Иди хоть поешь! Не могу, муза к стулу привязала!
Сила Элементалистовп/п: Гарри явно Марти Сью, но такой милый))
К вечеру Мерлин решил, что Гарри был самым любопытным ребенком из всех, что ему приходилось встречать, даже хуже Годрика и Хельги. Он также был весьма сообразителен и умел здраво рассуждать, задавая такие вопросы, на которые даже Мерлину приходилось долго искать ответ, а на некоторые он так и не находился. Волшебник чувствовал, что сам за это время узнал не меньше нового, чем его ученик, потому что Гарри приучил его долго размышлять над ответами, разбираясь в собственных мыслях. В конце концов, Мерлин сдался и они стали устраиваться на ранний ночлег на поляне неподалеку от реки, впадающей в озеро Невинных. За это время Эмрис надеялся обсудить некоторые из тем, поднятых Гарри за время поездки сюда.
После легкого пасса рукой, на поляне появилась небольшая палатка, а вещи сами разложись по нужным местам. Гарри хитро ухмыльнулся, повторил жест и перед палаткой сам собой возник маленький костерок, над ним — котелок с говяжьим рагу, рядом — чайник с чаем и блюдо со свежайшими хлебом, маслом и джемом, явно призванное из кухонь замка. Мерлин понимающе хихикнул — «Проголодался, сынок?»
Гарри только кивнул, устраиваясь поудобнее и накладывая себе побольше еды.
— Мой растущий организм требует много пищи.
Мерлин согласно покивал, занятый собственным ужином.
— Я заметил, что уже такого же роста, как Северус, и уже довольно мускулист. Ты меняешь обличье или нагоняешь свои нормальные показатели после разрыва связи и избавления от кошмарной диеты?
— Я действительно такого роста, мышцами я оброс из-за хорошей еды и в результате беспощадных тренировок, которые устраивает лорд Годрик, заставляя разминаться и фехтовать. Здорово, что я больше не самый маленький и тощий в классе. Я не думаю, что хочу хранить наведенный облик по крайней мере, сейчас. Мне все еще приходится сосредотачиваться, чтобы сохранять нужное обличье. Ты ведь хотел научить меня оборачиваться животным, мы уже можем приступить?
— Конечно. Но это будет уже не просто смена обличья, это то, как действовал твой крестный. Кажется, вы называли это «анимагией»?
— Но волшебник же способен оборачиваться только в одно животное, которое выбирает его собственная магия. Ты же говорил, что я смогу превращаться в нескольких, как же такое возможно?
— Гарри, ты не просто «волшебник», а элементалист и после некоторой тренировки сможешь стать столь же великим магом, как и я. У тебя будет по одной форме для каждого из трех элементов, которыми ты владеешь и по одной немагической форме каждого, поскольку потенциал твоего магического ядра позволяет это. У большинства волшебников есть магическая и немагическая оборотные формы, но некоторым не хватает магической мощи для превращения в волшебное животное, а некоторым недостает сосредоточения и прилежания даже на то, чтобы перекинуться в обычное животное. Но я уверен, что у тебя не возникнет вообще никаких трудностей, равно как и у Северуса. Мои внуки, их супруги и Артемиус способны превращаться как в магических так и в немагических животных. Разница между анимагией и сменой облика такова: анимаг полностью становится животным, наследуя все его физические и магические способности. При смене облика ты изменяешься только внешне, оставаясь самим собой. Ясно?
— Я думаю, да. Мой отец был оленем, так что мог бегать и прыгать как олень. Люди, которые перекидываются в птиц, могут летать, а когда я просто меняю обличье, я не могу делать ничего такого, что сам не умею, потому что меняюсь только внешне.
— Правильно, дитя мое. Помнишь, когда я первый раз заглянул в твой разум, я увидел, что твоя душа чиста, так же чиста, как душа феникса или единорога. Я уверен в том, что это твои магические воплощения стихий огня и земли. Но сейчас нам следует начать с воплощения воздуха, потому что это твоя ведущая стихия, вот почему ты так ловко управляешься с метлой. Тебе нужно выбрать магическое существо, способное летать, чтобы оно стало хранителем этой стихии.
Ты можешь выбрать дракона, пегаса или грифона. Мы также знаем, что ты сможешь управлять огнем и молниями, которые объединяют в себе силу воздуха и огня, еще немного — землей, потому что тогда, в пещере, ты смог создать каменный щит, — хотя ты вряд ли это помнишь, — и справляешься с лошадьми лучше тех, кто ездит с малых лет.
Для стихии огня я бы посоветовал выбрать феникса. Если воздух не примет твой выбор, мы сможем попробовать позже. Землю может воплощать любое существо, которое неспособно плавать или летать — сначала попробуем единорога, раз уж я его видел. Я не могу представить тебя кентавром или фестралом. Может, ты сам хочешь кого-нибудь попробовать?
Гарри был ошарашен открывшимися возможностями. Он очень хотел в своем немагическом обличьи составить компанию профессору Люпину под полной луной. Здорово бы было бегать вместе с Луни и Шляриком, совсем как это делал его отец.
— Было бы здорово стать фениксом, потому что это жутко полезно, особенно если нужно откуда-нибудь исчезнуть или переместиться на большое расстояние, к тому же у других магических птиц есть большие магические недостатки — я бы не хотел усыплять людей, как Гамаюн, например. Я вовсе не против побыть и единорогом, поскольку он все же лучше, чем большинство животных, которых мы проходили на уроках Хагрида. Главное, чтоб не лукотрусом или крабом! Я не очень люблю кентавров, а фестралом быть и вовсе жутко, так что грифон — это очень круто! — Гарри от счастья торопился и путал слова.
— Ну, поскольку с воздушной стихией у тебя выходит лучше всего, давай попробуем предложить ей грифона, а если не получится, будем думать дальше. Поскольку образ выбирает сам воздух, превращение будет отличаться от обычного анимагического. Если стихия согласна, оно пройдет быстро и безболезненно. Очисть разум, сосредоточься на призыве молнии, как тогда, на поляне и представь себе золотистого грифона. Мы сначала попробуем его, потому что он самый маленький из всех грифонов.
Гарри представил себе пару картинок грифонов и отчаянно подумал о том, как здорово бы было научиться летать без метлы. Воспарить над облаками, быть свободным от сковывающих пут гравитации. Он призвал молнию и почувствовал магический импульс, прошивший тело — стихия приняла предложенное. У Гарри немного закружилась голова, он вдруг почувствовал, как его кости теряют вес, становясь полыми. Плечи вдруг стали шире, и он упал на четвереньки, ощущая, как вытягивались руки и укорачивались ноги. Гарри повел плечами, стремясь избавится от горба — и по его спине тепло и мягко скользнула волна перьев. Он восторженно закричал, издав звук, похожий на крик орла и ястреба одновременно.
Он открыл глаза. Несколько непривычно было смотреть в две стороны одновременно, но это почему-то казалось правильным. Холка грифона доставала Мерлину до талии, а голова была где-то в районе плеч. Гарри думал, что его рост будет больше — может быть, это была простая другая порода? Он аккуратно расправил крылья, стараясь не задеть ими Мерлина, инстинктивно пробежался по берегу реки и толкнулся сначала всеми четырьмя ногами, а потом, еще раз — мощными задними, прыгая в воздух и бешено размахивая крыльями.
