джон впервые встретился с Шерлоком… Теперь еще странное предостережение Лестрейда … Вдруг, словно все детальки паззла складываются воедино, Джон чувствует, что понял, понял правильно, хотя это и было лишь интуитивным чутьем.
- Насилие… Так ведь, да?
Лестрейд отводит взгляд, и Джон понимает, что угадал. Он чувствует дикую вспышку почти неконтролируемой ненависти к тому, кто сделал Шерлоку так больно, что тот боится начинать новые отношения, хотя прошел уже год, ненавидит за привычку Холмса то приближать, то резко отдалять его от себя так холодно, словно весь его интерес Джону только привиделся.

- Ублюдок, - прорычал Джон. – Кто?!

Лестрейд качает головой.
- Не скажу. Тебе не следует этого знать. Но ты не думай, я навещал его после их разрыва, и мы, скажем так, поговорили. Они больше не пересекались.

Лестрейд заговорщически улыбается, и Джон благодарен ему, безмерно благодарен этому почти незнакомому человеку, за его заботу о Шерлоке, за его помощь, за то, что он не оставил Шерлока в те страшные дни.

- Так что, - продолжает Лестрейд, - просто… будь осторожен с ним. Знаю, ты уже доказал, что на многое пойдешь ради него, - (Джон в ужасе думает, что инспектор-таки определил, из чьего пистолета вылетела та пуля, что убила таксиста), - я имею в виду, сумасшедшие пробежки по Лондону, Джон. И не смотри на меня так, а то еще подумаю, будто у тебя совесть нечиста.

Джон мог поклясться, что Лестрейд имел в виду вовсе не то, что сказал, но, возможно, это просто не умолкает его совесть.

- Я уверен, что так будет и дальше, - мягко говорит Лестрейд. – Шерлок бывает настоящим чудовищем, знаю. Он частенько невыносим, а когда скучает и вовсе опасен сам себе, но он хороший человек. И он пережил такое, с чем никто и никогда не должен сталкиваться. Он заслужил, чтобы о нем заботились.

- Я позабочусь о нем, - говорит Джон, надеясь вложить в слова всю искренность, на какую только способен. – Я обещаю! Я позабочусь.

- Хорошо, - Лестрейд надевает куртку, встает и улыбается, снимая напряжение тяжелого разговора. – Ну, в нашем случае, учитывая с кем мы имеем дело, думаю, я должен пожелать тебе удачи. Она тебе очень и очень пригодится.
Джон смеется. Он давно уже не ощущал себя столь свободным и он спешит вернуться домой, боясь растерять по пути появившуюся уверенность.
Перед самым уходом Джон импульсивно хватает руку Лестрейда и крепко пожимает ее.
- Спасибо. Правда, спасибо Вам. За все спасибо.
Лестрейд не может не улыбнуться в ответ на невыразимую радость, написанную на лице Джона.
- Всегда пожалуйста. И, будь на связи, - звони, встретимся, пропустим по стаканчику.
- Хорошо, - отвечает Джон, бессильный приструнить льющееся из него счастье. – Увидимся.

Джон возвращается на Бейкер стрит и предсказуемо находит Шерлока читающим биографии известнейших преступников всех времен. Доктор садится прямо на кофейный столик перед диваном, мягко забирает у Холмса книгу, не забывая при этом заметить страницу. Почему-то сейчас, глядя в эти невероятные глаза, он не может выдавить из себя ни слова. Слова застревают у него в горле, и он безмолвно смотрит на Шерлока, а тот, вежливо приподняв брови, ждет.
Пока Джон пытается подобрать слова, лицо Шерлока меняется – слова больше не нужны. Холмс уже определил, почему Джон стал так молчалив, он отводит взгляд, а Уотсон сокращает расстояние между ними и подрагивающими пальцами берет его за подбородок. Он прижимается губами к губам Шерлока, бережно, робко. Только кончики пальцев на подбородке и подрагивающие губы – вот и вся близость, но Джон хочет объяснить, что именно это - правильно, именно к этому все и шло, начиная с самой первой встречи в лаборатории Бартса.

Шерлок замирает на минуту, но потом что-то словно прорывается в нем, и он, очень неуверенно, но отвечает на поцелуй. Джон кладет руку на затылок парня, перебирая пальцами теплые завитки его волос. Холмс нетерпеливо урчит и тянет Джона за куртку, на что доктор немедленно поддается и пересаживается ему на колени, вжимая Шерлока в диван.
Если бы Уотсон не разговаривал только что с Лестрейдом, он, скорее всего, не заметил бы легкую дрожь, прошедшую почти так же быстро, как и появившуюся, словно Шерлок заставляет себя расслабиться в руках Джона.
Джон чуть отодвигается, целуя очень-очень медленно, чувствуя легкие прикосновения языка Шерлока к губам, в то время как руки детектива, поборов сковывающую дрожь, скользят по его спине.

- Все хорошо? – шепчет Джон на ухо Шерлоку, наслаждаясь теплом его рук на своей талии.
Однако в голосе Шерлока слышно только нетерпение, когда он шипит «глупый вопрос»
и сгребает Джона за подбородок для очередного поцелуя. Этот выходит более требовательным и грубым, и Джон неожиданно стонет громче, когда чувствует ладонь Шерлока, накрывающую его пах. Он еще не готов, но чувствует, как кровь приливаетк члену, когда Шерлок легонько сжимает его. Когда Холмс начинает возиться с пряжкой его ремня, Джон отстраняется и поднимается на ноги.

- Пойдем. В постели будет удобнее.

На мгновение ему кажется, что именно сейчас Шерлок заупрямится, как обычно, но сыщик спокойно встает и без тени сомнения на лице ведет Джона в спальню. Шерлок выскальзывает из одежды изящно и быстро, и пока доктор еще торопливо стягивает штаны, находит презерватив и смазку.
- Я догадывался, что ты захочешь меня трахнуть. Это нормально, но презерватив – обязателен и это не обсуждается.

Джон шокировано смотрит на него.
- Я даже не думал без него… Господи, Шерлок, ты когда-нибудь перестаешь думать на пять шагов вперед?

Шерлок пожимает плечами:
- Нет. Обычно, нет.
- Вот же… Просто… иди сюда. Ложись. Дай мне поцеловать тебя.

Шерлок подчиняется, и Джон неторопливо целует его. Доктор не может забрать у него воспоминания о предыдущем партнере, поэтому просто хочет дать ему нечто взамен – немного приятных минут, чтобы затмить боль. Так что он пока просто скользит приоткрытым ртом по горлу Шерлока, чувствуя, как он вздрагивает и стонет, тянет его, позволяя улечься на себе – Джон все еще опасается, что его вес может вызвать у партнера волну неприятных воспоминаний, - обнимает, подбодряя его прижаться ближе. Ощущение членов, трущихся друг о друга заставляет Джона дышать чаще и сжимать пальцы на ягодицах Шерлока, поглаживая, безмолвно умоляя двигаться сильней.
Холмс садится и тянется за презервативом, чтобы надеть его на Джона, но тот останавливает его руку и возвращает предмет на место. Шерлок хмурится.
- Джон, я сказал…
- Я слышал. Расслабься. Мы никуда не торопимся.

Джон тянет его назад к себе и мягко перекатывается, нависая над ним. Прежде чем улечься сверху, Джон скользит губами по груди и животу Шерлока, останавливаясь, чтобы лизнуть соски или потереться носом о темную дорожку волос на животе. Член Шерлока великолепен – твердый и налившийся кровью. Джон не удерживается и аккуратно касается губами ствола.
- Джон… Что ты делаешь?

Доктор улыбается, поглядывая на Шерлока, прекрасно осознавая, как выглядит, устроившись у него между ног и практически касаясь ртом его члена.
- Это минет, гений. Не говори, что тебе никогда его не делали.
- Конечно, делали.

Это была шутка, но ответ Шерлока немного резок, и Джон подавляет очередную волну гнева (не здесь… не сейчас) по отношению к бывшему парню Шерлока.
- Тогда… - вот и все, что он говорит, прежде чем коснутся плотно сжатыми губами головки. Шерлок резко выдыхает и вздрагивает. Когда Джон поднимает глаза, он видит, что Холмс наблюдает за ним расширившимися, потемневшими глазами, неудобно склонив голову. Джон отстраняется.

- Сядь повыше и подложи под спину подушку – я хочу, чтобы ты мог наблюдать.

Шерлок густо краснеет, но быстро проделывает требуемое, а Джон пока трется носом о внутреннюю сторону его бедра, наслаждаясь тем, как вздрагивают подтянутые мышцы. Шерлок гладит доктора по волосам и плечам, но как только Джон снова касается приоткрытыми губами головки его члена, он немедленно опускает руки, цепляясь за простыню.

Джон действует не торопясь, желая, чтобы Шерлок запомнил этот опыт. Дразнит, касаясь головки кончиком языка и губами, перед тем как взять глубже, заставляя Шерлока подавиться воздухом. Джон поднимает взгляд, следит за тем, что заставляет партнера бессильно запрокинуть голову и отчаянно вцепиться в простыню, что сводит судорогой желания плоский живот.

Но Шерлок не забывается настолько, чтобы самому толкнуться наверх, в ласкающий его рот. Эта маленькая деталь о многом говорит Джону и ему снова приходится давить в себе ярость по отношению к предыдущему партнеру Холмса. Он знает себя, знает свои слабые стороны. Он знает и о том, что он – страшный собственник, но пока не время давать этому чувству вырваться наружу. Не сейчас, не когда Шерлок, выгибаясь, стонет под ним, бесстыдно разводя ноги, пока Джон ласкает его языком и скользит пальцами по стволу.

Джон поднимает голову. Шерлок опирается головой и плечами о подголовье кровати, но не смотрит, зажмурившись, будто бы не смеет этого делать. Он раскраснелся, пряди волос на лбу и висках слиплись от пота, а губы припухли, будто он прикусывал их. Пальцы Джона влажны от слюны и смегмы и он проводит ими по поджавшимся яичкам и обратно. Мягко спрашивает:
- Можно коснуться тебя пальцами?

Член в дюйме от его губ вздрагивает, но Шерлок мотает головой и выдыхает:
- Плохая идея.

«Нет? Отчего? Что не так? Я не сделаю тебе больно!» - эти слова почти срываются с губ Джона, но он сдерживается. Даже из-за долгого периода вынужденного целибата, Шерлок не превратился в краснеющего девственника, и ему вряд ли понравится подобное отношение.

Джон замирает, почти касаясь входа кончиками пальцев. Вот, пожалуйста – смешанные сигналы – член Шерлока пачкает ему живот смегмой, а сам он неуверенно смотрит на Джона, жадно, часто дыша.
-Если ты…тогда я… кончу, прежде чем ты…трахнешь меня. Черт, я уже почти..
Джон довольно скалится, продолжая ласкать Шерлока, слушая его сдавленные стоны.
-Хорошо, - выдыхает он.
- Но я думал, что ты хотел…
- О, с этим мы еще успеем в другой раз, - бормочет Джон, продолжая ласки, аккуратно просовывая внутрь кончик пальца. – Я надеялся, в этот раз ты сможешь кончить мне в рот, пока я буду ласкать тебя, скажем, двумя пальцами.
- Ох, черт, - хрипит Шерлок и снова закрывает почти черные от желания глаза.
- Дай смазку? – Джон усмехается, видя, как Холмс чуть не сворачивает на пол настольную лампу, потянувшись за тюбиком. Получив тюбик, Джон легонько проводит пальцами по плоти Шерлока.
- Открой глаза. Смотри на меня.

Шерлок подчиняется, и Джон внимательно наблюдает за его лицом, аккуратно просовывая внутрь палец. Он видит, как конвульсивно дергается его кадык и закрываются глаза, несмотря на все попытки Холмса удержать их открытыми. Сфинктер плотно сжимается на его пальце (неудивительно, он же больше года ни с кем не был, - думает Джон) но стон Шерлока говорит не о боли, а о чистой страсти, и Джон аккуратно поворачивает палец.

Шерлок смотрит вниз и видит голодный взгляд Джона. Детектив прикусывает губу, явно смущенный, сдерживает стон, когда доктор сгибает палец, надавливая на простату.

- Не сдерживайся, - хрипло шепчет Джон, - Дай мне тебя услышать. Боже, ты просто великолепен.
Он вытаскивает палец и, ободренный разочарованным вздохом, просовывает обратно уже два. Шерлок откидывает голову, когда Джон сначала потирает простату с двух сторон, а потом резко надавливает на нее пальцами.

Джон смотрит на Шерлока, зачарованный его красотой. По светлой шее ползет капелька пота, и доктор внезапно хочет попробовать ее на вкус, остановить, прежде чем она доберется до острых тонких ключиц. Детектив дергает головой, когда чувствует прикосновение языка к шее и тянется к Джону, пытаясь его поцеловать. Поцелуй выходит немного суматошным и неловким, видимо, способность Шерлока заниматься множеством дел синхронно отключается в минуты страсти – у него не получается целоваться и одновременно толкаться вниз, насаживаясь на пальцы Джона.

К счастью, способности Джона в этой сфере гораздо лучше и, как следует приласкав Шерлока, он снова опускается вниз, целуя его в основание члена. Шерлок позволяет себе тереться о Джона всем телом, но снова замирает, как только тот касается его члена.

Разгоряченный Джон берет Шерлока за руку, направляя его ладонь на свой затылок. «Вряд ли он толкнется мне в рот, - думает он, - слишком напряжен». Шерлок нерешительно перебирает волосы на затылке доктора, и тот размышляет, сколько времени ему придется потратить на то, чтобы Шерлок хоть немного расслабил бедра.

Джон снова берет в рот, сосредоточившись на том, чтобы заставить Холмса кончить. Он скользит ладонью по подтянутому животу детектива и тот немедленно ловит ее свободной рукой, касаясь так нежно, словно та сделана из стекла или фарфора, слишком ценного, чтобы обращаться с ним грубо – и Джон внезапно тронут тем, что Шерлок хочет держать его за руку в такой момент. Это делает его неожиданно беспомощным, по сравнению с его обычной маской высокомерия и самоуверенности, и Джон улыбнулся бы, если бы Шерлок не задышал чаще, постанывая так, будто с трудом мог сдерживаться.
Хорошо, что у Джона есть опыт в этом деликатном деле – потому что единственным предупреждением служит то, что Шерлок судорожно сжимает пальцы на его руке, почти до боли, и еле слышно шепчет:
- Джон, Джон…я…

В этот момент его член содрогается у Джона во рту, а мышцы ануса плотнее сжимаются на его пальцах и Шерлок стонет в голос, беспомощно и немного жалобно, так что Джон торопливо пожимает его руку, пытаясь через это касание убедить партнера, что все в порядке.
Когда Шерлок открывает глаза, первое, что он делает – торопливо извиняется.

- За что? – Джон недоумевает. – Тебе не понравилось?
- Очевидно, что мне понравилось, - говорит он, и Джон удивляется, как детектив умудряется звучать саркастично, даже раскрасневшись и привлекая Джона в очередной поцелуй.
- Мне понравилось, - повторяет он, - но мне все же кажется, что мне следовало предупредить тебя… более явственно.
- Ничего страшного, - Джона передергивает, но он слишком счастлив, чтобы обращать на это внимание. Детектив проводит пальцем по его губам, и снова целует, на этот раз медленно и долго.
- Скажи, чего ты хочешь? – шепчет Шерлок в приоткрытые губы Джона, - мой рот? Мой зад?
- Прямо сейчас сойдет и твоя рука, - хрипит Джон. Да, безыскусно, но, черт побери, у него уже давным-давно времени никого не было, и осознание того, что он сделал Холмсу первый в его жизни минет, вряд ли даст ему продержаться достаточно долго.

Шерлок послушно облизывает ладонь и сжимает член Джона в руке. Первого же движения достаточно для того, чтобы Джон напрягся и сильнее толкнулся в кулак, и когда Холмс шипит ему в ухо:
- Так? – все, что он способен ответить, это:
- Просто поцелуй меня.

И Шерлок целует, так заботливо и сосредоточенно-нежно, будто бы Джон – его новый кухонный эксперимент. За поцелуем и плавными движениями руки Джон и не замечает, как сбывается его предсказание. Он кончает слишком быстро, стонет Шерлоку в рот, а тот продолжает увлеченно целовать его.