Волна счастья и спокойствия накрыла его с головой. Раньше он мог чувствовать такую свободу только во время полетов на метле. Но сейчас он был по-настоящему свободен — ни метлы, ни Клювокрыла, ничего, кроме него и воздуха, легко вспарываемого мощными крыльями. Он впервые в жизни ощутил подобную свободу и хотел, чтобы это чувство больше никогда не покинуло его. Гарри кружил и кувыркался в воздухе добрых полчаса, но непривычные к подобным нагрузкам мускулы быстро устали и юноша понял, что ему нужно вернуться к Мерлину.
Он бросил быстрый взгляд на сверкающую поверхность озера Невинных, искрящуюся в лучах полуденного солнца, немного поразмышлял о том, как оно изменило жизнь Гарри и его нового отца. Подумал о том, как здорово бы было, если бы озеро сохранилось до их времен; тогда бы он смог вовремя избавить Джинни от влияния Волдеморта, когда он вселялся в нее и с ее помощью обращал студентов в камень. Он все еще чувствовал вину за это, как и за смерть Седрика. Размышляя обо всем этом, Гарри зашел на посадку. К сожалению, ему раньше не приходилось приземляться на четыре лапы, имея сзади еще и хвост. Он едва не ткнулся мордой в грязь, неловко споткнувшись. После превращения в человека он еще некоторое время лежал на земле, слушая как Мерлин хохочет над его приземлением.
— Отдохни, Гарри. Тебе нужно как следует изучить все аспекты поведения одного животного, прежде чем ты сможешь превратиться в другое. Мы начали с воздуха, потому что это самая подвластная тебе стихия. Следующим будет огонь, после того, как ты окончательно совладаешь с грифоном. Я тут заварил немного чая, но просто уверен, что ты захочешь еще и поесть после утомительного первого полета. Ты прекрасно справился!
Гарри не удержался от широкой улыбки и сказал:
— Можно я сообщу Северусу? — после согласного кивка, мальчик «связался» с отцом. — Папа, папа, ты меня слышишь? Ты там? — его голос звенел от счастливого возбуждения, и еще он был просто счастлив, что у него теперь было с кем поделиться счастьем.
— Да, Гарри. Я в наших комнатах, готовлюсь к ужину. Должен сказать, что хоть я и рад началу нового учебного года, дел тут совершенно невпроворот. Похоже, наш родной Хогвартс избаловал меня наличием четкой учебной системы и готовностью всего необходимого!
Гарри перебил его прежде чем тот смог продолжить и торопясь и путаясь в словах, затараторил:
— Пап, пап я нашел свою первую форму, золотого грифона, и я летал, и это та-а-а-к круто и я… — Гарри услышал смех.
— Тише, сынок. Так, получается, «Золотой гриффиндорец» на самом деле — золотистый грифон? Подходяще, тебе не кажется? И ты уже летал, это очень здорово, я тебе даже немножко завидую, но я тобой горжусь!
— Мерлин сказал, что ты достаточно силен для того чтобы обрести магическую форму, пап. Он сказал что начнет учить тебя после начала учебного года, когда все немного устаканится. Будет та-а-ак здорово, если мы сможем вместе летать! А, я же тебя не спрашивал раньше — ты ведь тоже анимаг?
— Я расскажу тебе, но ты должен пообещать, что никому не расскажешь. Только не смейся Гарри, моя форма — летучая мышь. А, заткнись, именно поэтому я и не перекидываюсь без надобности! Но этот образ несколько раз позволил мне выбраться из очень щекотливых ситуаций. В подобной форме очень удобно незаметно смываться.
Гарри хохотал до слез. Здорово, что сейчас они общались мысленно, потому что иначе Гарри никогда бы не смог перевести дух для того, чтобы сказать хоть что-то внятное.
— Ой, а можно я все-таки расскажу друзьям, особенно Невиллу и Рону. Они уже сто лет зовут тебя «летучей мышью подземелий»! Дай угадаю, это мышь-вампир?
— Нет, фруктовая мышь. Прекрати ржать, поганец! Хм, двадцать баллов с Гриффиндора за отсутствие уважения к преподавателю!
— Ты больше не мой профессор… папочка! До свидания, мне нужно поесть и поговорить с Мерлином. Пока, пап, скучаю по тебе!
Северус почувствовал влагу на глазах — эта простая фраза так много значила для него. Он надеялся, что никогда не станет воспринимать это как должное. Раньше же он и вовсе не мог надеяться услышать что-то подобное. Северус улыбнулся и продолжил убираться в лаборатории, перед тем как принять ванну и спуститься к ужину.
Когда Мерлин вместе с Гарри устроились у огня в теплой тишине прихлебывая чай, юноша вспомнил об озере, что лежало к северу от них и спросил у своего Учителя:
— Мерлин, а ликантропия — это проклятие или болезнь? Я слышал, что ее описывают и так, и так.
— Интересный вопрос, Гарри. Не могу сказать, что специально задумывался об этом. — Мерлин некоторое время поразмышлял, глядя в огонь. — Это заклятье на крови, из тех, что наносятся невербально, в полной тишине и включает в себя смешение крови проклинающего и проклятого. Если бы это была болезнь, тогда бы укус вервольфа был бы опасен вне зависимости от фазы луны. А почему ты спросил?
— Очень хороший друг моих первых родителей и мой друг в том числе, заражен этим. Он очень хороший, добрый человек и лучший учитель защиты из тех, которые у меня были. Но когда родители учеников узнали, что он — оборотень, ему пришлось оставить эту должность. Ему сложно искать работу и жилище, и я знаю, что во время полнолуния он испытывает страшные муки.Мне больно смотреть на то, как он мучается столько времени. И я подумал, что если это проклятие, а не болезнь, мы бы могли сварить Волчелычное зелье на воде из озера Невинных и эта вода вывела бы волчью сущность из человека. Как ты думаешь?
— Это очень хороший вопрос, но поскольку я мало знаю об этом зелье, я не могу быть полностью уверен. Возможно, нам следует спросить Северуса? Возьми с собой немного воды, может быть он захочет изучить этот вопрос.
— Северус, ты очень занят? — мысленно позвал Гарри.
— Собираемся ужинать. Я всегда рад тебя слышать, Гарри. Что такое?
— Я говорил с Мерлином, но он не знал ответа, посоветовал спросить тебя. Я хотел спросить, а если ты сваришь Волчелычное зелье на воде из озера Невинных, оно сможет вылечить профессора Люпина? Я хотел сказать, что раз ликантропия это проклятье, зелье должно вывести волчье проклятье из человека также, как вода озера выпихнула Волдеморта из моего сознания и убрала твою Темную Метку. Как думаешь, это сработает? Мерлин сказал, что мы можем взять немного воды с собой, если ты хочешь попробовать.
Гарри почувствовал радость Северуса.
— Это вполне может сработать, если они примут зелье аккурат в полнолуние, тогда оно сможет изгнать волчью сущность навсегда. Я немедленно приступлю к работе над формулой. Принеси с собой как можно больше воды. Пока, Гарри, мне нужно идти… Сал, можно вопрос?.. — Сознание Северуса погрузилось в решение новой задачи. Он любил разгадывать сложные загадки, а эта уже давно ждала своего решения. Мясной пирог был сразу же забыт, а Северус сразу же вступил в оживленную дискуссию с Салазаром.