Гораздо позже, уже на рассвете, когда желудок Джона настойчиво напоминает, что обед давно канул в небытие, они лежат рядом на кровати Шерлока, почти не прикасаясь, если не считать перекрещенных ног. Джон любуется выражением безмятежности на лице Шерлока и спрашивает:
- Слушай, ты сказал, что я… хотел тебя… с тобой…
- Трахнуть меня? – Шерлок не открывает глаз, но губы его кривятся в усмешке.
- Ну, да, - Джон смущен до крайности, если не больше. – То есть, ты… у тебя был парень, раньше?
Шерлок колеблется, прежде чем дать ответ:
- Да.
Очень осторожно Джон проводит пальцем по щеке Шерлока, чувствуя легкий намек на утреннюю щетину. Горькая усмешка Холмса открывает искривленный левый резец, и Джон задумывается, стараясь вновь не поддаться злости, природное ли это несовершенство или же Шерлока когда-то так ударили в челюсть, что зуб сместился навсегда.
Собравшись, он смягчает голос и вкладывает в прикосновение всю нежность:
- Он был не очень хорош, да?
Шерлок чуть отодвигается, но не вырывается из рук, отвечая:
- Да. Не очень.
- Ты мне расскажешь о нем?
Только сейчас Шерлок, наконец, открывает глаза и поднимает голову, фиксируя на лице Джона взгляд, которым всегда словно читает мысли собеседника. Уотсон забывает, как дышать, думая, что зашел слишком далеко, и почему он всегда такой неловкий, и зачем надо было растравлять едва затянувшуюся рану… –

- Возможно, - еле слышно шепчет Шерлок. – Когда-нибудь. Возможно.

Он опускает голову и теснее прижимается к Джону, который немедленно понимает невысказанную просьбу и крепко обнимает Шерлока, словно говоря, что никогда и ни за что его не отпустит.
~~

Три недели назад, когда они стояли на берегу Темзы в довольно промозглый апрельский денек, Лестрейд заметил (отвлекшись на минуту от постоянного стресса от существования злого гения «Мориарти»), что Шерлок выглядит хорошо. Даже очень хорошо. Шерлок кажется моложе себя самого двухлетней давности. Это можно было бы объяснить интригой нового дела, но Лестрейд предпочитает приписать сияющий взгляд Холмса тем же причинам, что и наличие небольшого засоса на шее Джона и постоянную привычку этих двоих находиться друг от друга на расстоянии вытянутой руки.

Шерлок в своей лучшей форме, перескакивает с одной догадки на другую с такой скоростью, что даже Лестрейд удивлен, и он вполне понимает восхищенный, без намека на сарказм, шепот Джона: «Потрясающе!» Инспектор видит, как собственно и Джон, что Шерлок тронут до глубины души, несмотря на презрительное ‘Ерунда’, и не может удержаться, чтоб не поддразнить эту новую, ясноглазую, лучащуюся от мягкой радости версию своего младшего названного братца.
Холмс оглядывается на него, и Лестрейду становится страшно за свой нелепый новогодний каламбур, ведь Шерлок может сейчас вспоминать Новый год двухлетней давности, который был каким угодно, но только НЕ счастливым, - но лицо Шерлока вдруг озаряется улыбкой и он смеется. Счастливым, беззаботным смехом, и Лестрейд замечает, что сам невольно хихикает, вторя хохоту Шерлока, а Джон смотрит на них, застенчиво улыбаясь то ли шутке Лестрейда, то ли смеху своего любимого.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Не так. (Wrong Order)

Название: Не Так(Wrong Order)
Автор: dayja
Персонажи:Шерлок, Джон, Андерсон, Донован, Лестрад.
Рейтинг: PG
Жанр: h/c
Саммари: У Шерлока аллергия на мяту.
Дисклеймер: Все принадлежит ВВС
Оригинал: Wrong Order
Перевод: sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: разрешение получено