Гарри тихо рассмеялся, понимая, что в ближайшее время ему вряд ли удастся нормально побеседовать с отцом. Юноша обрадовался тому, что сейчас находился не в замке. Леди Хельга откусила бы ему голову, узнав, что он заставил двух зельеваров снова говорить о зельях во время еды. Гарри еще немного поразмышлял над тем, придется ли ему называть своего отца «Лорд Северус», так же, как и другим ученикам. Он только-только привык звать его просто «Северус», а затем — «отец», а теперь снова новое обращение! Может, он разрешит снова называть его «профессор Снейп», раз уж его поведение не вернется со старым именем.
Гарри рассказал Мерлину о своей беседе с отцом, и спросил, могло ли озеро дожить до их времен, ведь сам Гарри никогда раньше о нем не слышал. Мерлин ответил, что точно знать не может, но думает, что оно существует, просто ушло под землю во избежание полного истощения. Он уверил юношу, что обязательно найдет способ помочь Гарри найти его по возвращению домой. Они устроились на ночлег, и Гарри, закрывая усталые глаза, думал о том, сомкнет ли Северус глаза этой ночью хоть на минуту.
Элементалисты всего три дня провели на заснеженной вершине горы, когда Гарри ощутил призыв своего фамилиара. Всего за день до этого Гарри научился превращаться в ледяного феникса. Этот вид фениксов был более редким, чем огненный. Их оперение было серебристо-белым, с черными краями перьев на хвосте и кончиках крыльев. У него были ярко-зеленые глаза, в отличие от черных, как у Фоукса. Гарри не думал, что что-то могло оказаться лучше, чем полет в виде грифона, но он заблуждался: феникс мог моментально перемещаться на огромные расстояния, и творить в воздухе такие фигуры высшего пилотажа, которые более крупному грифону были просто не под силу.
Гарри раскинув крылья плыл на восходящих потоках воздуха над перевалом, наслаждаясь красотой восхода, когда вдруг ощутил желание приземлиться на небольшой выступ за северным гребнем горы. Так он и сделал, неосознанно копируя посадку и поворот головы Фоукса. В его разуме послышался мелодичный голос:
— Огненное дитя, я ощутила твою чистоту и доброту и желаю помочь тебе в твоем путешествии и оказать тебе большую честь. Возьми мое яйцо и свяжи себя узами преданности с птенцом, что внутри. Она станет твоим компаньоном и присоединится к тебе в битве со злом.
Ярко-зеленые глаза феникса Гарри встретили взгляд ярко-синих. В расщелине на склоне горы сидел прекрасный ледяной феникс, защищая своим телом гнездо с большим, серебристо-белым яйцом. Гарри оборотился в человека и ласково погладил феникса по голове. Сохранив в этом образе птичий голос, он пропел ей свое согласие и благодарность за оказанное доверие.
Она объяснила ему, как заботиться о яйце, сохраняя его в теплом и безопасном месте и добавила, что птенец, скорее всего, вылупится в ближайшие десять дней. После этого ему еще некоторое время придется кормить ее с рук фруктами и орехами, пока она не научится питаться самостоятельно, что произойдет довольно скоро, поскольку фениксы очень быстро растут. Гарри осторожно завернул гнездо с яйцом в свою мантию, превратился в феникса и, подхватив свою бесценную ношу, устремился обратно, делиться радостью с Северусом и Мерлином.
Когда через несколько дней настало время, когда Гарри и Мерлину нужно было возвращаться в замок, никто из них не хотел покидать эти места. За это время волшебники стали очень близки и много времени проводили в беседах обо всем на свете, от традиций волшебного мира и этике использования больших количеств магии до собственных увлечений и привычек.
Они оба были рады скорости, с которой Гарри осваивал контроль над элементами, а Мерлин был счастлив видеть то чисто детское упоение, с которым юноша принимался колдовать, видимо, он раньше не позволить себе проявлять подобные чувства. Хотя, конечно, Мерлин не все его шалости оценивал по достоинству. Как например, когда Гарри изменил цвет его волос и мантии на ядовито-зеленый, а старый волшебник заметил это только через полтора часа и то, только потому, что у Гарри просто уже не было сил сдерживать смех.
Северус был прав в своих предположениях касательно отношения родственников к племяннику, и тому, что волшебное общество будет то ненавидеть мальчика, то превозносить его заслуги до небес. Мерлин подумал, что время, проведенное здесь, вдали от прошлого, служит хорошую службу для восстановления разума и психики юноши, но он по-прежнему иногда вел себя слишком взросло для своих лет. Так что редкие проявления радости и ребячества были очень ценны.
Гарри научился управлять воздухом, огнем и землей, оба волшебника сильно сомневались, что Гарри вообще когда-либо научится контролировать стихию воды, кроме как в случае крайней нужды, и то с помощью чистой силы. Воплощениями стихий оказались: маленький золотистый грифон, ледяной феникс и прекрасный серебряный единорог с черной гривой, копытами и хвостом. Гарри мог легко оборачиваться в любую из этих форм.
Его анимагическими формами оказался желтовато-коричневый полосатый книзл, из него он мог при помощи метаморфомагии становиться обычным котом, слегка уменьшаясь в размерах, и прекрасный серебристый волк с черной полосой во лбу для немагической формы. С оборотничеством у него пока не очень выходило, так что ему предстояло еще много тренироваться. Мерлин размышлял, заметил ли Гарри, что его животные в основном золотые и серебряные и их норов и способности отражают чистоту магического ядра юноши.
Каждый раз, когда Гарри удавалось обернуться волком, он чувствовал печаль от разлуки с Сириусом и Ремусом но и предвкушал радость от того, что по возвращении сможет вместе с ними повыть на луну, по крайней мере, пока они не вылечат Муни. Несколько раз на дню Гарри думал: «Вот я когда я расскажу это Рону,» или «Как только об этом узнает Гермиона… » и все время боялся, что у него не выйдет поближе познакомиться с Джинни, как он того хотел. Мерлин конечно же замечал тень печального одиночества, пробегающую по лицу юноши и терпеливо дожидался, пока Гарри успокоится и сможет продолжить занятие.
По пути домой они снова разбили лагерь у реки, вытекающей из озера Невинных и тихо поужинали, рано устроившись на ночлег. Возвращение в водоворот событий, сопровождающий открытие школе и радовало и печалило одновременно, так что они довольно быстро легли спать, погруженные в собственные мысли.
Мерлин проснулся. Вокруг была полнейшая тишина, он некоторое время размышлял, что же его разбудило, а потом понял, то рядом нет Гарри. Эмрис напряг чувства, пытаясь «нащупать» ауру юноши, но того не было нигде поблизости. Начиная волноваться, он расширил круг поисков и обнаружил Гарри примерно в получасе ходьбы от реки, и, судя по расстоянию, он должен был быть где-то у озера. Волшебник не чувствовал страха, только интерес, так что Мерлин перекинулся в золотого льва и большими прыжками направился к своему ученику. Юноша стоял, глядя на водопад, блистающий в свете луны. Казалось что он был в каком-то подобии транса. Мерлин перекинулся обратно и стал ждать, что же будет дальше.
Гарри разделся, поклонился луне и погрузился в воду. Пройдя через водопад, он скрылся из виду, но поскольку Мерлин по-прежнему не ощущал опасности для юноши, он не сдвинулся с места. Через пять минут Гарри вернулся, сжимая в руках какие-то вещи. Добрался до берега, дошел до оставленных там вещей, тряхнул головой и очнулся. Оглядевшись по сторонам, он заметил Мерлина и удивленно спросил:
— А как мы сюда попали? Что вообще происходит?
Мерлин наколдовал большое полотенце для Гарри и одеяло, для того можно было сесть на землю. Гарри разложил предметы на земле почти не глядя, вытерся и оделся не произнося не слова. Потом вернулся и сел рядом с Мерлином, разглядывая вещи, которые он принес из-за водопада. Среди них был абсолютно круглый кристалл, переливающийся всеми цветами радуги в свете полной луны, ровный, гладкий шест из падуба, толщиной в руку и длиной практически в рост Гарри. Дерево было белоснежным и гладким, отполированным водой до зеркального состояния. Еще там был кусок янтаря с прекрасно сохранившейся внутри стрекозой.
Гарри рассказал Мерлину, что дерево и кристалл составят основу для его магического посоха вместе с пером его собственного феникса, волоском из хвоста единорога и перышком из хохолка грифона. Страж озера «рассказал» ему, что включение этих предметов в посох многократно усилит его и приведет к тому, что посох станет подчиняться только ему и его ближайшим кровным родственникам. Также он сказал, что предложенное лекарство от ликантропии действительно подействует, а озеро на время будет сокрыто, дожидаясь того момента, когда Гарри вернется в свое время. Когда придет время, Гарри позовет его, чтобы у проклятых появилась возможность исцелиться.
Но самым удивительным оказалось то, что ключ к разрушению власти Волдеморта над миром заключен в изучении принципа янтаря, но догадаться в чем он заключается, должны они сами. Дух также сообщил Гарри, что они не смогут вернуться в свое время до тех пор, пока не найдут решение загадки и добавил, что прошлом время идет намного быстрее, чем в настоящем, так что им не стоит беспокоится о дожидающихся их друзьях.
Гарри обернулся грифоном, дождался, пока Мерлин сложит ему на спину все драгоценные предметы, добытые за водопадом и они вместе направились обратно в лагерь. На месте Гарри сразу же провалился в сон про одну особенную рыжую ведьму, представляя, как она «дожидалась» его.
На следующий день после их возращения в замок, перед завтраком все вышли из здания, чтобы Мерлин и Гарри смогли наложить на замок защитные чары. Первое заклинание должно было накрепко связать замок с камнем скалы, на которой он стоял, чтобы создать надежную основу для всех остальных заклинаний. Поскольку Гарри с Мерлином были элементалистами, имеющими связь с магией земли, только им под силу было наложить подобные чары, которые должны были продержаться не менее тысячи лет. Гарри сделал мысленную зарубку обновить чары по возвращению домой, хотя он очень сильно подозревал, что профессор Дамблдор тоже был элементалистом, правда, Гарри не знал, какого рода.
Когда замок опустел, Гарри встал у северной стены, а Мерлин — у южной. Годрик стабилизировал сеть на востоке, Северус — на западе. Они оба могли только помогать, не имея способности наложить столь сильное заклинание самостоятельно. С первым лучом солнца, Гарри вскинул руки, взывая к силам четырех элементов, чтобы они дали ему сил для выполнения задачи по установке защиты. Он знал, что в это время Мерлин делает то же самое, с другой стороны замка, даже не видя его, он знал это посредством своей ментальной связи. Они много тренировались устанавливать эти чары, равно как и все остальные, которые им предстояло наложить в течение нескольких следующих дней, так что Гарри был уверен, что у них получится все как нужно. В конце концов, в будущем чары были на месте, так что, видимо, у них все вышло как надо!
Вокруг Гарри появилось серебристое свечение — сила элементов собиралась вокруг его магического ядра. Юноша направил сложенные ладони к земле, направляя собранную силу широким лучом. Она по земле обогнула замок, была встречена Годриком и Северусом, которые смешали ее с золотым светом, собранным Мерлином. Силы смешались и окутали замок с глубины породы до самого видимого фундамента, сверкая в лучах утреннего солнца.
Гарри медленно поднял руки, помогая волне света укрыть замок до вершины самой высокой башни. Маги сомкнули ладони над головой, замыкая щит над крышами башен замка. С последней вспышкой Силы защита прочно заняла свое место и впиталась в стены замка. Он содрогнулся от основания до шпилей башен и засиял, будто каждый кирпичик искупался в магии. Гарри и Мерлин поблагодарили элементалей и отпустили силы природы на волю, в изнеможении опускаясь на землю. Годрик поспешил к Мерлину, Северус — к Гарри, чтобы помочь им добраться до замка, поесть и отдохнуть. Но как только маги пересекли порог замка, к ним вернулись все силы, и они с удивлением выпрямились, почувствовав себя совершенно отдохнувшими. Мерлин позвал всех в Большой Зал, собираясь объяснить произошедшее во время обеда.
— Думаю, мы столкнулись с необычным побочным эффектом наложения столь мощных чар. Кажется, мы с Гарри пробудили замок — она знает о нашем существовании, и даже, кажется, готова нас защищать. Северус, ты знаешь о чем-то подобном в своем Хогвартсе?
Северус кивнул и пояснил:
— Да, я предполагал что-то подобное, от замка всегда исходило ощущение силы, и Альбус говорил мне, что замок предупреждает его о происходящем, и о том, что требует особого внимания или ремонта. Я всегда думал, что это из-за тысячелетней магии от постоянных заклинаний, не знал, что так было изначально.
Гарри был погружен в себя, разыскивая отголоски сознания замка. Возможно, именно из-за того, что никто никогда не рассказывал ему, какие действия можно исполнять при помощи магии, а какие — нельзя, у него не было никаких ограничений в свободе действий. Ему почти сразу же удалось обнаружить «разум» замка и обратиться к нему.
— Привет, меня зовут Гарри. Тебя зовут Хогвартс и ты — прекрасный магический замок. Твоя работа заключается в том, чтобы хранить безопасность сотен студентов, чтобы они могли спокойно учиться, а немагические создания и злые волшебники не могли навредить им. Ты меня понимаешь?
# Да, мастер Гарри, я осознаю свою миссию и готова ее исполнять. Я буду хранить покой студентов. А к кому мне следует обратиться, если что-то пойдет не так?# — «голос» Хогвартс был глубоким и мягким, он наполнил Гарри ощущением спокойствия и уюта. Замок сразу же стал для него родным.
— Ну, ты можешь обратиться к любому из нас, но когда мы уйдем, обращайся к директору или директрисе.
#Отдыхай, мастер Гарри, я сохраню ваш покой. Когда будете ставить заклятья, заходите внутрь и я восстановлю ваши силы. Мир тебе и роду твоему.#
С этими словами Хогвартс замолчала и Гарри, открыв глаза, обнаружил, что все пялятся на него. Гарри придвинул к себе тарелку и как ни в чем не бывало сказал:
— Я говорил с Хогвартс, она согласилась охранять учеников и сказала, что когда мы будем ставить новые заклятья, мы можем заходить внутрь, чтобы она могла восстановить наши силы с помощью энергии земли. И Поттер вгрызся в еду с рвением, доступным только растущему организму, не обращая внимания на ошарашенные взгляды взрослых. Мерлин только пожал плечами и чинно приступил к своему завтраку.
До вечера восемь сильнейших магов были заняты тем, что накладывали защитные, магглоотталкиваюшие чары и заклятья невидимости. Процесс прерывали только на время еды и для восстановления сил с помощью замка. Первоначально они полагали, что этот процесс займет несколько дней, но при участии самого замка они справились уже к вечеру. В полусонном состоянии употребив ужин, они еле добрались до кроватей. И Гарри снился замок, баюкающий его и обещающей, что она будет вечно хранить покой мастера Гарри, защищая его от всех невзгод, но проснувшись утром, юноша ничего не помнил об этом сне.