Это началось, когда во время особого долгого и запутанного расследования Донован совершила непростительную ошибку, вызвавшись принести кофе. Вообще-то предложение было обращено к Лестраду, потому что они оба были страшно вымотаны, ничего толкового не получалось, и Донован решила, что, раз уж она собралась приготовить кофе себе, почему бы и не предложить другим.
Шерлок, как всегда, отозвался первым – таким тоном, который ясно говорил, что сержант ни для чего другого и не годится, да и выполнение ею даже такого задания сомнительно.- Вот сам себе его и неси, фрик, - отозвалась Салли. Она вовсе не собиралась ему ничего готовить, даже несмотря на извиняющийся и слегка укоризненный взгляд Лестрада, поблагодарившего ее за предложение. И так бы оно и было, не наткнись она в коридоре на Андерсона.
- Что он опять натворил? – поинтересовался он, наблюдая, как она гневно звенит чашками.
- Появился на свет, - прорычала Салли. Она, конечно, допускала тот факт, что он был полезен в расследовании сложных дел. Но, кроме того, он был бесчувственен, как бревно, страшно бесил, и был отвратительно воодушевлен исследованием трупов маленьких убитых детей. Салли Донован начинала думать, что ей нужно внимательнее наблюдать за человеком, упоенно разглядывающим улики… просто на всякий случай.
Андерсону всегда было очень удобно жаловаться, так что Донован незамедлительно принялась ныть по поводу того, как низко посылать женщину за кофе (необходимость нести кофе Шерлоку делала всю затею унизительной), о том, что фрик, наверняка, думает, что вокруг него все должны на ушах ходить, пока он называет всех идиотами, кружит над уликами и радуется схожести ножевых ранений на животе мальчика и бедре девочки.
- Хотела бы я узреть его в виде обезображенного трупа, - мстительно закончила она. – А если он думает, что я собираюсь нести ему кофе…
- Он хочет кофе? – встрял Андерсон. На его лице играла зловещая усмешка. - Позволь мне.
- Ты что, хочешь насыпать туда соли? Нам же не по двенадцать лет! – возмутилась Салли, однако не стала возражать, когда он впихнул ей в руки третью кружку и подтолкнул в сторону комнаты, где все остальные были заняты изучением фотографий и заметок по делу.
- Ну разве это не очевидно? – распинался Шерлок, когда Донован вошла в комнату. Его явно раздражал тот факт, что все остальные не были сверхлюдьми, безумцами вроде него. – Грег, Алекс, Даниэлла, Ева, Жак, Вениамин…
- Четыре мальчика и две девочки? – если в голосе Лестрада и улавливался сарказм, его можно было списать на бессонные ночи и наличие жестокого серийного убийцы.
- Да слепые вы что ли?! – воскликнул Шерлок, сгребая фотографии детей и перекладывая их, что вызвало волну протестов, которые он, впрочем, проигнорировал. Шерлок замер, сложив руки на груди.
- Он идет по алфавиту, - в конце концов сказал Лестрад. – Но где же «Б»?
Донован вмешалась, протягивая кофе Лестраду, чтобы освободить руку и передать еще одну чашку Шерлоку. Она некоторое время поразмышляла над тем, не отдать ли напиток, приготовленный для себя, Андерсону, но потом подумала, что, в таком случае, это будет действительно выглядеть так, будто бы ее просто послали принести всем кофе.
Шерлок даже не посмотрел на нее, когда забирал чашку, не удивился и тому, что она выполнила его просьбу. Это было хорошо: если бы он увидел выражение ее лица в тот момент, он точно не взял бы напиток из ее рук. Спасибо он тоже не сказал. Лестрад, по крайней мере, вежливо кивнул, хоть она его и отвлекла.
Шерлок также не обратил внимания и на то, что сержант наблюдала за ним, дожидаясь, пока он сделает глоток. Когда он, наконец, отхлебнул кофе – ничего не произошло. Он не начал плеваться, кривиться или давиться им.
Однако Андерсон не выглядел разочарованным, продолжая наблюдать и дожидаться. Донован подошла к нему, пока Лестрад приказывал кому-то принести списки пропавших и умерших детей, чьи имена начинались на «Б». Шерлок утверждал, что это, скорее всего, девочка.
- Что ты с ним сделал? - шепотом спросила она, размышляя, не был ли Андерсон куда более жесток, чем она подумала, и не сыпанул ли он Шерлоку в кофе слабительного.
- Помнишь дело про медведей и конфетный магазин? – спросил он. – Нам еще владелец всем конфет предлагал.
- Угу, - отозвалась Салли. Это было одно из самых странных дел, с которым они когда-либо работали, – в такое обычно не верится, пока оно не случается на самом деле.
- Помнишь, доктор Ватсон отобрал у Шерлока пакет, прежде чем фрик успел взять конфету?
Она, конечно же, помнила, как и последовавшую за этим взбучку, устроенную Джоном своему соседу.
- Шерлок, ну в самом деле, - сказал он тогда. – Ты никогда не ешь вне дома, ссылаясь на возможность отравления, и берешь конфеты из рук незнакомца?
- Это шоколад, Джон, не мятные леденцы, - ответил Шерлок.
- Это мятный шоколад! Я бы не хотел, чтобы ты под конец дела покрылся сыпью.
- У тебя аллергия на мяту? – вмешался Лестрад.
- Да, давайте оповестим об этом весь криминальный мир! Хотите убрать Шерлока Холмса с дороги, добавьте ему в чай мяты!
Потом кто-то упомянул о кузине, страдающей от аллергии на орехи, и инцидент был исчерпан.
О, - прошептала Донован, испуганно, но вместе с тем злорадно, - только не говори мне…
Андерсон ухмыльнулся.
Шерлок не обращал внимания на явственное шушуканье в углу, не озаботился он и странным вкусом кофе, лишь мысленно отметив, что напиток мог быть и получше. Когда у него заболел живот, он попытался не обращать на это внимания – это же всего-навсего тело, мозг сейчас выполнял куда более важную задачу. Потом к горлу подступила тошнота, и Шерлок с трудом выдавил «Да» на вопрос Лестрада, все ли с ним в порядке.
Вряд ли тот ему поверил, когда Шерлок тут же сорвался с места и метнулся в уборную.
Он успел добраться только до мусорки в коридоре.
Лестрад заколебался, не зная, продолжить ли обсуждение или пойти проверить, что с Шерлоком.
- Я пойду, посмотрю, как он там, - вызвалась Донован, и они с Андерсоном направились в коридор. Салли не знала, чего ожидать, думала, что Шерлок всего-навсего покроется сыпью или будет долго тошнить в мусорку. Но увидела она совсем другое.
Мертвенно-бледное лицо Шерлока было покрыто потом, детектив полулежал на полу, опираясь спиной на стену, и тяжело, с явно слышимым присвистом, дышал.
- О, Боже! – вскрикнула Салли и совершенно по-идиотски добавила. - С тобой все в порядке?
Шерлок не стал тратить дыхание, чтобы ответить на это. Он даже не посмотрел на нее своим коронным взглядом. На его лице был написан страх.
- Скорую, быстро! – в коридоре появился Лестрад, привлеченный ее криком.
- Да, конечно, - пока Донован сражалась с застрявшим в кармане мобильником, Лестрад опустился на колени рядом с Шерлоком, мягко разговаривая с ним. Салли услышала, как другой офицер торопливо диктует медикам адрес.
- Лучше еще и доктору Ватсону позвонить, - сказал Лестрад Андерсену, все еще столбом торчавшему посреди коридора с таким лицом, будто ему самому того и гляди станет плохо..
- Да, я… найду его номер,– Андерсон сорвался с места.
- Давай же, Шерлок, просто дыши – вдох… выдох… - бормотал Лестрад, видя, что эта задача становится почти невыполнимой Потом, уже громче обратился к Донован:
- Вы знаете, что случилось?
- Я…
- Сержант Донован, вы знаете, что здесь произошло? – Шерлок с расширенными от страха глазами, отчаянно пытался вдохнуть, слабо цепляясь пальцами за свою рубашку. У детектива уже синели губы.
- У него аллергия на мяту, - выдавила Салли, стараясь не смотреть инспектору в глаза. Однако она прекрасно почувствовала его обвиняющий взгляд.
- Доктор Ватсон сказал, нужно найти эпинефрин! – в коридор ворвался Андерсон. – Инъектор! Он должен быть у него в кармане!
- Хорошо, - отозвался Лестрад. – Донован, пойдите, встретьте скорую. Андерсон, ищи эпинефрин. Голос инспектора был тверд, и они незамедлительно сорвались с мест. Лестрад снова склонился над задыхающимся детективом.
- Шерлок, мне нужно чтобы ты расслабился, - сказал он. – Я поищу у тебя в карманах, хорошо?
Шерлок, кажется, его уже не слышал, почти теряя сознание. Инспектор обшаривал его, тихо молясь.Он не нашел инъектор. Шерлок перестал дышать.
Приехала скорая.
Позже оказалось, что шприц был в кармане пальто. Которое Шерлок снял, потому что в помещении было тепло. Лестрад обнаружил его, когда собирал вещи, чтобы отдать Джону. Он передал их с Донован, потому что инспектору нужно было заниматься делом, а она сама вызвалась помочь. И позже, когда инспектор постоянно проверял, не пришло ли новое сообщение, никто даже и не думал язвить по этому поводу.
Андерсон не вызывался помочь, но каким-то образом оказался за рулем машины, едущей в больницу. Они ехали молча, в напряженной тишине.
- Это была случайность, - Андерсон первым нарушил молчание. Донован злобно покосилась в его сторону.
- Это не было случайностью.
- Мы не знали, что реакция будет именно такой, - отметил он. – Так случайно получилось. Они же не знают, как так вышло.
- То есть, ты полагаешь, что нам нужно соврать, – Донован возмущенно поджала губы. Андерсон ничего не ответил, и всю остальную дорогу они проехали молча.
Они встретили Джона Ватсона в комнате ожидания. Он был молчалив и сидел прямо, как палку проглотил. Донован не знала, что и думать о докторе, когда первый раз увидела его; он казался таким робким и нерешительным. Она боялась, что Шерлок всего лишь использовал его, таская с собой, будто щенка. Но чем дольше Джон работал с ними, пройдя через несколько смертельно опасных дел, тем лучше она понимала, что у «щенка» имелись отличные зубы и что существовала большая разница между робостью и спокойствием. Салли также прекрасно знала, что Джон беспокоится о Шерлоке. Ей было даже немного жаль доктора, Донован была уверена, что Фрик не проявлял подобных чувств в ответ. Но… они так смотрели друг на друга.
А теперь – она убила фрика, а доктор убьёт ее. Возможно, убила, парамедики так торопились, кричали что-то об анафилактическом шоке, кислороде и жизненных показателях. Салли не знала, что сказать Джону, поэтому она просто отдала ему пальто Шерлока.
Джон уставился на вещь, крепко сжимая ее в руках.
Через некоторое время к ним, наконец, вышел доктор. Джон при его словах, сильнее вцепился в пальто и коротко кивнул. Его облегчение было практически ощутимо.
Их все-таки пустили в палату Шерлока. На лице детектива была кислородная маска, он был по-прежнему бледен, как смерть, зато самостоятельно дышал, и глаза его были открыты. Он все еще выглядел слабым, моргая жалобно, как ребенок, отчаянно пытающийся не заснуть. И, кажется, был рад увидеть Джона.
- Я не забывал его, он был в пальто, - были первые слова Шерлока, обращенные к Джону, видимо, предупреждая его вопрос. Доктор через силу улыбнулся ему.
- Я знаю. Лестрад нашел его, когда тебя увезли. Так что ты сегодня съел, не глядя? – Донован поморщилась при этих словах. Он видел. Конечно, видел.
- Донован принесла мне кофе, - ответил Шерлок, покосившись в ее сторону. – Андерсон добавил мяту. Они, наверное, хотели посмотреть, как я раздуюсь или покроюсь сыпью, – в голосе детектива не было злобы, он был доволен тем, что разгадал загадку.
Джон обернулся, удивленно распахнув глаза. Видимо выражения их лиц сказали ему, что это правда, потому что в следующее мгновение он опасно сощурился. Тут Донован некстати вспомнила, что Джон, вообще-то, – бывший военный. Сейчас он действительно выглядел опасно.
- Так случайно вышло, - упорствовал Андерсон. – Ты никогда не говорил нам, что мята может тебя убить.
- Вы знали, что у него аллергия, –Джон говорил тихо и четко и очень походил на гадюку, готовящуюся к броску. – Вы знали про его аллергию и подсыпали ему мяты. Шутки ради.
Они молчали.
- Он мог умереть,– у Джона сорвался голос, а Донован поняла, что сглатывает слезы.
- Джон, перестань, - пробормотал Шерлок, возясь с кислородной маской. Ему не нравилось, как она прилегает к лицу. – Со мной все в порядке.
Джон ловко вернул маску на место и, поскольку Шерлок продолжал к ней тянуться, взял его за руку.
В этой сцене было что-то настолько личное и деликатное, что полицейские почувствовали себя не в своей тарелке, будто бы увидели то, что не было предназначено для их глаз. Донован в сотый раз задумалась, делили ли они постель. Джон снова обернулся к ним – ядовитый и злой.
- Не убивай их, - пробормотал Шерлок. – Они вполне справляются со своей задачей, - это был своеобразный холмсовский комплимент. – К тому же, Лестрад, кажется, ими дорожит.
- Спи, Шерлок, – отозвался Джон, и детектив послушно закрыл глаза. В комнате наступила тишина, нарушаемая обычными больничными звуками, доносившимися из коридора. Джон продолжал держать Шерлока за руку и прижимать к себе его пальто. Донован и Андерсон стояли рядом, понимая, что не имеют права уйти, пока им не позволят. Так прошло около пяти минут. Джон убедился, что Шерлок действительно уснул, что его сердце и легкие работали нормально, а мозг не пострадал от кислородного голодания.
Затем он повернулся и поманил полицейских за собой, к выходу из палаты.
Нет, он их не убил. Он даже не стал на них кричать. Он просто тихо и уверенно сказал, все, что думал по этому поводу, совершенно уничтожив их морально.
Когда Донован звонила Лестраду, у нее был такой расстроенный голос , что инспектор уж было поверил в самое худшее, прежде чем она сумела ему все рассказать.. Потом она вернулась к нему, чтобы помочь с расследованием. Задача несколько усложнялась тем, что человек, на которого была вся надежда, в данный момент находился в госпитале.
Лестрад так и не спросил, как мята попала в организм Шерлока. Так же он не стал интересоваться причиной возникновения шикарного фонаря, которым щеголял Андерсон, и рыданиями Донован.
Тело девочки по имени Беттани, отказалось той ниточкой, которая привела полицию к маньяку как раз вовремя. Они успели спасти Зои от участи ее предшественников. Шерлок был, конечно же, очень недоволен, что Джон не пустил его поучаствовать при задержании преступника.
Два месяца спустя, Шерлок, полностью оправившийся после отравления, решил лизнуть чей-то кошелек – если бы обнаружился лимонный привкус, это бы значило, что владелец был тем поджигателем, которого они искали. Лимонного вкуса не оказалось. Зато выяснилось соседство кошелька с мятными леденцами в барсетке.
- Джон, - просипел Шерлок, медленно покрываясь пятнами. – Кажется, я оставил инъектор в пальто.
И прежде, чем Джон успел достать свой, ему под нос сунули три других. Шерлок обиженно надулся, когда его все-таки уговорили поехать в больницу. А Донован почувствовала странное удовлетворение, когда из трех шприцев доктор Ватсон выбрал именно тот, что принадлежал ей.
Шерлок оставался таким же фриком. Но она все-таки была рада, что он не умер.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