К вечеру Мерлин решил, что Гарри был самым любопытным ребенком из всех, что ему приходилось встречать, даже хуже Годрика и Хельги. Он также был весьма сообразителен и умел здраво рассуждать, задавая такие вопросы, на которые даже Мерлину приходилось долго искать ответ, а на некоторые он так и не находился. Волшебник чувствовал, что сам за это время узнал не меньше нового, чем его ученик, потому что Гарри приучил его долго размышлять над ответами, разбираясь в собственных мыслях. В конце концов, Мерлин сдался и они стали устраиваться на ранний ночлег на поляне неподалеку от реки, впадающей в озеро Невинных. За это время Эмрис надеялся обсудить некоторые из тем, поднятых Гарри за время поездки сюда.
После легкого пасса рукой, на поляне появилась небольшая палатка, а вещи сами разложись по нужным местам. Гарри хитро ухмыльнулся, повторил жест и перед палаткой сам собой возник маленький костерок, над ним — котелок с говяжьим рагу, рядом — чайник с чаем и блюдо со свежайшими хлебом, маслом и джемом, явно призванное из кухонь замка. Мерлин понимающе хихикнул — «Проголодался, сынок?»
Гарри только кивнул, устраиваясь поудобнее и накладывая себе побольше еды.
— Мой растущий организм требует много пищи.
Мерлин согласно покивал, занятый собственным ужином.
— Я заметил, что уже такого же роста, как Северус, и уже довольно мускулист. Ты меняешь обличье или нагоняешь свои нормальные показатели после разрыва связи и избавления от кошмарной диеты?
— Я действительно такого роста, мышцами я оброс из-за хорошей еды и в результате беспощадных тренировок, которые устраивает лорд Годрик, заставляя разминаться и фехтовать. Здорово, что я больше не самый маленький и тощий в классе. Я не думаю, что хочу хранить наведенный облик по крайней мере, сейчас. Мне все еще приходится сосредотачиваться, чтобы сохранять нужное обличье. Ты ведь хотел научить меня оборачиваться животным, мы уже можем приступить?
— Конечно. Но это будет уже не просто смена обличья, это то, как действовал твой крестный. Кажется, вы называли это «анимагией»?
— Но волшебник же способен оборачиваться только в одно животное, которое выбирает его собственная магия. Ты же говорил, что я смогу превращаться в нескольких, как же такое возможно?
— Гарри, ты не просто «волшебник», а элементалист и после некоторой тренировки сможешь стать столь же великим магом, как и я. У тебя будет по одной форме для каждого из трех элементов, которыми ты владеешь и по одной немагической форме каждого, поскольку потенциал твоего магического ядра позволяет это. У большинства волшебников есть магическая и немагическая оборотные формы, но некоторым не хватает магической мощи для превращения в волшебное животное, а некоторым недостает сосредоточения и прилежания даже на то, чтобы перекинуться в обычное животное. Но я уверен, что у тебя не возникнет вообще никаких трудностей, равно как и у Северуса. Мои внуки, их супруги и Артемиус способны превращаться как в магических так и в немагических животных. Разница между анимагией и сменой облика такова: анимаг полностью становится животным, наследуя все его физические и магические способности. При смене облика ты изменяешься только внешне, оставаясь самим собой. Ясно?
— Я думаю, да. Мой отец был оленем, так что мог бегать и прыгать как олень. Люди, которые перекидываются в птиц, могут летать, а когда я просто меняю обличье, я не могу делать ничего такого, что сам не умею, потому что меняюсь только внешне.
— Правильно, дитя мое. Помнишь, когда я первый раз заглянул в твой разум, я увидел, что твоя душа чиста, так же чиста, как душа феникса или единорога. Я уверен в том, что это твои магические воплощения стихий огня и земли. Но сейчас нам следует начать с воплощения воздуха, потому что это твоя ведущая стихия, вот почему ты так ловко управляешься с метлой. Тебе нужно выбрать магическое существо, способное летать, чтобы оно стало хранителем этой стихии.
Ты можешь выбрать дракона, пегаса или грифона. Мы также знаем, что ты сможешь управлять огнем и молниями, которые объединяют в себе силу воздуха и огня, еще немного — землей, потому что тогда, в пещере, ты смог создать каменный щит, — хотя ты вряд ли это помнишь, — и справляешься с лошадьми лучше тех, кто ездит с малых лет.
Для стихии огня я бы посоветовал выбрать феникса. Если воздух не примет твой выбор, мы сможем попробовать позже. Землю может воплощать любое существо, которое неспособно плавать или летать — сначала попробуем единорога, раз уж я его видел. Я не могу представить тебя кентавром или фестралом. Может, ты сам хочешь кого-нибудь попробовать?
Гарри был ошарашен открывшимися возможностями. Он очень хотел в своем немагическом обличьи составить компанию профессору Люпину под полной луной. Здорово бы было бегать вместе с Луни и Шляриком, совсем как это делал его отец.
— Было бы здорово стать фениксом, потому что это жутко полезно, особенно если нужно откуда-нибудь исчезнуть или переместиться на большое расстояние, к тому же у других магических птиц есть большие магические недостатки — я бы не хотел усыплять людей, как Гамаюн, например. Я вовсе не против побыть и единорогом, поскольку он все же лучше, чем большинство животных, которых мы проходили на уроках Хагрида. Главное, чтоб не лукотрусом или крабом! Я не очень люблю кентавров, а фестралом быть и вовсе жутко, так что грифон — это очень круто! — Гарри от счастья торопился и путал слова.
— Ну, поскольку с воздушной стихией у тебя выходит лучше всего, давай попробуем предложить ей грифона, а если не получится, будем думать дальше. Поскольку образ выбирает сам воздух, превращение будет отличаться от обычного анимагического. Если стихия согласна, оно пройдет быстро и безболезненно. Очисть разум, сосредоточься на призыве молнии, как тогда, на поляне и представь себе золотистого грифона. Мы сначала попробуем его, потому что он самый маленький из всех грифонов.
Гарри представил себе пару картинок грифонов и отчаянно подумал о том, как здорово бы было научиться летать без метлы. Воспарить над облаками, быть свободным от сковывающих пут гравитации. Он призвал молнию и почувствовал магический импульс, прошивший тело — стихия приняла предложенное. У Гарри немного закружилась голова, он вдруг почувствовал, как его кости теряют вес, становясь полыми. Плечи вдруг стали шире, и он упал на четвереньки, ощущая, как вытягивались руки и укорачивались ноги. Гарри повел плечами, стремясь избавится от горба — и по его спине тепло и мягко скользнула волна перьев. Он восторженно закричал, издав звук, похожий на крик орла и ястреба одновременно.
Он открыл глаза. Несколько непривычно было смотреть в две стороны одновременно, но это почему-то казалось правильным. Холка грифона доставала Мерлину до талии, а голова была где-то в районе плеч. Гарри думал, что его рост будет больше — может быть, это была простая другая порода? Он аккуратно расправил крылья, стараясь не задеть ими Мерлина, инстинктивно пробежался по берегу реки и толкнулся сначала всеми четырьмя ногами, а потом, еще раз — мощными задними, прыгая в воздух и бешено размахивая крыльями.