A packet of crisps and a Retcon pill

Название: Чипсы и таблетка Реткона. (A packet of crisps and a Retcon pill)
Автор: jinxed_wood
Персонажи: Шерлок, и вся команда Торчвуда.
Рейтинг: PG
Саммари: О том, чем чреваты запланированные встречи с Шерлоком.
Дисклеймер: Все принадлежит ВВС
Оригинал: A packet of crisps and a Retcon pill
Перевод: sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: запрос отправлен.

Реткон

таблетка, стирающая недавние воспоминания

псевдоморфоза

www.mining-enc.ru/p/psevdomorfoza/ mirmineralov.ru/mineralogiya-/obschaya-mineralo...




- Слушай, ну это же совсем просто. Разговори его, предложи выпить, добавь таблетки и тихо свали. Все, дело в шляпе, - заявил Джек, кидая ей бутылочку с Ретконом.
- Что ж ты сам не взялся, раз это так просто? – спросила Гвен, ловя таблетки. Она, может быть, и новичок, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Оуэн не просто так хихикает, уткнувшись в рукав. Дурной знак.
- Он… - Джек на секунду замялся, и Гвен показалось, что он смущен. – С ним не так-то просто. Увертлив, наблюдателен…
- Очень наблюдателен, - с придыханием добавила Тош.
Гвен усмехнулась, глядя на нее.
- О, правда? И что же он любит… наблюдать? – поддела она.
Джек вздохнул и взял ее за плечи, направляя к выходу.
- У него хорошие связи, - пояснил он. - Его брат – большая шишка в Ми-6, поэтому нам нужно действовать тихо.
- Опять, - вполголоса добавил Оуэн.
- А я вот помню, кто-то мне говорил, что мы выше правительства… - пробормотала Гвен, пальцем рисуя в воздухе знаки вопроса.
- Не над этой его частью, - сказал Янто. - Его милый братец – та еще заноза в заду.
Джек не обратил на эти слова никакого внимания.
- Просто помни – беседуешь, сыпешь, валишь.
- А подкрепления мне не дадут? – поинтересовалась Гвен.
- Он тут же это поймет, - рассеяно отозвался Янто, разгадывая кроссворд в аккуратно сложенном на колене Таймс. – А, и будет шанс, спроси – четыре по вертикали, тринадцать букв – «окаменевший неправильным образом».
Гвен сузила глаза.
- Вы мне голову морочите, да? В конце меня окунут в фонтан?
- Как будто мы способны на подобное, – сказал Оуэн.
- Это было бы бесполезной тратой времени и ресурсов, - заметила Тош.
- Боже упаси, - встрял Янто.
- У меня подозрение, что я попала в цирк… - простонала Гвен.
- Освоишься, - уверил ее Джек. – Развлекайся. Не делай ничего такого, чего бы не стал делать я.
- О, тогда у тебя практически никаких ограничений, - пробормотал Оуэн.
***
На то, чтобы узнать его среди посетителей паба, ей потребовалось ровно две секунды.
- Привет, - прощебетала она, садясь напротив.
- Не заинтересован, - ответил он, не отрывая взгляда от мобильного. Его пальцы с дикой скоростью скользили по миниатюрным кнопкам.
- Я же только поздоровалась, - сухо пробормотала Гвен.
- Я кое-кого ожидаю, - скучающим голосом отозвался мужчина, - а вы заняли его место.
- Свидание? – предположила Гвен, скользя взглядом по абсолютно пустому столу. Кто ходит в паб и не заказывает выпить – хотя бы воды, для приличия?
- Не совсем, - сказал он, - скорее, закономерное завершение серии событий, - ее цель вдруг замерла и резко подняла голову. - Так вы есть то самое завершение, не так ли? Я не ожидал, что это будете вы. Долго в полиции работали?
Гвен ошарашенно замерла.
- Как вы об этом узнали?
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
- Вы знаете, что когда нервничаете, по привычке тянетесь рукой к поясу, туда, где раньше висела дубинка, вместо того, чтобы потянуться к совершенно точно доставшейся не от государства кобуре под курткой? Не больше месяца, как сняли униформу.
Гвен перевела взгляд на собственную ладонь, замершую у бедра.
- А.
- Действительно. Может, перейдем к делу? Мне становится скучно. Ненавижу скучать.
Он откинулся на спинку стула, и Гвен судорожно подумала, что, если она сейчас не закажет выпить, чтобы было, куда сыпать Реткон, ей придется срочно придумывать план Б.
- Могу ли я предложить вам выпить?
- Можете, - сказал он, а потом добавил. - Но вопрос в том, позволю ли я вам.
Ну, прекрасно, то, что нужно. Умник и педант. Она заказала две пинты темного и заставила себя улыбнуться.
- Я Гвен, - сказала она.
Он склонил голову к плечу.
- И это ваше настоящее имя? Ну, хоть какое-то разнообразие.
- А вы...? – начала она. Правила хорошего тона явно не были его коньком.
- Вы и правда будете притворяться, что не знаете? – спросил он. - Что будем разыгрывать на этот раз – вы случайно наткнулись на меня в пабе, угостили меня пивом и… потом-то что?
Гвен сузила глаза.
- Возможно, совсем не то, что вы подумали.
Он в ответ печально улыбнулся.
- Поверьте мне, вы никогда не поймете, как и что я думаю.
- А вы заносчивый ублюдок, не так ли?
- Быстро догадались, возможно, вы и не совсем безнадежны, - отозвался он, опираясь подбородком на руки. Гвен ощутила себя букашкой под микроскопом. Ей срочно нужно было его отвлечь неожиданным вопросом.
- Окаменевший неправильным образом! – выпалила она.
- Четыре по вертикали, тринадцать букв, - ответил он. - Я бы не назвал вас читателем «Таймс». Если бы меня спросили, сказал бы что, скорее, «Гардиан»… - он улыбнулся. – Парень в аккуратном костюме?
- Янто, - ляпнула Гвен и тут же мысленно дала себе пинка.
Он поднял уголки губ в еще одной улыбке.
-Благодарю. Полагаю, имена остальных четырех участников группы вы вряд ли захотите назвать добровольно?
Гвен попыталась сделать бесстрастное лицо, но ей это совершенно определенно не удалось.
- А, трех участников, - отметил он - Мои соболезнования. Это объясняет ваше внезапное вступление в группу.
- Какую группу? – спросила она, стараясь выглядеть невинно. Принесли пиво, и Гвен заплатила за него.
- Это не сработает, - тихо сказал он, когда официант отошел. - Вы уже должны были понять, что я ничего не расскажу.
Гвен сделала большой глоток из своей кружки, пытаясь потянуть время, чтобы разобраться в собеседнике. Он же человек, правда? Потому что, если б он был пришельцем Джек бы ей сказал, так что… действительно очень наблюдательный человек, а не читающий мысли пришелец… возможно.
Она убьёт Джека.
Если сначала не грохнет Шерлока Холмса.
- Вам кто-то машет, – спросила она, указывая ему за плечо.
Он поднял бровь и с длинным страдальческим вздохом обернулся.
- О, надо же, а я никого не вижу, - ровным тоном сказал он, пока она роняла ему в пиво Реткон.
- Ой. Он, должно быть, уже ушел, - сказала она, когда мужчина снова повернулся к ней.
- Возможно у него дела с Капитаном Америка за тем столиком, - ответил он.
- Джек? – спросила она, инстинктивно оглядываясь через плечо.
- И еще одно имя. Спасибо, – Гвен нахмурилась, а он отсалютовал ей стаканом. - За друзей, которые так и не смогли прийти!
- За сволочных детективов, - ответила Гвен и улыбнулась, когда он отпил из своей кружки.
Бинго!
Она отхлебнула из своей.
***
Три минуты спустя Гвен тупо пялилась на пустой стул напротив. Потом огляделась. Где же она? Прислушавшись к выговору сидящих вокруг, она торопливо потянулась за телефоном.
- Джек, какого хрена я делаю в Лондоне? - спросила она, когда трубку сняли.
В ответ раздался вздох.
- Ты отвернулась, не так ли? – спросил он.
- Что, тупо поменял стаканы? – Гвен услышала голос Янто. - Может, тебе следовало ее предупредить?
- Джек, Янто, объясните мне, наконец, что происходит?
- Мои поздравления, ты напилась Реткона. Снова, – протянул Джек. - Сдается мне, он поменял ваши стаканы местами, пока ты глазела по сторонам.
- А что, так не только в книжках делают? – спросила Гвен, хмуро глядя на свою кружку. Ее внимание привлекла изящная надпись ручкой на подставке для пива. – Кто-нибудь знает, что такое «псевдоморфоза»?
- А, - сказал Янто, - я должен был догадаться.
Джек рассмеялся.
- Возвращайся, Гвен. И я расскажу тебе историю двух братьев, у чьей матери был пунктик на Докторах.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Adventures in Babysitting

Название: Непростое задание. (Adventures in Babysitting)
Автор: travels_in_time
Персонажи: Грег, Майкрофт, Шерлок, Джон, "Антея", Салли, Андерсон
Рейтинг: G
Предупреждения: Baby!characters AU
Саммари: 11-летний Грег и полная комната детей.
От автора: Писалось по вот этой серии картинок Садины.
Дисклеймер: Все принадлежит ВВС
Оригинал: Adventures in Babysitting
Перевод: sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: разрешение получено.



Грег заинтересованно огляделся. В комнате было три совсем малыша, двое деток постарше и один серьёзный мальчик, который немедленно направился к нему и скептически оглядел новоприбывшего с головы до ног.
- Ты не наша няня, - заявил он после осмотра.
- Нет, миссис Хадсон сегодня задержится, так что посидеть с вами попросили меня. Меня зовут Грег, а тебя?
Мальчишка перед ним вытянулся во весь свой невеликий рост.
- Майкрофт.
- Жуть какая. Можно я буду звать тебя Майк? - Грег потянулся потрепать мальчика по макушке, но тот отшатнулся и глянул на него с нескрываемым презрением.
- Майкрофт, – возразил он. – Сколько вам лет? Вы не выглядите достаточно взрослым, чтобы заботится о нас.
- Одиннадцать. У меня есть трое младших братьев, так что, думаю, на несколько часов меня хватит.
Майкрофт тем временем продолжал его внимательно разглядывать. Грег отстраненно подумал, не собирается ли тот спросить у него какое-нибудь удостоверение или, скажем, рекомендации, но вместо этого тот произнес:
- Не хотите ли вы, чтобы я представил вам остальных?
Сколько ж ему лет? На вид лет пять, но его речь...
- Да, конечно, давай.
Майкрофт подвел его к двум детям, играющим в углу.
- Это Салли, это Энди. Они не очень-то ладят с остальными.
Детки воззрились на Грега, сочли его неинтересным и продолжили игру с полицейскими машинками. Энди талантливо изображал завывания сирены.
Одна малышка сидела в сторонке от остальных, сосредоточенно слюнявя плюшевый мобильник.
- Это… ну… сегодня я зову ее Антея, – Майкрофт на секундочку замялся. - Я не знаю, как ее зовут на самом деле, она мало говорит.
Малышка даже не посмотрела в их сторону, полностью занятая телефоном. Грег сдержал смешок.
- Она же еще маленькая. Такие малыши обычно не говорят.
Майкрофт с сожалением посмотрел на него.
- Вы просто не умеете их понимать.
Он отвел Грега к последним двум малышам. Светловолосый карапуз сидел на попе и строил башню из кубиков. Второй, с густыми темными кудряшками – чья-то мама была слишком сентиментальна, подумалось Грегу, – лежал на животе и наблюдал за строительством. Каждый раз, как в башне оказывалось больше трех кубиков, он тянул за нижний. Башня, естественно, разваливалась, и блондин терпеливо начинал все заново, пока темноволосый малыш сосредоточенно изучал взятый кубик, не обращая внимания на устроенный им хаос.
- Это мой брат Шерлок, - объявил Майкрофт, указывая на кудрявого мальчика. – Он – гений. И не называйте его Шерли, - предупредительно сверкнул он глазами.
- Да и не собирался даже, - фыркнул Грег. Шерлок не был похож на гения, он больше походил на проказника. Грега удивило, что второй малыш даже и не думал плакать, глядя на постоянное разрушение своей башни.
Грег присел рядом с парочкой.
- Может тебе стоит поиграть в другом месте? – предложил он светленькому малышу. - Мы можем оставить кубики Шерлоку и найти тебе еще какую-нибудь игрушку.
Грег взял малыша на руки, но тот сразу же замер. Грег знал, что это означает, он не раз наблюдал подобную реакцию у своих братьев, но этот малыш не стал рыдать, только отклонился назад и напряженно разглядывал Грега.
- Привет, - сказал тот. – Я не хотел тебя пугать, просто думал, может тебе следует поиграть с более дружелюбными детьми.
Тут ему наступили на ногу. Он посмотрел вниз и увидел хмурого Шерлока, требовательно тянущего его за штанину.
- Он хочет, чтобы вы вернули Джона на место, - пояснил Майкрофт, Грег подумал, что это было и так ясно. – Они не любят, когда их разлучают.
Грег посмотрел на малыша в своих руках – Джона.
- Хочешь обратно? – Джон опасно наклонился, потянувшись к Шерлоку, и Грег с трудом его удержал. – Ладно, ладно, иди играй со своим другом.
Он посадил малыша обратно на пол. Шерлок немедленно отлип от Грега, пополз к Джону и вручил ему кубик.
- А ты с кем играешь? – спросил Грег у Майкрофта. Детей подходящего возраста рядом не было.
Майкрофт слегка высокомерно покосился на него.
- Я не играю. Я помогаю наблюдать.
Грег не удержался от смеха.
- Я так и понял.
И позже он даже не особо удивился, наблюдая, как Майкрофт ходит по комнате: поболтал с Салли и Энди, которые, кажется, теперь играли в семью, поддержал довольно-таки односторонний диалог с Антеей, которая так и не выпустила из рук своего телефона, и, наконец, занялся Шерлоком, который безуспешно пытался запихнуть пластмассовую звезду в квадратную дырку.
- Ох, Шерлок, так никто и не догадается, что ты тут у нас самый умный, - раздраженно вещал Майкрофт. - Даже Джон способен понять принцип…
Чпок. На его лбу внезапно появилась стрела с присоской на конце.
Майкрофт вздохнул.
- Бессмысленная жестокость, Джон? Ну в самом деле…
Грег посмотрел на детей: Шерлок смеялся, Джон отвлеченно пялился в пространство, пытаясь что-то спрятать за спиной.
- Не заставляй меня это забрать, - жестко сказал Грег. Джон возмущенно поглядел на него. – Я не шучу, – предупредил его Грег. – Будешь стрелять в людей, отправишься в манеж.
***
Через час Грег понял, что, еще немножко, и он сойдет с ума. Салли и Энди были погружены в игру с использованием полицейских машинок и маленьких домиков из конструктора. Шерлок приполз к ним и все переставил, не обращая никакого внимания на их возмущенные крики. Потом, видимо в приступе научного любопытства, выдрал всю набивку из телефона Антеи. Ее душераздирающие вопли не прекращались до тех пор, пока Майкрофт не нарыл для нее розовый игрушечный лаптоп с Барби, и теперь девочка, забившись в угол и настороженно поглядывая вокруг, сосредоточенно жала на кнопки.
Грег в наказание посадил Шерлока в манеж. Салли и Энди заулюлюкали и принялись кидаться в манеж кубиками. Шерлок, совершенно не обращая на детей внимания, принялся возиться с кубиками. Грег отправил Салли и Энди обратно к игрушечной кухне, и они немедленно принялись спорить, кому из них готовить обед: «Ты девочка, тебе и готовить!»- «Я на работу иду, сам этим займись!» Повернувшись обратно, Грег обнаружил, что пока он отвлекался, Шерлок уже почти выбрался из манежа при помощи Грегова шарфа, который Джон предусмотрительно опустил в манеж. Грег пронаблюдал, как Шерлок опасно балансирует на его краю.
- Ох, ты ж.. – устало воскликнул Грег, ловя его в полете на полдороге к полу. – Не так быстро, ты, маленький хитрец,- он опустил малыша обратно в манеж. – От тебя одни проблемы.
Чпок. Грег опустил глаза. К его груди прилипла очередная стрела. Джон сидел на полу, возмущенно блестя глазами, – пистолет в одной руке, конец шарфа – в другой.
Грег решил ему подыграть, хватаясь за грудь, заваливаясь назад и громко стеная.
- О нет! В меня попали! Я умер!
Через мгновение он почувствовал, как от него отлепляют присоску, и тихонько приоткрыл глаза. К нему подполз Джон и взволнованно возился с шарфом. Через секунду до Грега дошло, что малыш хотел перевязать ему «рану».
- Погоди, - заявил он, садясь. Джон явно обрадовался. – Ты не можешь стрелять в людей, а потом пытаться их лечить. Так не бывает.
Шерлок застучал по полу манежа. Когда Грег обратил на него внимание, Шерлок указал на кубики, с которыми играл. Грег поежился. Они были сложены в слово «НЕВЕРНО».
Майкрофт ухмыльнулся, увидев его выражение лица.
- Я же говорил, что он гений.
***
Во время тихого часа Майкрофт вызвался почитать Антее. Салли и Энди отказались его слушать, настояв на том, чтобы им читал Грег. Они, впрочем, довольно быстро заснули, и Грег ощутил укол тревоги, когда, оглядевшись, не увидел еще двоих малышей. Майкрофт оторвался от книги – Антея тоже уже почти спала, устроившись на плюшевом медведе и прижимая к себе ноутбук, - и указал на диван.
Грег обнаружил, что Шерлок и Джон спят в обнимку за диваном, укрывшись кошмарным оранжевым одеялом. Они выглядели очень довольными, и Грег решил оставить все, как было. Его мучило подозрение, что тишина и спокойствие продлятся только до того момента, как Шерлок проснется.

@темы: перевод, Шерлок BBC

---

Defragmenting

Название: Дефрагментация. (Defragmenting)
Автор: misswinterhill
Персонажи:Шерлок, мама, Джон, Майкрофт.
Рейтинг: PG
Жанр: h/c
Саммари: Даже самый крутой компьютер нуждается в заботе.
Дисклеймер: Все принадлежит ВВС
Оригинал: Defragmenting
Перевод: sKarEd
Бета:  Vipera_Berus89
Разрешение на перевод: запрос отправлен.



1.Мама.

Шерлок всхлипывает. Ему семь, и он очень умный мальчик и прекрасно понимает, что голова ТАК болеть не должна. Он быстро учит слова, описывающие его состояние, – светобоязнь, потеря координации, тошнота, – записывает их на «жесткий диск» и архивирует на будущее. Голова всегда болит так сильно, что хочется плакать. Плакать тоже больно, и больно понимать, что Майкрофт видит его слезы, а доктора, к которым его водит мама, говорят бесполезные слова, вроде «лекарства» и «отдых». И Шерлок зажмуривается, что есть сил.
Ласковая рука касается его затылка.
- Плохо, я знаю, – доносится до него нежный голос. Мама. – Твой отец говорил, что мигрени у него начались именно в этом возрасте.
- Сделай так, чтобы не болело, - шепчет он, и собственный шепот грохотом рвет барабанные перепонки. Она проводит рукой по его волосам, нежно, очень нежно массируя кожу головы.
- Я постараюсь, - в ответ, и он забирается к ней на колени, пока она продолжает пальцами расчесывать темные пряди. – Тише. Я с тобой.
Он не помнит, как засыпает – потерявшись в тумане боли и ласковых касаний, – но она все еще рядом, когда Шерлок просыпается. И голова перестает болеть.

2.Майкрофт.

Майкрофт беспокоится. Ему приходится шарахнуться в сторону от бледно-зеленого Шерлока, который едва держится на ногах. Брат протискивается мимо него и склоняется над унитазом. Его рвет, и Майкрофт только после этого успевает убрать ему волосы от лица.
- Если тебя будет всегда так тошнить, я не стану больше помогать тебе вскрывать бар, – Действительно, для чего еще нужны выходные безо всякого надзора, как не для того, чтобы надираться стопятидесятилетним скотчем?
- Не в этом дело, - Шерлок вздрагивает всем телом, крепче обнимая унитаз. – Это все голова. Моя чертова голова.
- Мигрень?
Шерлок кивает, мучительно кривится, его снова тошнит.
- Можешь… принести мои таблетки? – хрипло выдыхает он, и Майкрофт кивает.
- Конечно, - отвечает он, потому что он вовсе не бессердечная сволочь, вне зависимости от того, что о нем думает Шерлок. – Прими душ и вымой рвоту из волос, это отвратительно выглядит.
Когда Майкрофт возвращается, Шерлок сидит в ванной. Он берет таблетки и снова приваливается спиной к кафельной стене. Старшему брату приходится поднимать его на ноги, со вздохом укутывать в полотенце и брать на закорки, чтобы донести до кровати.
- Не могу… пошевелиться, - невнятно бормочет Шерлок, и Майкрофт закатывает глаза, плотнее укутывая брата в одеяло. Шерлока колотит. Странно видеть его таким, дрожащим и беспомощным, когда ты уже привыкаешь к тому, что он сам прекрасно в состоянии не только влипнуть в неприятности, но и разобраться с ними.
- Что ты обычно делаешь в таких случаях? – спрашивает Майкрофт.
- Мама расчесывает мне волосы, - говорит Шерлок и морщится. Майкрофт ни на секунду не сомневается в том, что брат никогда бы не признался в этом, не сходи он с ума от боли. Он кивает, пусть даже Шерлок этого и не видит.
- Ладно, - говорит он, идет в ванную и берет щетку – настоящий «Масон Пирсон», раньше она принадлежала их матери, но теперь ее присвоил Шерлок, – возвращается в комнату, закрывая дверь и опуская жалюзи на окнах.
- Не помогает, - шепчет Шерлок, Майкрофт садится на стул у изголовья и тянется к нему, проводя щетиной щетки по волосам. Шерлок вздрагивает всем телом и замирает. Комната освещена полосками света и в тишине отчетливо слышен шорох щетинок, соприкасающихся с волосами. Шерлок прекращает дрожать и засыпает.