Волна счастья и спокойствия накрыла его с головой. Раньше он мог чувствовать такую свободу только во время полетов на метле. Но сейчас он был по-настоящему свободен — ни метлы, ни Клювокрыла, ничего, кроме него и воздуха, легко вспарываемого мощными крыльями. Он впервые в жизни ощутил подобную свободу и хотел, чтобы это чувство больше никогда не покинуло его. Гарри кружил и кувыркался в воздухе добрых полчаса, но непривычные к подобным нагрузкам мускулы быстро устали и юноша понял, что ему нужно вернуться к Мерлину.
Он бросил быстрый взгляд на сверкающую поверхность озера Невинных, искрящуюся в лучах полуденного солнца, немного поразмышлял о том, как оно изменило жизнь Гарри и его нового отца. Подумал о том, как здорово бы было, если бы озеро сохранилось до их времен; тогда бы он смог вовремя избавить Джинни от влияния Волдеморта, когда он вселялся в нее и с ее помощью обращал студентов в камень. Он все еще чувствовал вину за это, как и за смерть Седрика. Размышляя обо всем этом, Гарри зашел на посадку. К сожалению, ему раньше не приходилось приземляться на четыре лапы, имея сзади еще и хвост. Он едва не ткнулся мордой в грязь, неловко споткнувшись. После превращения в человека он еще некоторое время лежал на земле, слушая как Мерлин хохочет над его приземлением.
— Отдохни, Гарри. Тебе нужно как следует изучить все аспекты поведения одного животного, прежде чем ты сможешь превратиться в другое. Мы начали с воздуха, потому что это самая подвластная тебе стихия. Следующим будет огонь, после того, как ты окончательно совладаешь с грифоном. Я тут заварил немного чая, но просто уверен, что ты захочешь еще и поесть после утомительного первого полета. Ты прекрасно справился!
Гарри не удержался от широкой улыбки и сказал:
— Можно я сообщу Северусу? — после согласного кивка, мальчик «связался» с отцом. — Папа, папа, ты меня слышишь? Ты там? — его голос звенел от счастливого возбуждения, и еще он был просто счастлив, что у него теперь было с кем поделиться счастьем.
— Да, Гарри. Я в наших комнатах, готовлюсь к ужину. Должен сказать, что хоть я и рад началу нового учебного года, дел тут совершенно невпроворот. Похоже, наш родной Хогвартс избаловал меня наличием четкой учебной системы и готовностью всего необходимого!
Гарри перебил его прежде чем тот смог продолжить и торопясь и путаясь в словах, затараторил:
— Пап, пап я нашел свою первую форму, золотого грифона, и я летал, и это та-а-а-к круто и я… — Гарри услышал смех.
— Тише, сынок. Так, получается, «Золотой гриффиндорец» на самом деле — золотистый грифон? Подходяще, тебе не кажется? И ты уже летал, это очень здорово, я тебе даже немножко завидую, но я тобой горжусь!
— Мерлин сказал, что ты достаточно силен для того чтобы обрести магическую форму, пап. Он сказал что начнет учить тебя после начала учебного года, когда все немного устаканится. Будет та-а-ак здорово, если мы сможем вместе летать! А, я же тебя не спрашивал раньше — ты ведь тоже анимаг?
— Я расскажу тебе, но ты должен пообещать, что никому не расскажешь. Только не смейся Гарри, моя форма — летучая мышь. А, заткнись, именно поэтому я и не перекидываюсь без надобности! Но этот образ несколько раз позволил мне выбраться из очень щекотливых ситуаций. В подобной форме очень удобно незаметно смываться.
Гарри хохотал до слез. Здорово, что сейчас они общались мысленно, потому что иначе Гарри никогда бы не смог перевести дух для того, чтобы сказать хоть что-то внятное.
— Ой, а можно я все-таки расскажу друзьям, особенно Невиллу и Рону. Они уже сто лет зовут тебя «летучей мышью подземелий»! Дай угадаю, это мышь-вампир?
— Нет, фруктовая мышь. Прекрати ржать, поганец! Хм, двадцать баллов с Гриффиндора за отсутствие уважения к преподавателю!
— Ты больше не мой профессор… папочка! До свидания, мне нужно поесть и поговорить с Мерлином. Пока, пап, скучаю по тебе!
Северус почувствовал влагу на глазах — эта простая фраза так много значила для него. Он надеялся, что никогда не станет воспринимать это как должное. Раньше же он и вовсе не мог надеяться услышать что-то подобное. Северус улыбнулся и продолжил убираться в лаборатории, перед тем как принять ванну и спуститься к ужину.
Когда Мерлин вместе с Гарри устроились у огня в теплой тишине прихлебывая чай, юноша вспомнил об озере, что лежало к северу от них и спросил у своего Учителя:
— Мерлин, а ликантропия — это проклятие или болезнь? Я слышал, что ее описывают и так, и так.
— Интересный вопрос, Гарри. Не могу сказать, что специально задумывался об этом. — Мерлин некоторое время поразмышлял, глядя в огонь. — Это заклятье на крови, из тех, что наносятся невербально, в полной тишине и включает в себя смешение крови проклинающего и проклятого. Если бы это была болезнь, тогда бы укус вервольфа был бы опасен вне зависимости от фазы луны. А почему ты спросил?
— Очень хороший друг моих первых родителей и мой друг в том числе, заражен этим. Он очень хороший, добрый человек и лучший учитель защиты из тех, которые у меня были. Но когда родители учеников узнали, что он — оборотень, ему пришлось оставить эту должность. Ему сложно искать работу и жилище, и я знаю, что во время полнолуния он испытывает страшные муки.Мне больно смотреть на то, как он мучается столько времени. И я подумал, что если это проклятие, а не болезнь, мы бы могли сварить Волчелычное зелье на воде из озера Невинных и эта вода вывела бы волчью сущность из человека. Как ты думаешь?
— Это очень хороший вопрос, но поскольку я мало знаю об этом зелье, я не могу быть полностью уверен. Возможно, нам следует спросить Северуса? Возьми с собой немного воды, может быть он захочет изучить этот вопрос.
— Северус, ты очень занят? — мысленно позвал Гарри.
— Собираемся ужинать. Я всегда рад тебя слышать, Гарри. Что такое?
— Я говорил с Мерлином, но он не знал ответа, посоветовал спросить тебя. Я хотел спросить, а если ты сваришь Волчелычное зелье на воде из озера Невинных, оно сможет вылечить профессора Люпина? Я хотел сказать, что раз ликантропия это проклятье, зелье должно вывести волчье проклятье из человека также, как вода озера выпихнула Волдеморта из моего сознания и убрала твою Темную Метку. Как думаешь, это сработает? Мерлин сказал, что мы можем взять немного воды с собой, если ты хочешь попробовать.
Гарри почувствовал радость Северуса.
— Это вполне может сработать, если они примут зелье аккурат в полнолуние, тогда оно сможет изгнать волчью сущность навсегда. Я немедленно приступлю к работе над формулой. Принеси с собой как можно больше воды. Пока, Гарри, мне нужно идти… Сал, можно вопрос?.. — Сознание Северуса погрузилось в решение новой задачи. Он любил разгадывать сложные загадки, а эта уже давно ждала своего решения. Мясной пирог был сразу же забыт, а Северус сразу же вступил в оживленную дискуссию с Салазаром.
Гарри тихо рассмеялся, понимая, что в ближайшее время ему вряд ли удастся нормально побеседовать с отцом. Юноша обрадовался тому, что сейчас находился не в замке. Леди Хельга откусила бы ему голову, узнав, что он заставил двух зельеваров снова говорить о зельях во время еды. Гарри еще немного поразмышлял над тем, придется ли ему называть своего отца «Лорд Северус», так же, как и другим ученикам. Он только-только привык звать его просто «Северус», а затем — «отец», а теперь снова новое обращение! Может, он разрешит снова называть его «профессор Снейп», раз уж его поведение не вернется со старым именем.
Гарри рассказал Мерлину о своей беседе с отцом, и спросил, могло ли озеро дожить до их времен, ведь сам Гарри никогда раньше о нем не слышал. Мерлин ответил, что точно знать не может, но думает, что оно существует, просто ушло под землю во избежание полного истощения. Он уверил юношу, что обязательно найдет способ помочь Гарри найти его по возвращению домой. Они устроились на ночлег, и Гарри, закрывая усталые глаза, думал о том, сомкнет ли Северус глаза этой ночью хоть на минуту.
Элементалисты всего три дня провели на заснеженной вершине горы, когда Гарри ощутил призыв своего фамилиара. Всего за день до этого Гарри научился превращаться в ледяного феникса. Этот вид фениксов был более редким, чем огненный. Их оперение было серебристо-белым, с черными краями перьев на хвосте и кончиках крыльев. У него были ярко-зеленые глаза, в отличие от черных, как у Фоукса. Гарри не думал, что что-то могло оказаться лучше, чем полет в виде грифона, но он заблуждался: феникс мог моментально перемещаться на огромные расстояния, и творить в воздухе такие фигуры высшего пилотажа, которые более крупному грифону были просто не под силу.
Гарри раскинув крылья плыл на восходящих потоках воздуха над перевалом, наслаждаясь красотой восхода, когда вдруг ощутил желание приземлиться на небольшой выступ за северным гребнем горы. Так он и сделал, неосознанно копируя посадку и поворот головы Фоукса. В его разуме послышался мелодичный голос:
— Огненное дитя, я ощутила твою чистоту и доброту и желаю помочь тебе в твоем путешествии и оказать тебе большую честь. Возьми мое яйцо и свяжи себя узами преданности с птенцом, что внутри. Она станет твоим компаньоном и присоединится к тебе в битве со злом.
Ярко-зеленые глаза феникса Гарри встретили взгляд ярко-синих. В расщелине на склоне горы сидел прекрасный ледяной феникс, защищая своим телом гнездо с большим, серебристо-белым яйцом. Гарри оборотился в человека и ласково погладил феникса по голове. Сохранив в этом образе птичий голос, он пропел ей свое согласие и благодарность за оказанное доверие.
Она объяснила ему, как заботиться о яйце, сохраняя его в теплом и безопасном месте и добавила, что птенец, скорее всего, вылупится в ближайшие десять дней. После этого ему еще некоторое время придется кормить ее с рук фруктами и орехами, пока она не научится питаться самостоятельно, что произойдет довольно скоро, поскольку фениксы очень быстро растут. Гарри осторожно завернул гнездо с яйцом в свою мантию, превратился в феникса и, подхватив свою бесценную ношу, устремился обратно, делиться радостью с Северусом и Мерлином.
Когда через несколько дней настало время, когда Гарри и Мерлину нужно было возвращаться в замок, никто из них не хотел покидать эти места. За это время волшебники стали очень близки и много времени проводили в беседах обо всем на свете, от традиций волшебного мира и этике использования больших количеств магии до собственных увлечений и привычек.
Они оба были рады скорости, с которой Гарри осваивал контроль над элементами, а Мерлин был счастлив видеть то чисто детское упоение, с которым юноша принимался колдовать, видимо, он раньше не позволить себе проявлять подобные чувства. Хотя, конечно, Мерлин не все его шалости оценивал по достоинству. Как например, когда Гарри изменил цвет его волос и мантии на ядовито-зеленый, а старый волшебник заметил это только через полтора часа и то, только потому, что у Гарри просто уже не было сил сдерживать смех.
Северус был прав в своих предположениях касательно отношения родственников к племяннику, и тому, что волшебное общество будет то ненавидеть мальчика, то превозносить его заслуги до небес. Мерлин подумал, что время, проведенное здесь, вдали от прошлого, служит хорошую службу для восстановления разума и психики юноши, но он по-прежнему иногда вел себя слишком взросло для своих лет. Так что редкие проявления радости и ребячества были очень ценны.
Гарри научился управлять воздухом, огнем и землей, оба волшебника сильно сомневались, что Гарри вообще когда-либо научится контролировать стихию воды, кроме как в случае крайней нужды, и то с помощью чистой силы. Воплощениями стихий оказались: маленький золотистый грифон, ледяной феникс и прекрасный серебряный единорог с черной гривой, копытами и хвостом. Гарри мог легко оборачиваться в любую из этих форм.
Его анимагическими формами оказался желтовато-коричневый полосатый книзл, из него он мог при помощи метаморфомагии становиться обычным котом, слегка уменьшаясь в размерах, и прекрасный серебристый волк с черной полосой во лбу для немагической формы. С оборотничеством у него пока не очень выходило, так что ему предстояло еще много тренироваться. Мерлин размышлял, заметил ли Гарри, что его животные в основном золотые и серебряные и их норов и способности отражают чистоту магического ядра юноши.
Каждый раз, когда Гарри удавалось обернуться волком, он чувствовал печаль от разлуки с Сириусом и Ремусом но и предвкушал радость от того, что по возвращении сможет вместе с ними повыть на луну, по крайней мере, пока они не вылечат Муни. Несколько раз на дню Гарри думал: «Вот я когда я расскажу это Рону,» или «Как только об этом узнает Гермиона… » и все время боялся, что у него не выйдет поближе познакомиться с Джинни, как он того хотел. Мерлин конечно же замечал тень печального одиночества, пробегающую по лицу юноши и терпеливо дожидался, пока Гарри успокоится и сможет продолжить занятие.
По пути домой они снова разбили лагерь у реки, вытекающей из озера Невинных и тихо поужинали, рано устроившись на ночлег. Возвращение в водоворот событий, сопровождающий открытие школе и радовало и печалило одновременно, так что они довольно быстро легли спать, погруженные в собственные мысли.
Мерлин проснулся. Вокруг была полнейшая тишина, он некоторое время размышлял, что же его разбудило, а потом понял, то рядом нет Гарри. Эмрис напряг чувства, пытаясь «нащупать» ауру юноши, но того не было нигде поблизости. Начиная волноваться, он расширил круг поисков и обнаружил Гарри примерно в получасе ходьбы от реки, и, судя по расстоянию, он должен был быть где-то у озера. Волшебник не чувствовал страха, только интерес, так что Мерлин перекинулся в золотого льва и большими прыжками направился к своему ученику. Юноша стоял, глядя на водопад, блистающий в свете луны. Казалось что он был в каком-то подобии транса. Мерлин перекинулся обратно и стал ждать, что же будет дальше.
Гарри разделся, поклонился луне и погрузился в воду. Пройдя через водопад, он скрылся из виду, но поскольку Мерлин по-прежнему не ощущал опасности для юноши, он не сдвинулся с места. Через пять минут Гарри вернулся, сжимая в руках какие-то вещи. Добрался до берега, дошел до оставленных там вещей, тряхнул головой и очнулся. Оглядевшись по сторонам, он заметил Мерлина и удивленно спросил:
— А как мы сюда попали? Что вообще происходит?