3. Незнакомец.
Все соседи по квартире Шерлока думают, что он немного «того», и в минуту, когда он чувствует приближение очередного приступа, не находится ни единого человека, кто бы взял в руки щетку и расчесал бы ему волосы. Майкрофт сделал это лишь однажды, и они больше не возвращаются к этому вопросу, даже тогда, когда Шерлок просыпается от звездочек в глазах и понимает, что боль – как и Майкрофт – совсем рядом. Один раз это приходится делать даже миссис Хадсон, но процесс расчесывания для Шерлока оказывается настолько интимен, что он согласен даже пережить еще одну мигрень, только бы не повторять этот опыт.
Он думает о том, чтобы попросить Джона. Но не просит.
Его снова рвет, и по комнате тянет кислым запахом, и повязка на глазах совсем не помогает облегчить боль. Он пытается чесать себя сам, но это так же бесполезно, как и самому себя щекотать, ощущения – лишь смутная тень того, что действительно нужно, а в голове по-прежнему бьют барабаны. Череп, кажется, готов лопнуть от боли, и Шерлок ненавидит эту боль, хочет избавиться от нее, готов высверлить ее прямо сейчас, но Майкрофт уже однажды застукал его с дрелью и чуть не казнил на месте. «Трепанация – это совершенно неприемлемо», - заявил тогда Майкрофт. «Мигрени – тоже», - отзывается Шерлок, задерживая палец на кнопке пуска дрели.
Но он все-таки находит выход – парикмахерская. Мигрень всегда приближается в блеске и цветных переливах, так что у Шерлока всегда остается время, чтобы назначить срочную встречу, откинуться в кресле и позволить чужим рукам перебирать его волосы под теплой водой. И – никаких обязательств. У всех есть странности, успокаивает он сам себя. У всех в мире. И по сравнению с другими, это – такая мелочь.

4.Джон.

Шерлок всю дорогу домой непривычно молчалив, и когда Джон вытаскивает его на свет и смотрит на него, действительно смотрит, Шерлок бледен до синевы и его руки дрожат, пока он ищет ключи.
- Ты в порядке? – спрашивает Джон. Шерлок с закрытыми глазами нащупывает дверь.
- Буду, - еле слышно выдыхает он. Дверь открывается, но Шерлок не зажигает света, наощупь пробирается в гостиную и падает на диван комом из плаща, шарфа и сбившегося дыхания.
- Можешь принести мне что-нибудь, куда можно сблевать?
- Что случилось?
- Не было времени, - говорит Шерлок. – Меня сейчас вырвет.
- Времени для чего? – Джон приносит мусорное ведро.
- Ни для чего, - Шерлок все еще не открывая глаз, тянется за ведром. Получив его, он одним плавным движением садится и отдает содержимое своего желудка ведру, цепляясь за него, как моллюск за раковину. Шерлок тяжело дышит, и в горле у него что-то урчит. Джон аккуратно касается его руки.
- Где твое лекарство? – спрашивает Джон, потому что видел, как Шерлок принимал его после «дела на три пластыря», хоть детектив и пытался это скрыть. Болеутоляющие сложно принимать незаметно. Конечно, в случае с Шерлоком нельзя было исключать злоупотребление, отравление или превращение в этакого современного мистера Хайда, но всегда существовало какое-нибудь простое объяснение. Светобоязнь, тошнота, боль – скорее всего, мигрень. И Шерлок прекрасно знал симптомы и не волновался, просто был, кажется, раздражен тем, что его тело так некстати подвело него.
- Кухня. Второй шкафчик. Две капсулы.
В тишине комнаты набатом звонит телефон, оповещая о новом текстовом сообщении. Джон подпрыгивает, Шерлок передергивается.
- Я скажу им, чтобы отвалили, - тихо говорит Джон. Шерлок согласно ворчит, так что Джон лезет в телефон читать смску. Она от Майкрофта.
«Ожидаю вас в 0.30».
Доктор вздыхает, набирая ответ.
«У Шерлока мигрень».
Он выключает звук, и, пока ищет таблетки, телефон тихонько жужжит – новая смс.
«Расчешите ему волосы».
- Ну ладно, - бормочет доктор, набирая воды в стакан. Бывало и хуже. Он быстро набирает ответное сообщение и идет в ванную за старой коричневой щеткой.
«Если прикалываетесь, похороны будете оплачивать сами».
Но телефон больше не жужжит, и Шерлок не двигается с места, прижимая ладони к глазам, весь напряженный, как струна. У Джона никогда не было мигреней – и он бы очень не хотел, чтобы они когда-нибудь появились, - но он прекрасно знал, как песок, жара и стресс могут заставить человека страдать несколько дней.
- Лекарство, - говорит Джон, поднося ладонь ко рту Шерлока. - Глотай.
Шерлок делает несколько больших глотков воды и отстраняется.
- Подними голову, - говорит Джон и устраивается на диване, укладывая голову Шерлока к себе на колени. – Мне сказали, это поможет.
Шерлок вздрагивает всем телом, когда щетка касается кожи, и расслабленно вздыхает, устраиваясь на коленях Джона.
- Пожалуйста, – хрипло шепчет он, и Джон расчесывает темные пряди, чувствуя, как Шерлок елозит под его руками, укладываясь удобнее.
Волосы Шерлока потрескивают от статического электричества, но Джон продолжает вычесывать эти маленькие искорки, даже когда Шерлок засыпает, дефрагментируя этот великолепный разум при помощи пальцев, щетки и нежности.

5.Шерлок.

- Думаешь, я странный? – спрашивает Шерлок, устраиваясь на диване между ног Джона. Он лежит на спине, опираясь плечами и затылком на Джона, и это совсем-совсем интимно и безумно удобно.
- Да, - говорит Джон, щекоча щетинками щетки высокий лоб детектива, и это приятно. – Но не из-за этого, нет.
- Нет?
- Ты доводишь себя до изнеможения и зарабатываешь дикую мигрень, - говорит Джон, и Шерлок потихоньку приходит в себя под прикосновениями щетки и пальцев. – И совершенно неудивительно, что расслабляющий массаж снимает напряжение.
Шерлок гладит Джона по икре, под штанами, ощущая каждый волосок, твердость кости, гладкость кожи и тепло. Джон замирает на несколько секунд, а потом продолжает расчесывать Шерлока, двигая щеткой в резонансе с движениями пальцев Шерлока.
- А вот теперь я думаю, что ты странный, - говорит Джон, и Шерлок закрывает глаза.
- Тебя это беспокоит? – спрашивает детектив, не прерывая своего занятия.
- Я все еще здесь, не так ли? – спрашивает Джон одновременно с началом приступа, мир Шерлока схлопывается до движений рук и щетки.
- Тебя много что беспокоит, однако ты остаешься, - шепчет Шерлок, потихоньку теряя связь с реальностью.
Они замирают на мгновение, а потом узлы боли расплетаются под руками Джона, и цветные всполохи превращаются в нормальные цвета и ощущения.
Ну, относительно нормальные, насколько это вообще возможно.
- Я вот тоже думаю – почему так? – спрашивает Джон. – Расслабься. Я с тобой.
Я с тобой, звенит эхом в ушах, и Шерлок почти видит себя со стороны – он должен бы напугаться, но он видит и Джона – рукава рубашки, щетку и себя, распростертого между его колен, держащегося за его ногу, соединяя их воедино.
- Я с тобой, - говорит Шерлок, чтобы прекратить это эхо, закрывает глаза, те, что видят их со стороны, и сдается объятьям темноты.
- Да, - говорит Джон, - со мной.

@темы: перевод, Шерлок BBC