Мерлин наколдовал большое полотенце для Гарри и одеяло, для того можно было сесть на землю. Гарри разложил предметы на земле почти не глядя, вытерся и оделся не произнося не слова. Потом вернулся и сел рядом с Мерлином, разглядывая вещи, которые он принес из-за водопада. Среди них был абсолютно круглый кристалл, переливающийся всеми цветами радуги в свете полной луны, ровный, гладкий шест из падуба, толщиной в руку и длиной практически в рост Гарри. Дерево было белоснежным и гладким, отполированным водой до зеркального состояния. Еще там был кусок янтаря с прекрасно сохранившейся внутри стрекозой.
Гарри рассказал Мерлину, что дерево и кристалл составят основу для его магического посоха вместе с пером его собственного феникса, волоском из хвоста единорога и перышком из хохолка грифона. Страж озера «рассказал» ему, что включение этих предметов в посох многократно усилит его и приведет к тому, что посох станет подчиняться только ему и его ближайшим кровным родственникам. Также он сказал, что предложенное лекарство от ликантропии действительно подействует, а озеро на время будет сокрыто, дожидаясь того момента, когда Гарри вернется в свое время. Когда придет время, Гарри позовет его, чтобы у проклятых появилась возможность исцелиться.
Но самым удивительным оказалось то, что ключ к разрушению власти Волдеморта над миром заключен в изучении принципа янтаря, но догадаться в чем он заключается, должны они сами. Дух также сообщил Гарри, что они не смогут вернуться в свое время до тех пор, пока не найдут решение загадки и добавил, что прошлом время идет намного быстрее, чем в настоящем, так что им не стоит беспокоится о дожидающихся их друзьях.
Гарри обернулся грифоном, дождался, пока Мерлин сложит ему на спину все драгоценные предметы, добытые за водопадом и они вместе направились обратно в лагерь. На месте Гарри сразу же провалился в сон про одну особенную рыжую ведьму, представляя, как она «дожидалась» его.
На следующий день после их возращения в замок, перед завтраком все вышли из здания, чтобы Мерлин и Гарри смогли наложить на замок защитные чары. Первое заклинание должно было накрепко связать замок с камнем скалы, на которой он стоял, чтобы создать надежную основу для всех остальных заклинаний. Поскольку Гарри с Мерлином были элементалистами, имеющими связь с магией земли, только им под силу было наложить подобные чары, которые должны были продержаться не менее тысячи лет. Гарри сделал мысленную зарубку обновить чары по возвращению домой, хотя он очень сильно подозревал, что профессор Дамблдор тоже был элементалистом, правда, Гарри не знал, какого рода.
Когда замок опустел, Гарри встал у северной стены, а Мерлин — у южной. Годрик стабилизировал сеть на востоке, Северус — на западе. Они оба могли только помогать, не имея способности наложить столь сильное заклинание самостоятельно. С первым лучом солнца, Гарри вскинул руки, взывая к силам четырех элементов, чтобы они дали ему сил для выполнения задачи по установке защиты. Он знал, что в это время Мерлин делает то же самое, с другой стороны замка, даже не видя его, он знал это посредством своей ментальной связи. Они много тренировались устанавливать эти чары, равно как и все остальные, которые им предстояло наложить в течение нескольких следующих дней, так что Гарри был уверен, что у них получится все как нужно. В конце концов, в будущем чары были на месте, так что, видимо, у них все вышло как надо!
Вокруг Гарри появилось серебристое свечение — сила элементов собиралась вокруг его магического ядра. Юноша направил сложенные ладони к земле, направляя собранную силу широким лучом. Она по земле обогнула замок, была встречена Годриком и Северусом, которые смешали ее с золотым светом, собранным Мерлином. Силы смешались и окутали замок с глубины породы до самого видимого фундамента, сверкая в лучах утреннего солнца.
Гарри медленно поднял руки, помогая волне света укрыть замок до вершины самой высокой башни. Маги сомкнули ладони над головой, замыкая щит над крышами башен замка. С последней вспышкой Силы защита прочно заняла свое место и впиталась в стены замка. Он содрогнулся от основания до шпилей башен и засиял, будто каждый кирпичик искупался в магии. Гарри и Мерлин поблагодарили элементалей и отпустили силы природы на волю, в изнеможении опускаясь на землю. Годрик поспешил к Мерлину, Северус — к Гарри, чтобы помочь им добраться до замка, поесть и отдохнуть. Но как только маги пересекли порог замка, к ним вернулись все силы, и они с удивлением выпрямились, почувствовав себя совершенно отдохнувшими. Мерлин позвал всех в Большой Зал, собираясь объяснить произошедшее во время обеда.
— Думаю, мы столкнулись с необычным побочным эффектом наложения столь мощных чар. Кажется, мы с Гарри пробудили замок — она знает о нашем существовании, и даже, кажется, готова нас защищать. Северус, ты знаешь о чем-то подобном в своем Хогвартсе?
Северус кивнул и пояснил:
— Да, я предполагал что-то подобное, от замка всегда исходило ощущение силы, и Альбус говорил мне, что замок предупреждает его о происходящем, и о том, что требует особого внимания или ремонта. Я всегда думал, что это из-за тысячелетней магии от постоянных заклинаний, не знал, что так было изначально.
Гарри был погружен в себя, разыскивая отголоски сознания замка. Возможно, именно из-за того, что никто никогда не рассказывал ему, какие действия можно исполнять при помощи магии, а какие — нельзя, у него не было никаких ограничений в свободе действий. Ему почти сразу же удалось обнаружить «разум» замка и обратиться к нему.
— Привет, меня зовут Гарри. Тебя зовут Хогвартс и ты — прекрасный магический замок. Твоя работа заключается в том, чтобы хранить безопасность сотен студентов, чтобы они могли спокойно учиться, а немагические создания и злые волшебники не могли навредить им. Ты меня понимаешь?
# Да, мастер Гарри, я осознаю свою миссию и готова ее исполнять. Я буду хранить покой студентов. А к кому мне следует обратиться, если что-то пойдет не так?# — «голос» Хогвартс был глубоким и мягким, он наполнил Гарри ощущением спокойствия и уюта. Замок сразу же стал для него родным.
— Ну, ты можешь обратиться к любому из нас, но когда мы уйдем, обращайся к директору или директрисе.
#Отдыхай, мастер Гарри, я сохраню ваш покой. Когда будете ставить заклятья, заходите внутрь и я восстановлю ваши силы. Мир тебе и роду твоему.#
С этими словами Хогвартс замолчала и Гарри, открыв глаза, обнаружил, что все пялятся на него. Гарри придвинул к себе тарелку и как ни в чем не бывало сказал:
— Я говорил с Хогвартс, она согласилась охранять учеников и сказала, что когда мы будем ставить новые заклятья, мы можем заходить внутрь, чтобы она могла восстановить наши силы с помощью энергии земли. И Поттер вгрызся в еду с рвением, доступным только растущему организму, не обращая внимания на ошарашенные взгляды взрослых. Мерлин только пожал плечами и чинно приступил к своему завтраку.
До вечера восемь сильнейших магов были заняты тем, что накладывали защитные, магглоотталкиваюшие чары и заклятья невидимости. Процесс прерывали только на время еды и для восстановления сил с помощью замка. Первоначально они полагали, что этот процесс займет несколько дней, но при участии самого замка они справились уже к вечеру. В полусонном состоянии употребив ужин, они еле добрались до кроватей. И Гарри снился замок, баюкающий его и обещающей, что она будет вечно хранить покой мастера Гарри, защищая его от всех невзгод, но проснувшись утром, юноша ничего не помнил об этом сне.